Ник Перумов - Алмазный меч, деревянный меч (Том 1)

Тетя не принадлежала к пастве Древних Богов.

Серьезное же, как всегда, шло в самом конце — одной-двумя строчками. Достопочтенный Архимаг Игнациус Коппер покорнейше осведомлялся, не угодно ли будет нерадивому отроку семьи его старинных друзей вернуться к постижению приличествующих его способностям наук, а не прозябать в этой… язык даже не поворачивается выговорить… в Серой Лиге?

— Не забудь про ответ, — ворчливо напомнил посланец.

Фесс молчал. Сидел, письмо соскользнуло на колени, послушно погасив начертанные магическими рунами строчки.

— Я все для письма прихватил, — сообщило существо.

— Ответа не будет, — резко сказал Фесс.

— То есть как? — опешил почтальон.

— Ну… не будет в том смысле, на который рассчитывает моя обожаемая тетушка. Я не вернусь. По крайней мере, сейчас. А вежливые слова… она ж знает, что я ее люблю.

— И все-таки было бы очень любезно с твоей стороны написать почтенной тете несколько приветливых слов, — напыщенно заявил посланец.

— Хорошо, хорошо, — Фесс досадливо потряс головой. — Скажи лучше, как ты оказался здесь… так, что тебя никто и не заметил?

— Что для посланца друзей Архимага какие-то адепты второй ступени Арка? — с великолепным презрением отозвалось существо.

— Очень мило, — несколько ошарашенно ответил Фесс. До сего момента он имел более высокое мнение об адептах Арка… и более низкое — о способностях достопочтенного Архимага.

Он заскрипел предусмотрительно посланным тетушкой пером. «Жив, здоров, чего и вам желаю… скучаю… неужто нельзя никого нанять подновить дом, не надо в таких делах скупиться… от всех племянниц Кларочки Хюммель меня, дорогая тетя, тошнит — пусть она перестанет таскать их к тебе и надоедать своими бесконечными матримониальными планами… вернусь не скоро, много дел и такая жизнь мне больше нравится… господину же Архимагу скажи так — мол, не чувствую в себе ни призвания, ни способностей… счастлив своей судьбой в Серой Лиге и не хочу иной. Конец. Точка».

Он немного подумал и подписался — Фесс. А после имени поставил свой пароль в Лиге — Aectann, Слушающий Ночью, на старом языке Дану.

— Вот, возьми, — он протянул письмо существу.

— На твоем месте я делал бы это почаще, — холодно заявил почтальон. — Твоя тетя очень о тебе скучает… ты последний в роду, до сих пор не женат, не имеешь детей…

— Ну, детей-то как раз очень может быть, что и имею, — буркнул Фесс себе под нос.

— Такие дети нас не интересуют, — высокомерно сообщил посланец. — Нет, нормальные, хорошие, здоровые дети от…

— Я не племенной бык. — Фесс рассматривал свои ногти. Любой, знавший его по Лиге, счел бы за лучшее убраться подальше — если Фесс начал изучать кончики пальцев, значит, дело дрянь. Прием избитый, но действенный. В настоящей же схватке, разумеется, никто ни на какие ногти не смотрит. Там наносишь смертельный удар, не переставая улыбаться и продолжая светский разговор о погоде.

— Понял, — посланец мгновенно подобрался. — Закончил письмо? Давай сюда. Так и быть, о твоих словах тетушка не узнает.

— Вот и славно, — Фесс повернулся к посланцу спиной. Волшебный зверь постоял еще несколько мгновений, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно чего-то ждал, а потом разом, в один миг, — исчез.

Черный Город. Глухая ночь еще длилась, но рассвет близился. Утомленные долгой скачкой кони стояли, понурив головы. Бесстрастная стража Вольных молча застыла в седлах — они словно и вовсе не устали. Арбалетчикам Император разрешил спешиться — люди слабее Вольных, они вымотались. Сам же хозяин Империи и не думал расставаться со скакуном.

Позади осталась вылазка в катакомбы. Зловонное свистящее дыхание во тьме… арбалетные стрелы, с хлюпаньем пробивающие зеленоватую шкуру… молчаливо-яростные лица Вольных, ожесточенно кромсавших саблями неповоротливую тушу… и его, Императора, собственный меч, погружающийся в мозг твари, пройдя сквозь чешуйчатую броню и черепные кости.

Это было сладко. Это было славно. Но стоит ли говорить об этом всерьез, если жаркая схватка в подземной каверне — не более чем способ забыться? Настоящие правители так не поступают. Если они хотят избавить подданных от ползающих по их, подданных, подвалам всяких чудищ, то поступают умнее. Никого не слушая, закупоривают все входы и выходы в подземелья, пускают ядовитый дым или же просто ждут, пока запертые там твари не пережрут друг друга. А не лезут с мечом наголо.

И все-таки, откуда мог взяться этот зеленый червь? Таких созданий Императору встречать еще не доводилось. Даже в капитальнейшем «Определителе Драконов» (включавшем в себя, к слову, помимо драконов, всю известную магам Нечисть и Нелюдь) ничего подобного не содержалось. Сказать об этом Радуге? Пусть почешутся? Да, пожалуй. Ночную вылазку от них скрыть все равно не удастся, так пусть лучше узнают об этом от него, чем от платных соглядатаев.

Чуть ниже по улице, замусоренной и неухоженной (ох, несдобровать здешнему управителю!), мигал раскачиваемый ветром алый масляный фонарь над таверной. Один из бесчисленных притонов Черного Города, отдушина здешних обитателей — а в последнее время место отдохновения и золотой имперской молодежи. Заглянуть?..

Император еще колебался, когда тяжелые створки высоких дверей заведения внезапно приоткрылись. Появилась полусогнутая, шатающаяся фигура, закутанная в темный плащ. Держась за стенку, ночной гуляка медленно побрел прямо к императорскому эскорту.

Император терпеть не мог пьяных. Никогда не знавший, что такое «залить за воротник» или «перебрать лишку», к злоупотребляющим подобными зельями он относился с плохо скрываемым презрением.

Вольные внезапно и резко сомкнули ряды. Встряхнувшиеся арбалетчики вскинули оружие. Приближающаяся фигура могла оказаться кем угодно. Например, наемным убийцей.

Кер-Тинор, капитан конвоя, послал своего коня вперед. Саблю Вольный держал уже готовой к бою.

— Кто таков? — надменно бросил воин. Пьяный остановился. По-прежнему шатаясь, смешно задрал голову, пытаясь рассмотреть задавшего какой-то вопрос всадника. Посмотрел, ничего не ответил… и двинулся дальше, словно и не замечая обнаженного клинка в руках капитана имперской стражи.

— Стоять, — негромко приказал Кер-Тинор.

От его спокойного голоса бледнели и пачкали штаны самые отчаянные и бесшабашные. Синие, как море, глаза немолодого уже воина были глазами самой Смерти. До сих пор во всей Империи не нашлось равного ему меча — или сабли, или протазана, или совни, или бердыша…

Однако пьяный даже не повернул головы. Хрипло заорал непристойную кабацкую песенку… и продолжал идти прямо на молчаливый строй всадников.