Герой - Сальваторе Роберт Энтони

Он не мог.

— Будь ты проклята, Ллос! — воскликнул Дзирт, резко отворачиваясь. — Убей меня! Покончи с этим!

Он развернулся, снова посмотрел в лицо Кэтти–бри, и вид ее несколько привел его в чувство: ее голубые глаза были широко раскрыты, ноздри раздувались в гневе, она делала руками какие–то жесты.

Дзирт прыгнул к ней, но она опередила его: заклинание настигло его, и сильный порыв ветра отбросил дроу к стене.

Он создал вокруг себя магическую сферу тьмы. Он не хотел, чтобы эта женщина видела его позор, его поражение.

Но тьма тут же рассеялась, и оказалось, что Кэтти–бри парит над ним; она оторвалась от пола, а рядом с ней приготовилась к прыжку Гвенвивар, прижав уши, пристально глядя на Дзирта. Вид ее ясно говорил, что, если он попытается напасть на Кэтти–бри, ему придется сначала иметь дело с пантерой.

— Что с тобой? — сурово спросила Кэтти–бри, поднесла руку к шее и осмотрела окровавленные пальцы. — Как ты мог…

— Просто покончи с этим сейчас, — ответил Дзирт. В полном отчаянии он сполз по стене на пол.

— С чем покончить?

Дзирт сплюнул на пол. Теперь он знал, что все это обман. Все, что было! Волшебный лес, воскрешение его друзей, даже возвращение Энтрери — все! Демонические фокусы, которые должны были окончательно сломить его.

Кэтти–бри попятилась к двери, Гвенвивар тоже отступила, загораживая женщину своим телом.

Дзирт выронил меч и умоляюще протянул к ней руки.

Но внезапно могучий невидимый кулак появился в воздухе рядом с ним и ударил его в бок, так что он полетел на пол.

Кэтти–бри нараспев произнесла несколько слов. Ковер под ногами у Дзирта ожил и набросился на него, без труда обхватил его, и Дзирт оказался завернутым в этот ковер.

Он не сопротивлялся. Он не пытался вырваться, прежде чем ткань стиснула его. Он просто хотел умереть.

И Гвенвивар была здесь, перед ним. Гвен! Прекрасная Гвен, его самый старый друг; она хищно прижала уши, обнажила клыки, издала долгое злобное рычание.

Дзирт не мог пошевелиться, не мог даже обернуться, потому что ковер не давал ему двигаться. Он увидел, как Кэтти–бри появилась за спиной пантеры. Он увидел кровь у нее на горле.

И увидел слезы, блестевшие у нее на щеках.

— Имей в виду, любимый, — да, я действительно тебя люблю или любила, — что если ты еще раз поднимешь на меня меч или руку…

Казалось, она даже не могла говорить; ее тело сотрясала сильная дрожь, и Дзирт подумал, что она сейчас упадет в обморок. Она снова прижала руку к ране на горле, и Дзирт вспомнил об усыпляющем яде.

— Если когда–нибудь… — скрежеща зубами, выговорила Кэтти–бри. — Да я тебя прикончу. Поверь мне, так и будет…

Она тяжело перевела дыхание и неуверенными шагами вышла из комнаты. Гвенвивар последовала за ней.

Возможно, Дзирту и удалось бы выбраться из опутавшего его ковра, но он даже не стал пытаться. Наоборот, он надеялся, что его сожмет сильнее, надеялся, что ковер задавит его насмерть, задушит его.

Ивоннель, наблюдавшая за происходящим из комнаты в Доме Бэнр, вытерла со лба капли пота, с трудом отдышалась. Ее раздирали противоречивые чувства…

Она отстранилась от чаши для ясновидения, поражаясь самой себе.

Ведь это она отправила Дзирта в Гаунтлгрим и поместила в его сознание мысль, которая переплелась с безумием, порожденным Бездной, и должна была заставить его разгневаться на Кэтти–бри и убить ее. Но вовсе не по той причине, которую озвучила Ивоннель своим безмозглым теткам. По крайней мере не полностью. Молодая чародейка решила: когда Кэтти–бри умрет, а Дзирт будет полностью сломлен, она найдет его и заберет себе.

И он станет принадлежать ей, будет замечательной, чудесной игрушкой!

Но теперь, после того как перед ней разыгралась эта сцена, Ивоннель с изумлением поняла, что не огорчена неожиданным финалом.

Напротив, она испытывала сильное облегчение.

Несмотря на мощное заклинание хитроумной Ивоннель, несмотря на безумие, вызванное флюидами Бездны и сокрушившее его рассудок, Дзирт не смог заставить себя убить жену.

Неужели такое возможно, неужели он любит другое существо сильнее собственной жизни?

Неужели кто–то вообще способен на такую любовь?

К собственному величайшему изумлению, Ивоннель поняла, что, если бы Дзирт в эту минуту зарубил Кэтти-бри, она утратила бы к нему всякий интерес и удержала бы его при себе лишь ненадолго, в качестве мимолетного развлечения. Но теперь… Эта история превратилась в нечто большее, нежели просто прихоть Ивоннель, желание обладать необычным мужчиной. Последствия этого события были значительнее любых действий Дзирта. Что же теперь будет?

Она не знала. Она покопалась в воспоминаниях Верховной Матери Ивоннель Вечной, которые казались бездонным кладезем знаний, но не сумела найти разгадку головоломки по имени Дзирт До’Урден.

Могущественная чародейка, повелительница Мензоберранзана взмахнула рукой и приказала изображению исчезнуть. Вода в чаше снова стала черной, безмятежной.

Девушка оперлась локтями о край чаши и закрыла глаза; она сосредоточилась на собственных мыслях и попыталась глубже погрузиться в воспоминания своей тезки, чтобы найти ответ, какой–нибудь ответ, любой ответ.

Но ответом ей были лишь ее собственные ощущения.

Прошло довольно долгое время; она подняла голову и уставилась на темную воду. Протянула руку, коснулась поверхности, посмотрела на рябь.

— Ты не убил ее, — прошептала смущенная, заинтригованная, взволнованная Ивоннель, обращаясь к черной воде. — Ты великолепный еретик, ты ее не убил.

Глава 7

Жизнь пирата

Реджис испытал неимоверное облегчение. Искорка, которую он заметил, оказалась не отблеском чешуи в лунном свете, а едва различимым магическим маяком. Ловкие Пальцы поместил его на дно ялика перед тем, как Реджис и Вульфгар вышли в море.

Хафлинг держал в руке полный мешок устриц; он еще находился на глубине сотни футов, но медленно поднимался. Ему приходилось постоянно напоминать себе, что нельзя торопиться, нужно проявить терпение, чтобы организм привык к перемене давления. Ему не нравилось нырять ночью. Море Падающих Звезд кишело огромными тварями со здоровенными зубами и еще более здоровым аппетитом, который не мог бы удовлетворить маленький хафлинг.

С другой стороны, здравый смысл подсказывал Реджису: моряки Морада Тополино дали им с варваром дельный совет, что выходить в море ночью гораздо безопаснее, потому что днем ялик видно издалека. В последнее время в здешних краях орудовали пираты, но даже если крупные корабли и не заходили в эти воды специально ради грабежа, им ничего не стоило заметить лодочку, принадлежавшую ловцам жемчуга. Это была слишком заманчивая добыча, чтобы ее упустить. Реджис искал особый вид глубоководных устриц — моллюсков с небольшими раковинами. В этих раковинах попадались почти совершенные розовые жемчужины, которые высоко ценились чародеями за отсутствие примесей; это драгоценное вещество служило превосходным компонентом для одного мощного двеомера.

Розовый жемчуг всегда был редкостью, но за последние годы источники его практически истощились; лишь время от времени какой–нибудь удачливый ныряльщик из Дельфантла находил такую жемчужину. Однако даже тот, кто случайно натыкался на подобное сокровище, не всегда понимал его истинную цену! Как только Реджис вернулся в Морада Тополино, Ловкие Пальцы, не теряя времени, принялся убеждать Доннолу в том, что этот парень, с его особыми качествами, наследием генази, должен немедленно заняться делом.

По правде говоря, Реджис не возражал, его напрягала лишь необходимость нырять ночью. Он чувствовал себя в воде свободно, несмотря на воспоминания о призраке Темной Души, которые все еще оставались живы в его памяти: ведь именно у этих берегов он столкнулся с личем. Но Реджису достаточно было лишь напомнить себе, что он помогает Донноле и Морада Тополино, и он охотно отправлялся на глубину.

Он всплыл на поверхность у борта ялика и окликнул Вульфгара; тот сразу же выглянул и знаком велел Реджису молчать.