Роджер Желязны - Ночь в тоскливом октябре

— Важно, чтобы мы здесь не расставались, — сказала она.

— Ты знаешь, где мы? — спросил я.

— Да. Я уверена, что приземлюсь на лапы, но насчет тебя не знаю. Давай я переберусь к тебе на спину. Нам обоим так будет удобнее.

Она поползла по моей шее и наконец устроилась на спине за моими лопатками. Обосновавшись, она все-таки втянула когти.

— И где же мы? — спросил я.

— Как я теперь поняла, что-то пыталось помочь мне, когда нас сносило вперед, — сказала она. — Это не относится к эпизоду с ударом молнии. Но путь открылся, и он использовал его, как средство спасения. Вероятно, он сделал даже больше.

— Боюсь, я тебя не понимаю, — сказал я.

— Мы сейчас между нашим миром и Царством Грез, — объяснила она.

— Ты бывала здесь раньше?

— Да, но не в этом именно месте.

— Ощущение такое, будто мы можем плавать тут вечно.

— Полагаю, что можем.

— И как же нам сдвинуться вперед — или назад?

— Мои воспоминания об этой части беспорядочны. Если нам не нравится то место, где мы находимся, то мы уходим и делаем новую попытку. Сейчас я попробую. Позови меня, если произойдет что-нибудь слишком неестественное.

После этих слов она замолчала, и пока я ждал, что же последует дальше, я размышлял о тех событиях, которые привели нас в это место. Мне показалось странным, что простое непочтительное упоминание кошкой Древних не только было услышано, но тот, кто на него обиделся, оказался достаточно сильным, чтобы что-то предпринять. Правда, сила сейчас нарастала, это было очень могущественное время, но меня удивляла такая расточительность — расходовать ее на подобные пустяки, когда ей наверняка могло найтись гораздо лучшие применения, если только это не было одним из проявлений той знаменитой непостижимости, которую, как я иногда думаю, будет понятнее считать детским капризом. Затем в глубине моего мозга искрой вспыхнула мысль о некоторой возможности, но мне пришлось отвлечься от нее, так как вокруг меня начались перемены.

Над головой светлело — ничего похожего на единственный источник света, но все увеличивающийся контраст по сравнению с более темной областью под моими лапами. Я ничего не сказал об этом Серой Метелке, потому что решил не заговаривать с ней без крайней необходимости до тех пор, пока она сама не заговорит. Но я рассматривал этот свет. В нем было нечто знакомое, возможно, по мгновениям пробуждения или погружения в дремоту…

Затем я понял, что это очертания, как на карте, континента или острова — а возможно двух, или больше, — которые висели там, в небесной дали, над моей головой. Это зрелище странно подействовало на мое чувство ориентации, и я попытался изменить свое положение в пространстве относительно него. Я задвигал лапами и изогнулся, стараясь перевернуть свое тело так, чтобы смотреть на сушу сверху вниз, а не снизу вверх.

Оказалось, что это даже очень просто, потому что я немедленно перевернулся. Картина становилась все четче, массивы суши больше, по мере того как мы подплывали все ближе, топографические детали разворачивались на фоне голубого поля с легкими перышками облаков, висящих над возвышенностями и вдоль побережья, над парой крупных островов, увенчанных высокими пиками, между двумя более крупными массивами — на западе, если то, что казалось лежащим вверх по вертикальной оси, и в самом деле было севером. Нет никаких причин считать, что это действительно так, но и никаких доводов против.

Серая Метелка заговорила ровным, лишенным выражения голосом:

— …К западу от Южного Моря лежат Базальтовые Столбы, а за ними город Катурия. На востоке побережье зеленое, на нем стоят рыбачьи поселки. На юге, от черных башен Дилат-Лина простирается земля белых грибов, где дома коричневые и не имеют окон; там, под водой, в тихие дни можно разглядеть аллею полуразрушенных сфинксов, ведущую к куполу большого затонувшего храма. Дальше к северу можно видеть кладбищенские сады Зуры, место недостижимых наслаждений, храмовые террасы Зака, двойной хрустальный мыс в гавани Сона-Нил, шпили Талариона…

Пока она говорила, мы подплыли еще ближе, и мое внимание переключалось с одного места на побережье этого моря на другое, и тогда это место каким-то образом увеличивалось в размерах, несмотря на расстояние, так что я воспринимал его, как во сне. И хотя часть меня была озадачена таким таинственным явлением, другая часть принимала его с ощущением скорее узнавания, чем открытия.

— …Дилат-Лин, — задумчиво бормотала она, — куда большеротые торговцы в странных тюрбанах прибывают за рабами и золотом, причаливая на черных галерах, вонь с которых может заглушить только дым благовоний, они платят рубинами и отчаливают, толкаемые мощными ударами весел в руках невидимых гребцов. Затем на юго-запад к Трану, к его разорванному кольцу наклонных стен из алебастра, и к его башням, задевающим облака, белым с золотом, там, у реки Шай, чьи набережные одеты мрамором…

И там лежит город с гранитными стенами — Хланит, на берегах Серенерийского Моря. А в нем набережные — из дуба, и крыши домов остроконечные, украшенные шпилями… Там, в благоухающих джунглях Кледа, — продолжала она, — где заброшенные дворцы из слоновой кости, служившие некогда домом монархам забытых царств, спят непотревоженным сном.

…И вверх по реке Укранос от Серенерийского Моря поднимаются яшмовые террасы Кирана, куда раз в год приносят в золотом паланкине царя Илек-Вада, чтобы помолиться богу реки в семибашенном храме, из которого плывет музыка всякий раз, когда на него падает лунный свет.

Пока она говорила, мы медленно и неуклонно подплывали все ближе, теперь мы уже плыли над обширными районами — коричневыми, желтыми, зелеными…

— …Из Дилат-Лина плыть одиннадцать дней до Бахарны, самого крупного порта на острове Ориаб, у входа в его гавань стоят огромные маяки Тон и Тал, а набережные все из порфира. Канал ведет оттуда к Озеру Йат, у развалин города, через тоннель с гранитными воротами. Обитатели гор ездят на зебрах… К западу лежит Долина Пнот, среди скал Трока. Там скользкие дхолы роются в горах из костей, в отбросах пиршеств вампиров, скопившихся за века… Тот пик на юге называется Нгранек, он в двух днях пути верхом на зебре от Бахарны, если не побоишься ночных верзил. Те, кто осмелится взобраться по склонам Нгранека, придут в конце пути к огромному лицу, высеченному в скале, с удлиненными мочками ушей, острым носом и подбородком. Выражение на этом лице не очень счастливое.

…И в северных землях, у реки Шай, раскинулся прекрасный Ултар, за большим каменным мостом, в арку которого замуровали живого человека, когда строили тот мост, тринадцать веков назад. Это город аккуратных коттеджей и мощенных булыжником улиц, по которым бродит бесчисленное количество кошек, потому что просвещенные законодатели в давние времена приняли законы о нашей охране. Хороший, добрый городок, где путешественники чувствуют себя спокойно и гладят кошек, уделяя им большое внимание, как и должно быть.