Патрик Ротфусс - Страх Мудреца

Она сделала пренебрежительный жест.

- В любом случае, это не обман.

Это способ выявления того, что скрыто в глубинах твоего разума.

Тот факт, что ты нашел его сам, весьма примечателен.

Я кивнул ей.

- Я кланяюсь вашей мудрости, Вашет.

- Ты кланяешься тому, что я бесспорно права.

Она хлопнула в ладоши.

- Теперь я больше готова учить тебя.

Однако, пока ты в рубцах и дрожишь, мы воздержимся от Кетан.

Покажи мне вместо этого знание адемского.

Я хочу услышать, как ты коверкаешь мой любимый язык своим грубым варварским языком.

***

Я узнал многое об адемском в течение ближайших нескольких часов.

Это было освежающе, иметь возможность задавать подробные вопросы и получать на них четкие, конкретные ответы.

После месяца танцев и рисования в грязи, учиться у Вашет было так легко, что казалось нечестным.

С другой стороны Вашет дала мне понять, что мой язык жестов был ошеломляюще незрелым.

Я мог объяснить мою точку зрения, но то, как я это делал, в лучшем случае было детским лепетом.

В худшем случае, это напоминало разглагольствования сумасшедшего маньяка.

- Прямо сейчас ты говоришь так.- Она встала на ноги, размахивая обеими руками над головой и указывая на себя большими пальцами.

- Я хочу хорошо драться. - Она широко и скучающе усмехнулась.

- С мечом! - Она стукнула в грудь обоими кулаками, а затем прыгнула в воздух, как взволнованный ребенок.

- Да ладно, - сказал я смущенно.

- Я не настолько плох.

- Ты близок к этому, - серьезно сказала Вашет и села на скамейку.

- Если бы ты был моим сыном, я бы не позволяла тебе выйти из дома.

Пока ты мой ученик, это терпимо только потому, что ты варвар.

Это как если бы Темпи принес домой собаку, которая может свистеть.

То, как ты фальшивишь, стоит совсем близко к сути.

Вашет сделала вид, как будто она встает на ноги.

- Тем не менее, если ты счастлив говорить как простак, просто говорить слова и мы сможем перейти к другим вещам...

Я успокоил ее, потому что я хотел учиться.

- Во-первых, ты говоришь слишком много, и ты говоришь слишком громко, - сказала она.

- Сердцем Адем является тишина и молчание.

Наш язык отражает это.

- Во-вторых, ты должен быть более осторожным в своих жестах, - сказала она.

- С их положением и сроками.

Они изменяют определенные слова и мысли.

Они не всегда подтверждают то, что ты говоришь, иногда они выполняются специально вразрез с твоим внешним смыслом.

Она сделала семь или восемь различных жестов в быстрой последовательности.

Все они говорили [развлечение], но каждый из них был несколько иной.

Ты также должен прийти к пониманию тонких оттенков смысла.

Разница между тонким и стройным, как имел обыкновение говорить мой король-поэт.

Сейчас у тебя есть только одна улыбка и это не может не заставить человека выглядеть по-дурацки.

Мы работали в течение нескольких часов, и Вашет делала ясным то, на что Темпи мог только намекнуть.

Атуранский был как широкий, мелкий бассейн, в нем было много слов, все очень конкретные и точные.

Адемский был, как глубокий колодец.

В нем было меньше слов, но каждое из них имело много значений.

Хорошо сказано, что предложение в атуранском похоже на прямую пунктирную линию.

Хорошо сказано, что предложения у Адем подобны паутине, каждая прядь которой была со своим значением, куском чего-то большего, более сложного.

***

Я пришел в столовую на ужин в значительно лучшем настроении, чем раньше.

Мои рубцы еще жалили, но мои пальцы сказали мне, что припухлость на щеке была значительно меньше.

Я по прежнему сидел в одиночестве, но не держал голову опущенной, как я делал прежде.

Вместо этого я наблюдал руки всех вокруг меня, пытаясь заметить тонкие оттенки различия между волнением и интересом, между отрицанием и отказом.

После ужина, Вашет принесла горшочек с мазью, которой она обильно смазала мою спину и плечи, затем более экономно мое лицо.

Она сначала покалывала, затем жгла, а затем осталось притупленным, онемелым теплом.

Только после того, как боль вдоль спины исчезла, я понял, каким напряженным было все мое тело.

- Итак, - заявила Вашет, закручивая пробку обратно в бутылку.

Ну как?

- Я могу поцеловать тебя, - сказала я с благодарностью.

- Должен, - сказала она.

Но твои губы распухли, и ты, несомненно, побеспокоишь их.

Вместо этого, покажи мне свой Кетан.

Я не растягивался, но не желая оправдываться, я вошел в Раскрытые Ладони и начал медленно двигаться через остальные.

Как я уже упоминал, Темпи обычно остановливал меня, когда я делал малейшую ошибку в Кетан.

Поэтому, когда я достиг двенадцатой позиции без перерыва, я чувствовал себя довольно самодовольным.

Тогда я неправильно и плохо поставил мои ноги в Бабушкиных Сборах.

Когда Вашет ничего не сказала, я понял, что она просто наблюдала и удерживала суждение до конца.

Я начал потеть, и не остановливался, пока я не добрался до конца Кетан через десять минут.

После того как я закончил, Вашет стояла, поглаживая свой подбородок.

- Хорошо, - сказала она медленно.

- Это, конечно, могло быть и хуже... - Я почувствовал миг гордости, пока она не продолжила.

- Ты мог, к примеру, потерять ногу.

Потом она обошла вокруг меня, осматривая меня сверху донизу.

Она протянула руку, чтобы подтолкнуть мою грудь и живот.

Она вцепилась в мои плечи и толстые мышцы выше моих ног.

Я почувствовал себя поросенком, которого принесли на рынок.

Наконец она взяла меня за руки, поворачивая их для изучения.

Она посмотрела, приятно удивленная.

- Ты никогда не дрался, прежде чем Темпи научил тебя? - Спросила она.

Я покачал головой.

- У тебя хорошие руки, - сказала она, ее пальцы пробежали по моим предплечьям, прощупывая мышцы.

Половина из вас варваров имеют мягкие, слабые руки от ничего не делания.

Другая половина имеет сильные, жесткие руки от резки древесины или работы за плугом. - Она повернула мои руки поверх собственных.

- Но у тебя сильные, умные руки с хорошо движущимися запястьями. - Она посмотрела на меня вопросительно.

- Чем ты занимался в жизни?

- Я учусь в Университете, где я работаю с прекрасными инструментами для работы по металлу и камню. - Объяснил я.

- Но кроме того я музыкант.

И играю на лютне.

Вашет удивилась, а потом расхохоталась.

Она позволила моим рукам упасть и отрицательно покачала головой в смятении.

- Музыкант прежде всего остального, - сказала она.