Пол Андерсон - Сага о Хрольфе Жердинке

И вождь назвал имя Олоф.

— Замечательно! — Хотя Ирса захлопала в ладоши, но в то же время покраснела от смущения не меньше любой из своих служанок. История о давних похождениях ее мужа на Альсе стала уже забываться, но все же она знала о ней. — Почему бы королеве Олоф не стать нашим другом? Конечно, конечно. Пусть она прибудет к нам. — Ирса обернулась к служанке: — Торхильд, собери на стол.

— Королева хотела бы поговорить с тобой, если ты соблаговолишь прийти к ней.

Ирса нахмурилась. Королева Вальтйона могла бы подсказать ей, как быть с этим странным приглашением, но Вальтйоны не было рядом. Ирса чувствовала, что ей надобно разобраться, что же все это значит Она принарядилась: надела белое платье, расшитое зелеными гроздьями и листьями, льняное покрывало, золотую цепь на шею и золотые запястья, сафьяновые сапожки с серебряными пряжками и алый плащ, украшенный горностаевым мехом. Потом вызвала свою конную стражу. Она чуть было не отправила саксов пешком, но в последний момент, решив, что нехорошо унижать воинов за позор их королевы, приказала оседлать коней и для них.

Так, среди звона и блеска, среди пестрых щитов и блестящих копий, двинулась Ирса навстречу своей судьбе.

Она спешилась у причала и, не дожидаясь, пока построится стража, легко вспорхнула на палубу корабля. Толпа, галдевшая на берегу, неожиданно смолкла. Сразу стало слышно, как кричат чайки, свистит ветер, шумят волны да скрипят снасти.

— Добро пожаловать в Данию, — тихо сказала Ирса. — Почему ты не хочешь пожаловать к нам в гости?

Но Олоф молчала, не в силах отвести от Ирсы глаз. За семь лет длинноногая девчонка с побережья стала женщиной. Невысокого роста, но стройная и гибкая, бронзововолосая, сероглазая, миловидная. Стоило ей улыбнуться, как на щеках появлялись прелестные ямочки. Даже сейчас она не могла по-настоящему рассердиться.

— Мне нечем отплатить за такую честь конунгу Хельги, — наконец ровным голосом сказала Олоф.

— Немного чести и я видела от тебя, покуда жила в твоей земле. — Ирса старалась говорить сдержанно, но это ей удавалось все меньше.

Она подвинулась к своей собеседнице, точно хотела схватить ее, и взволнованно спросила:

— Может быть, ты можешь рассказать мне о моем происхождении? Сдается мне, что оно не совсем такое, как я о том слышала…

И тогда улыбнулась королева Олоф:

— Да, дорогая. Я непременно расскажу тебе кое-что об этом. Я ведь и приехала-то сюда затем, чтобы ты узнала всю правду. — Олоф глубоко вздохнула. — Скажи мне, счастлива ли ты в своем замужестве?

Сбитая этим вопросом с толку, Ирса покраснела, но ответила не задумываясь:

— Да, конечно, как же мне не быть счастливой, когда мой муж такой смелый и прославленный конунг?

Тогда, вздрогнув от радости, Олоф громко, так что ее могли слышать не только на корабле, но и на пристани, произнесла такие слова:

— У тебя меньше оснований быть счастливой, чем ты полагаешь. Хельги — твой отец, а я — твоя мать.

Ирса закричала.

Она кричала, что это грязная ложь, что Хельги, защищая свою честь, спалит Альс дотла. Но Олоф было не сбить криком, слишком много лет она готовилась к этому разговору. Она привезла с собой как свидетельницу повитуху, которая принимала у нее роды и слышала, как было выбрано имя. Она привезла с собой даже череп той собаки, кличка которой стала именем Ирсы.

Датская стража увидела, как их королева с рыданьями рухнула на палубу, а саксонка стоит над ней, зло усмехаясь. Воины схватились было за оружие, но начальник стражи остановил их, пробормотав:

— Назад, назад, похоже, нам некого здесь убивать. О, помогите нам сегодня, боги!

Но только чайки кружили над поверженной Ирсой. Наконец она поднялась и, задыхаясь, проговорила:

— Нет человека хуже и бессердечней тебя, моя мать. Я никогда… никогда тебе этого не забуду.

— Ты можешь благодарить за это Хельги, — ответила Олоф.

И с этими словами она, ошеломив невольных зрителей, наклонилась к поверженной дочери, обняла и, прижав ее взлохмаченную голову к своей груди, проговорила:

— Вернись ко мне, Ирса. Вернись домой с честью, и я сделаю для тебя все, что смогу.

Ирса вырвалась из материнских объятий, помолчала, собираясь с силами, и спокойно сказала:

— Я не знаю выхода из этого положения, но здесь больше не останусь.

Потом, повернувшись, она сошла с корабля, села в седло и шагом поехала к дому. Ирса недаром была из рода Скьёльдунгов.

Сага молчит о том, что сказала Ирса королеве Вальтйоне, что — сыну.

Молчит она и о том, что еще предприняла Олоф. Нет сомнений в том, что она еще не раз беседовала с дочерью и со всем красноречием опытной правительницы снова и снова убеждала ее вернуться на Альс. Правду сказать, если Ирса теряла мужа, где же еще ей было искать пристанища? Одинокая женщина — всегда лишь добыча. В то же время Олоф не приходилось мешкать. Вести о всем произошедшем уже дошли до Хельги, и он, загоняя лошадей, мчался к дому. Саксам пора было уходить. Чтобы беспрепятственно выйти в Каттегат, они должны были вовремя покинуть пролив, соединяющий Роскильде-фьорд и Исе-фьорд.

Немногое известно и о свидании Хельги и Ирсы. Должно быть, они беседовали с глазу на глаз, даже без маленького Хрольфа, чтобы его не напугали отцовский гнев и горе. Ирса, выслав прочь слуг и служанок, встретила мужа в той самой светлице, где была их опочивальня, где когда-то она, напевая, поджидала его за прялкой из похода, чтобы обрадовать вестью о том, что понесла.

Дверь светлицы выходила на галерею, откуда было видно все, что творилось в усадьбе и во дворе, а дальше взгляд падал на город и на залив, на зеленые луга, по которым ходили стада, на купы деревьев, на нивы, где наливался золотом урожай, на дымки, струящиеся от очагов, и — дальше — на древний дольмена на холме. В летнем небе громоздились снеговыми вершинами облака, парил ястреб, заливался жаворонок. Свет играл на выскобленном песком полу, мерцал на обшивке стен и резной мебели, падал на шкуру медведя, которого Хельги сам выследил и поднял на рогатину, чтобы укутать в его мех свою любимую. Сосновые сундуки, в которые Ирса складывала мужнины подарки — заморские наряды, пахли смолой.

Хельги, заикаясь, пробормотал:

— Бессердечная и дурная женщина твоя мать. Но пусть между нами все останется по-прежнему.

— Нет, нет, это невозможно. — Ирса с мольбой отстранилась от мужа, когда он попытался обнять ее. — Ты и я… Нет, Хельги, не будет блага в стране, чей конунг спит со своей дочерью.

Хельги ужаснулся: нет, пусть уж лучше беда падет на него одного. Неурожай, падеж скота, мор. Дания, ставшая добычей волков и воронов, резня и безумье, чужеземная секира, которая подрубит древо Скьёльдунгов — нет, только не это.