Марина Добрынина - Бей ушастых! Часть 1

— Угу, — глубокомысленно заявил я, в задумчивости следуя к комнатам, занимаемым княжеской четой. — А где Дульсинея?

И в самом деле, кому, как не ей разбираться со своим странноватым сегодня муженьком.

— Ее давно уже не могут найти, — поясняет Гарлан.

— Он тебе сказал что-нибудь? — интересуюсь я у все еще дрожащей Саффы.

— Ничего… цензурного. Просто швырнул молнию и все. А я… мне не хотелось бы применять боевую магию, Ваше величество. А иначе его не остановить.

— И молодец. И славненько.

Подходим к дверям. Вернее, к их остаткам. Потому что обугленное нечто дверями можно назвать только, ну, припомнив, что оно ранее ими являлось.

— Так, — говорю, — все отошли в сторону. Подальше.

Сам становлюсь спиной к стене, так, чтобы дверной проем был слева от меня и зову:

— Терин!

И тишина.

— Терин!!!

Хм, зараза, и в самом деле, молниями кидается. Очень мне это все любопытненько.

— Терин, это я, Вальдор, давай поговорим.

Новая молния, сопровождаемая фразой, общий смысл которой сводится к тому, что мне необходимо куда-то удалиться.

— Терин, я вхожу.

Пригнувшись, влетаю в комнату. Резкий бросок влево, отдышаться. Молний нет? Нет. Странно. Что тут у нас? А у нас тут князь Эрраде собственной персоной. Сидит на подоконнике, возможно, потому, что иной мебели в комнате уже нет. Разрушена подчистую. Князь одет в штаны и расстегнутую на груди рваную сорочку, которая, возможно, ранее была белой. Он перемазан в саже и небрит. И он пьян. Пьян до жути. Вот это да! Да я Терина пьяным два раза в жизни видел: когда руки ему лечил, и когда мы рождение его сына отмечали. Он же сам всегда говорил, что для некроманта его уровня напиваться — это непозволительная роскошь! Теперь я знаю, почему.

— А… — говорит он, — Вальдор приперся…

— Убивать не будешь?

— Тебя — нет.

— Это радует.

Осторожно перешагиваю через остатки мебели и штор. Интересно, шторы-то ему чем не угодили?

— Что празднуем? — спрашиваю, — почему в одиночестве?

— А вот.

Глубокомысленное замечание.

— Ну что пьешь-то?

Секунд пять Терин изучает емкость, стоящую рядом с ним на подоконнике.

— Водку, — наконец, изрекает он.

— Ах, водку… Не угостишь?

— На!

Бутыль взвивается в воздух и, завернув неплохой такой вираж перед моим носом, впечатывается мне в грудь. Еле успеваю поймать. Неприятные ощущения.

— Спасибо.

— Пжжлста.

Присаживаюсь рядом с князем на подоконник, отхлебываю из бутыли. А ничего водка, неплохая. Я предпочел бы вина, конечно, только кто ж меня спрашивал.

— Ну и что случилось с нашим грозным и невозмутимым Терином Эрраде?

«Грозный и невозмутимый», который не падает с подоконника только потому, что вцепился в него ногтями так, что пальцы побелели, поднимает на меня стеклянный взгляд:

— Я гррил, я не невоз… неваззз…

— Да-да! — соглашаюсь я, — ты у нас просто сдержанный.

— Во! — заявляет Терин, поднимает указательный палец, и тут же начинает соскальзывать с подоконника вниз. Ну уж нет. Пока этот сдержанный мне все не расскажет, спать не пойдет. Я же его знаю, протрезвеет и лучшее, что я получу в ответ на свои вопросы, это «не волнуйся, Вальдор, это мои проблемы». А Вальдор у нас волнуется, потому что не каждый раз его друг-чернокнижник допивается до состояния крушения замков и уничтожения чужих слуг.

Терина я аккуратненько подхватываю и прислоняю его пока еще условно находящееся в сознании тело к стеклу.

— Что случилось, маг, выкладывай, немедленно, — требую я.

Князь пытается изобразить надменный взгляд, но не преуспевает в этом начинании. Физиономия его от попыток вернуть на нее выражение княжеского величия, становится только все более дурной.

— Терин, я твой друг. Расскажи мне. Что случилось. И где Дульсинея?

— В…, - отзывается Эрраде (надо же, какие слова он знает! Я понимаю, что он давно с Дуськой живет, но ранее он как-то познания свои не озвучивал).

— И все-таки?

— Она мне иззмнт!

— Что делает?

— Изззмнт!!!

Э… как это перевести-то?

— Изменяет?

— Да!

— Да ну!

— Я сам вдл. С Крдглм.

Он сам это видел. Да я в жизни не поверю, во-первых, в то, что Дуська ему изменяет, а во-вторых, что он ее за этим застукал, а в-третьих, если я правильно понял, что она делает это с Кардаголом. Что-то я у разноглазой предметницы тяги к суициду ранее не наблюдал, да и желания сделаться очередной постельной игрушкой старого развратника — тоже.

Глаза у князя закрываются, и я решаю уже не мешать ему сползти на пол и уснуть там, зарывшись в обрывки от портьер. Сейчас вот подожду еще пару минут, и велю перенести это бессознательное тело куда-нибудь в другие гостевые. Пусть Гарлан решает, куда. О, вот и его длинный нос в дверях. Машу, мол, иди сюда, только тихо. И шепотом передаю распоряжения.

Поняв, что погони больше нет, Иксион основательно взбрыкнул, одновременно отцепив мои руки от своего торса. Я полетела на пол и проворчала, потирая ушибленный зад:

— Ну, ты, Икси, и засранец.

— Больше никогда так не делай! — прошипел кентавр, выщерив на меня свои острые зубищи.

— Я вот не пойму, ты кентавр или вампир какой?

— Бредишь? — он ухмыльнулся. — Вроде бы не головой, а задницей приложилась. Или у тебя после превращения мозг туда провалился?

— Дошутишься у меня, — пригрозила я, поднимаясь с пола

— Показывай, где твой потайной ход, — распорядился кентавр, проигнорировав мою угрозу, — будем прорываться в горы.

— Это почему это в горы? Нам бы в Зулкибар.

— Зулкибар далеко. Горы рядом. Попадем в Кентарион, свяжемся с Терином.

Я задумалась. Иксион прав. Прорываться в Зулкибар — сумасшествие. Нас разделяет два королевства — Арвалия и Муриция. Муриция нейтральная сторона, но мы все равно дальше Арвалии не уйдем. Самой мне нипочем с Терином не связаться, где искать телепата, который сделает это для меня, я не знаю, Иксион без травы своей тоже в этом плане бесполезен. Одним словом, все говорит за то, что придется отправляться в горы… точнее за горы.

— Поехали!

Я в один прыжок вскочила ему на спину. Он недовольно всхрапнул и, кажется, собрав в кулак все свое терпение, процедил:

— Прежде чем запрыгивать на спину кентавра, следует спросить позволения, я тебе не конь безмозглый!

— Между прочим, лошади очень умные животные, — возразила я и послушно просюскала. — Икси, зайчик, можно я тебя оседлаю?

И утяжеляя свою просьбу, потерлась объемной грудью об его спину. Он дернулся, как мне показалось, брезгливо, и буркнул: