Илья Гутман - Луна над Бездной

— Это тебе не поможет, — пробасил Шемеддон в моей голове. — Неужели ты думал, что я просто так помогу тебе в бою и оставлю тебя в покое вместе со всей твоей хаотической силой? Не-е-ет, друг мой, так не пойдёт. Я требую тело Ангела Бездны! Я позволю тебе жить в качестве человека, но более терпеть твоего главенства не буду!

Что же, и к этому я был готов. Всё-таки, я владею лунной магией, а в ней есть заклятие успокоения, позволяющее справиться со злобой внутри себя.

— Ты что, не слышал, что я сказал? — усмехнулся Шемеддон в моей голове. — Ты глухой или страдаешь склерозом? На властителей Бездны фокусы Абсолюта не действуют.

Тут я ощутил, что моей головы коснулась рука Ниры. И великое чувство спокойствие овладело мной. Шемеддон заснул.

— Что это было? — спросил я.

— Маги Бездны разработали это заклятие, — ответила Нира. — Для защиты магов, одержимых летунами или псиониками хуфутов. У тебя появились признаки одержимости Хаосом, и я заглушила её.

— Спасибо, — ответил я.

— Я так рад, что ты спас нас, Сардэк, — произнёс Рамир. — Но Танкара уже не вернуть. И магию Дазхару тоже не вернуть. И некому обучать меня пути храмовника.

— Касаемо Дазхара, магию ему может вернуть другой бог-громовержец, — сказал я, — Апион. — А что до тебя, Рамир… Не хотел ли бы ты стать рыцарем Бездны?

— Я убеждаюсь, что Абсолют иногда не лучше Хаоса, — ответил ученик покойного храмовника. — Поэтому я хочу стать рыцарем Бездны. Но кто станет моим учителем?

— Теми же способностью, но более мощными, что и рыцари Бездны, обладают инициированные властители Бездны. Я сам обучу тебя.

Вечером мы проводили командора в последний путь. Командор, дядя Танкар. Ты, друг моего отчима, и сам был мне почти как отец. Когда тебя не стало, в душе моей образовалась пустота, будто умерла часть меня. Будто бы кто-то вырвал с корнем кусок меня самого, и я ощущал почти физическую боль. Полагаю, Рамир ощущал то же самое, как, наверное, и Дазхар, лучший друг Танкара. Уже прошло некоторое время с тех пор, как я через океан наблюдал за смертью командора. Поначалу мою скорбь вытеснила жажда мести. Сейчас, когда Грогар мёртв, отчаяние вновь наполнило моё сердце.

Тело командора мы поместили на лодочку — и отправили по волнам, навстречу Вечности. Церемонию похорон вёл Дазхар, бывший верховный жрец Ваагна.

— Жил героем ты, и погиб героем, друг мой Танкар, — произнёс он. Как говорили боги наши, и тело твоё, Бездною рождённое, в Бездну вернётся. Да будет вода тебе последним пристанищем.

Я задумался над словами из обряда «Пока моё не вернётся в Бездну» — стандартная фраза из литургии Маргардта. Это связано с нашим обычаем не хоронить покойников, а отправлять их в последний путь на лодках. В Маргардте, мире тысячи островов, где мало земли и много воды, это самый удобный способ захоронения. Жители приходят навещать умерших родственников не на кладбища, а к определённым местам морского берега. Что же значит фраза «моё тело, Бездною рождённое» до сих пор не известно. Вероятно, первыми в Маргардте эту клятву произносили маги порождений Бездны.

Пираты, стоя у берега, выстрелили из ружей в воздух, отдав последний почётный салют Танкару. Нира запела погребальную песню «На смерть воеводы». Потом состоялись поминки по командору. Мы ели горький хлеб и пили северное чёрное пиво, запасы которого нашлись в башне.

Глава 8

Агент триумвирата

Башня Грогара теперь была наша. На следующее утро я осмыслял произошедшее. Душевные раны от потери Танкара ещё долго не затянутся, но я частично смирился с этим и понимал, что надо действовать дальше. Я помолился Апиону, дабы он пришёл — и бог-громовержец не замедлил явиться.

— Кто ты такой, орк? — изумился он, увидев меня.

— Дядя Апион, это я, Сардэк. — ответил я. — Как метаморф я научился принимать облик орка.

— Вот оно что, — ответил Апион. — Метаморфоза, в отличие от магии иллюзий, изменяет саму твою сущность, поэтому даже богу тяжело узнать метаморфа. Разве что по ауре, но Властители Бездны способны скрывать свою хаотическую мощность в иных обликах.

— Я хотел ввести в заблуждение и Ваагна таким образом, но не получилось, — пожал плечами я.

— А кто это? — спросил Апион, показывая на хаотическую волшебницу.

— А это — Нира, моя… девушка, — ответил я. — Она поклоняется таким как я, ангелам Бездны.

Мы повесили на бывшую башню Грогара флаг Апиона — родовой знак Грантов — пылающий клинок, направленный остриём вниз, вместо снятого нами флага Ваагна. Призванный Апионом голем-гонец направился по острову — развешивать флаги победителей, созданные Апионом из ничего.

— Отныне Волчий остров — мои владения, — произнёс Апион, стоя на вершине башни, так громогласно, чтобы все жители этого клочка земли слышали. — Признайте владычество господа вашего Апиона, иначе — покиньте Волчий остров.

В ответ не последовало магических стрел, запущенных в воздух от возмущённых шаманов: похоже, большинство жителей было согласно с владычеством Апиона.

— Я не могу всё время присутствовать тут, дабы править островом и защищать его, — продолжил Апион. — Мне нужен наместник из аргомантов, грозовых магов. Думаю, ты отлично подойдёшь для этой должности, Дазхар.

— Но… Господь мой Апион, — возразил Дазхар. — Я больше не грозовой маг. Ваагн дал мне силы, но он же их и забрал.

— Не беда, — улыбнулся Апион. — Дать силу может любой бог-громовержец. Ты станешь моим магом при условии, если дашь мне клятву верности.

— Я готов! — энергично, обрадовавшись открывшейся возможности и в то же время, полный злобы на Ваагна за предательство ответил Дазхар. Диктуй клятву, Господь!

— Преклони колено! Повторяй за мной! Я клянусь божественной властью…

— Я клянусь божественной властью, — повторил за богом Дазхар, преклонив правое колено.

— И силой Небесного Огня.

— И силой Небесного Огня! — В глазах Дазхара засветился огонёк фанатизма. Было очевидно, что он станет не менее верен Апиону, чем был предан Ваагну до того, как был предан им.

— Что с этого дня мои знания и дела будут навеки едины с небесами.

— Что с этого дня мои знания и дела будут навеки едины с небесами! — было непонятно, что сильнее в Дазхаре: трепет и верность перед Апионом или ненависть к Ваагну.

— И буду служить я священному клинку господа нашего Апиона.

— И буду служить я священному клинку господа нашего Апиона! — похоже, верность к Апиону всё-таки возобладала.

— Пока не угаснет искра моей жизни.