Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.

Перешагнув через труп, Морок навис над Эстевом:

— Болван! Мог ведь погибнуть! Почему сам не проткнул одного из них?

— Я… не владею… клинком, — пропыхтел толстяк, переводя дыхание.

Морок нахмурился, затем ухмыльнулся:

— Придется это исправить.

Соле хотел было сказать, что многие пытались, но передумал. Все еще было страшно, и собственный безумный поступок напугал его не хуже чужаков с мечами. Морок мгновенно потерял интерес к толстяку. Куда больше он был сейчас заинтересован замершим в неподвижности пленником и россыпью тел, оставленных сражением.

— Сколько наших пострадало? — кинул он.

— Четверо ранило, двое погибли, — ответил Аринио.

— А враг?

Коновал быстро скользнул глазами по внутреннему двору.

— Вижу как минимум одиннадцать. За воротами положили не меньше.

— Войско, — хмыкнул Морок, поддев носком сапога меч с кисточкой. — Хорошее у них вооружение, однако, аспиды отлично себя показали. Внеси в смету еще десяток.

Говорил он об этом буднично, словно о закупке зерна.

— Позаботься о раненых, — распорядился вожак, — а я выужу у пленника, кто его послал.

— Нет нужды, — ответил коновал, поигрывая клинком. — Это — гаодун, нерсианский традиционный “Двуглавый меч”. Все они нерсиане. Ясно как день, кто за этим стоит…

— Мару, — прошипел брюнет. — Как самоуверенно! Тогда этот мне не нужен, — он пнул замершего пленника. — Отдай его Дуану, на опыты.

— Слушаюсь, — почтительно кивнул старик.

— Эй, — крикнул Рихард, помогавший раненым, — а этот еще жив!

Аринио, Морок и Эстев подошли к распластанному на спине телу. Это был один из караульных, его глаза шевелились, перетекая взглядом от одного лица к другому. Аринио с кряхтением склонился над ним.

— Бедняга. Сломана спина. Его тело безжизненно.

Морок присел над караульным на одно колено, вглядываясь в застывшее лицо.

— Я знаю тебя. Ты Гойе, да?

Тот медленно моргнул.

— Смотри мне в глаза, Гойе

Длинное лезвие вошло в подбородок караульного, взгляд застыл на черных глазах Морока. Эстев отшатнулся. Брюнет вынул лезвие и медленно вытер об рукав рубашки на сгибе локтя.

— Уж лучше сдохнуть, чем быть пленником своего тела. Я сделал ему одолжение.

Эстев сглотнул. «Практичен, хладнокровен и нянчиться со мной не станет», — мелькнуло у него в голове.

— Аринио, позаботься о раненых и подготовь убитого к похоронам. Рихард, Эстев, соберите все ценное с трупов, в том числе и за стеной, а потом сгрудите эту падаль где-нибудь за пределами Цитадели, в Червивом.

Морок поморщился, коснувшись собственного бока. На его рубашке зияла прореха, сквозь которую белела кожа, однако Эстев не заметил крови.

— Стоит зашить, — Аринио кивнул на рану.

— Нет, — распорядился тот, выудив из-за пазухи платок и прижав к прорехе. — На мне все заживает как на собаке… Не стойте столбом! — строго высказал он Эстеву. — Ну же!

Толстяк тотчас кинулся к ближайшему вражескому трупу, выискивая у него ценности. Краем глаза он увидела, как Морок скомкал тряпицу, кинул на землю… Света факелов было достаточно, чтобы понять, что пятно не красное. Эстев зажмурился, тряхнул головой. Ему сегодня казалось слишком много необычного. Открыл глаза… Не веря самому себе, он поднял тряпицу, на которой расплылось темно-зеленое пятно, пахнущее травяной горечью. Он недоуменно повернулся к Аринио. Вопрос застрял в глотке. Старик буравил его черными глазами.

— Что бы ты ни увидел, тотчас забудь, — приказал коновал.

Испуганно выронив тряпицу, Эстев послушно склонился над телом. Взгляд старика, холодный и опасный, не сулил ничего хорошего. «Расспросы могут стоить не жизни, — подумал толстяк, — но что же за чертовщина здесь все-таки происходит?»

***

Когда мысли заводили в тупик, когда не оставалось больше ни зацепок, ни идей, ни смелых предположений, Кеан любил заглянуть к своему старому знакомому, старику Виллермо. Тот владел в меру успешной кузнечной мастерской в районе Стали, а еще у него был отличный набор для хурука. Поблекшие от времен костяшки ласкали пальцы мелкими царапинами и выщерблинами и походили на покрытое морщинами лицо хозяина. Это был крепкий сильный старик, который, несмотря на возраст и тяжелый труд, лучился здоровьем. Его жизнь была размеренной и плавной, как ритмичный стук молота по наковальне и звон монет по столешнице. Иногда Кеан думал, что останься в деревне, сам бы мог стать кузнецом, как когда-то его отец и отец его отца, и так до глубоких темных времен. Оттого, наверное, парню было так приятно прийти в гости к старому мастеру, понаблюдать за его работой и сыграть парочку партиек. Виллермо же никогда не давал протектору поблажек и относился скорей как к молокососу в маске, а не слуге Благого. Кеана это устраивало.

После того, как он нагрянул в главную башню гильдии Алхимиков и устроил там обыск, работа гильдии была остановлена на сутки, это затормозило какие-то там процессы, что-то там, связанное с ними, рухнуло… Кеану было плевать. Парочка другая погибших предприятий ничто по сравнению с его священным поиском. Что до гильдии Алхимиков, то эти тщедушные крысы в рясах не столько тряслись, когда он ненароком разбивал их хрупкую посуду, сколько, когда он вскрывал их тайники с сушеными травами и странными порошками. Во всей этой мешанине запрещенных веществ не было жуков-звездочетов, поэтому он шел дальше, разорять другие тайники, ориентируясь на дрожь в слабовольных глазах. В этих стенах варят не только эликсиры, но и отраву для сердца и души, в этом Иллиола уже не сомневался, но, на их счастье, его это не интересовало. Когда с обыском было закончено, он ткнул гильдмастеру в нос листок с названием яда.

— Что необходимо, чтобы приготовить подобное?

Тот, уставший кричать от возмущения, уже смирился с равнодушием в черных глазах протектора.

— Жуки…

— Помимо жуков, — резко оборвал его Кеан.

— Набор тонких инструментов для препарирования насекомых, — ответил тот. — Вертикальный перегонный аппарат, нестандартный, медная трубка… вроде этой… — он со вздохом поднял с пола изящный кусочек покореженного металла. — Разумеется, специальные печь или жаровня, стекло для готового продукта и холодное место, где его можно хранить.

— Так просто? — хмыкнул Кеан. — Это сложно приобрести?

— Алхимия не входит в перечень запретных наук, — гильдмастер кинул обломок трубки обратно на пол, — но стоимость аппаратуры, ее хрупкость и быстрая изнашиваемость делает ее недоступной для большинства людей, — он ехидно посмотрел на протектора. — Вы сами сможете убедиться, когда мы вышлем счет.

— А кто изготавливает?

— В Ильфесе есть единственная мануфактура, которая занимается расходниками — Белое Древо. Но у Ильфесы нет монополии на алхимию, уверен, свои производители есть в Айгарде, Аделлюре, Святой Империи — в каком угодно более-менее цивилизованном сообществе.

— Хм, а кто регулирует поставки подобных материалов из других краев?

— Это вам к гильдии купцов, — устало махнул алхимик. — Они ведут учет всего товарооборота…

Он явно мечтал избавиться от протектора. Счет был действительно баснословный, и Кеан получил грандиозную выволочку от мастера Симино за столь грязную работу. Разжившись в протекторате необходимыми бумагами, Кеан съездил в Белое Древо и раздобыл список всех частных лиц, купивших подобное оборудование. Он оказался удивительно скуден: всего два имени, и те оказались конкурировавшими парфюмерами. Мимо. Последовала следующая порция бумаг из Протектората, визит в штаб-квартиру гильдии купцов, тридцать три уровня бюрократического ада и, наконец, долгожданный визит к гильдмастеру. Разговор был короток и явно не стоил тех дней ожидания, что пережил протектор. Поиски привели его на заморский рынок, в несколько алхимических лавок, торгующих иностранными расходниками. И снова ничего. Отчаявшись, Кеан пришел к Виллермо, играть в хурук и заливать свое горе разговорами ниочем, а вечером вернулся в Протекторат. Ощущение, что истина ускользает юрким червяком между пальцами, было тошнотворным.