Дэвид Геммел - Сумерки героя

Арик заморгал, открыл рот и тяжело опустился в кресло.

— Полно, Элдикар, не надо ссориться. Я не хотел сказать ничего неуважительного.

Маг подался вперед.

— Так помни же, Арик: ты мой. В моей воле приказывать тебе, награждать тебя или избавиться от тебя, если я сочту это нужным. Подтверди, что понял меня.

— Да. Я все понимаю. Виноват.

— Вот и хорошо. А теперь скажи, что ты заметил во время своего разговора с Серым Человеком.

— Заметил? Да что там было замечать? Он пришел, согласился на все мои условия и ушел.

— Он не просто согласился — он поднял цену.

— Ну да. Его богатство баснословно. Деньги, как видно, мало что для него значат.

— Ты напрасно его недооцениваешь.

— Ничего не понимаю. Я ощипал его, как цыпленка, а он даже не сопротивлялся.

— Игра еще не окончена. Ты имеешь дело с человеком, великолепно умеющим скрывать свой гнев. Он совершил только одну оплошность, когда выказал тебе свое презрение, увеличив размер пени. Этот Серый Человек опасен, и я не готов пока иметь его своим врагом. Поэтому, когда игра продолжится, ты ничего не предпримешь.

— Продолжится?

— Скоро ты придешь ко мне с новостью, — слегка улыбнулся Элдикар, — тогда и поговорим. — Маг поднялся с места. — А теперь я хочу осмотреть дворец. Он мне нравится и вполне мне подходит. — Элдикар взял за руку своего пажа и вышел из комнаты.

Находились люди, которые полагали, что купец Ванис неспособен испытывать сожаление. Всегда веселый, он часто насмехался над глупостью тех, кто без конца пережевывает совершенные ими ошибки, рассматривая события прошлого то так, то этак. «Прошлого не воротишь, — говаривал он. — Учитесь на своих ошибках и следуйте дальше».

Однако теперь Ванис не мог не признаться себе, что чувствует некоторое сожаление и даже печаль по поводу смерти двух своих дуралеев-племянников. Это чувство, правда, смягчала полученная от Арика весть, что долг его прощен полностью, а в руках его сестры Парлы скоро окажется целая груда золота. Деньги эти она, конечно, незамедлительно передаст в распоряжение брата, ибо ума у нее еще меньше, чем у ее покойных сыновей.

Мысли о золоте и о том, как он с ним поступит, переполняли Ваниса, затмевая упомянутую легкую печаль видениями предстоящих удовольствий. Возможно, теперь ему удастся заинтересовать куртизанку Лалитию, которая до сих пор почему-то отвергала все его авансы.

Подняв свое грузное тело с дивана, Ванис подошел к окну и посмотрел на часовых, обходящих дозором вокруг его дома. Потом раскрыл стеклянную дверь и вышел на балкон. Звезды сияли на ясном небе, над деревьями висела полная на три четверти луна. Чудесная ночь — теплая, но не душная. Двое сторожевых псов бегали по мощеной аллее, время от времени ныряли в кусты. Эти свирепые твари нагоняли на Ваниса дрожь, и он надеялся, что все двери внизу закрыты. Он не желал, чтобы зверюги разгуливали ночью по коридорам.

Убедившись, что железные ворота заперты цепью, Ванис немного успокоился.

Несмотря на свою философию, он постоянно возвращался к ошибкам, совершенным в недавнем прошлом. Он слишком легкомысленно отнесся к Серому Человеку, думая, что тот не посмеет настаивать на уплате долга. Ванис как-никак имеет солидные связи в Доме Килрайт, а Серый Человек как чужестранец нуждается в друзьях, чтобы вести в Карлисе свои дела. Однако он просчитался, и просчет обошелся ему дорого. А ведь его долговые расписки были надлежащим образом заверены в купеческой гильдии — ему уже тогда следовало догадаться, что добром это не кончится.

Ванис вернулся в комнату и налил себе «лентрийского огня» — янтарный напиток был крепче всех известных ему вин.

Не его вина, что мальчики погибли. Если бы Серый Человек не угрожал его разорить, ничего бы этого не случилось. Он во всем виноват, а не Ванис.

Купец выпил еще и перешел к западному окну. Там, на другом берегу залива, сиял белизной при луне дворец Серого Человека. Ванис опять вышел на балкон и проверил часовых. На нижних ветвях дуба сидел светловолосый арбалетчик, наблюдая за садовой стеной. По саду прохаживались двое караульных, и одна из собак пересекала лужайку. Купец снова вошел внутрь и опустился в глубокое кожаное кресло рядом со штофом «лентрийского огня».

Арик посмеялся над Ванисом, когда тот решил нанять себе охрану. «Он такой же купец, как и ты, Ванис. Думаешь, он рискнет подослать к тебе убийц? Если их схватят и они его выдадут, он лишится всего. Его дворец и все добро, что лежит в его подвалах, достанется нам. Клянусь небом, хорошо бы он на самом деле нанял этих убийц». — «Вам хорошо говорить, Арик. Вы слышали, как он выследил наемников, которые вторглись в его владения? Говорят, их было тридцать человек — и он их всех перебил». — «Чепуха, — осклабился Арик, — их было не больше дюжины, и я не сомневаюсь, что Серый Человек взял с собой больше половины своей стражи. Эти слухи распространяются, чтобы подкрепить его репутацию». — «Слухи, говорите? А то, что он убил Джорну одним ударом в горло, — тоже слухи? А потом убил Пареллиса его собственным мечом? Сам он, насколько я понял, при этом даже не вспотел». — «Двое глупых мальчишек. Боги, любезный, я разделался бы с ними точно так же. Что это тебе вздумалось посылать таких сосунков?» — «Это была ошибка. Я думал, они захватят его врасплох где-нибудь в саду. Кто мог представить, что они попытаются убить его на балу? На глазах у сотни свидетелей?» — «Ладно, все это дело прошлое, — отмахнулся Арик. — Серый Человек сдался без борьбы. Без единого сердитого слова. Ты уже думал, как распорядишься пятнадцатью тысячами Парлы?» — «Тридцатью», — поправил Ванис. — «Исключая мои комиссионные». — «Кое-кто сказал бы, что вы берете слишком высокий процент, друг мой», — перебарывая гнев, заметил Ванис. Арик засмеялся: «Кое-кто мог бы также сказать, что я как верховный судья Карлиса должен был бы расследовать, что толкнуло двух безупречных доселе юношей на подобное деяние. Ты тоже на стороне этих „кое-кого“?» — «Я понял вас. Пятнадцать так пятнадцать».

Эта беседа даже теперь, несколько часов спустя, вызывала дурной привкус во рту.

Ванис допил третью чарку «лентрийского огня», нетвердой походкой прошел через комнату и направился в спальню.

Постель с атласными простынями была приготовлена ко сну. Ванис разделся и тяжело сел на кровать. Голова кружилась. Он откинулся на подушки и зевнул.

Тогда к его кровати подошла тень и сказала тихо:

— Твои племянники тебя заждались.

Три часа спустя, когда уже рассвело, слуга принес Ванису свежий хлеб и мягкий сыр. Не услышав ответа на свой осторожный стук, слуга постучался громче. Опять ничего. Подумав, что хозяин еще спит, слуга вернулся на кухню и через полчаса попробовал еще раз. Дверь оставалась запертой, изнутри не доносилось ни звука.