Елена Ларичева - Сонная ученица

Номара занимали вполне конкретные вопросы: как понять человеческую психологию, как заставить людей подчиняться невысказанным командам, как, к примеру, из дурочка вылепить гения. Скорее всего, интерес был чисто научным, так как к власти и вселенскому могуществу чародей не стремился. А вот Лиц Анверо с интересом отнесся к достижениям ученика и друга, направляя его, подкидывая идеи.

Однажды Император пожелал узнавать, что творится в провинциях, не покидая дворца в Мизалне, и дал чародеям задание. Первыми и единственными, справившимися с ним были Номар с Лицем. Созданный ими артефакт, вскоре прозванный Сферой Наблюдения, занимал всю лабораторию, сияя точно полная луна. Заглянув в Сферу, можно было проследить передвижения всех жителей империи, принесших клятву верности Калессе в день своего совершеннолетия либо принятия гражданства.

Император был в восторге. Он приказал перенести лабораторию чародеев в другие помещения, а сам часами просиживал подле Сферы, забавляясь, точно дитя. И подданные знали - каждый их шаг известен Императору, и старались жить в соответствии с законами чести.

Ключи от заветной комнаты были только у Императора. И однажды он, решив понаблюдать за своими министрами и чародеями, подсмотрел такое, что тут же возжелал удостовериться в увиденном лично.

В сопровождении верного министра он направился в переехавшую лабораторию и потребовал у Лица с Номаром показать свое новое детище. Тем это не понравилось, но кто же в здравом уме противится Императору?

После визита Императора друзья решили ограничить доступ к изобретению. Но что-то пошло не по плану. Потрясший лабораторию взрыв был слышан на окраинах Мизалны. Стены остались целы, люди по большей части тоже, но все чародейские штучки рассыпались прахом.

Сам Номар, едва придя в себя, понял - случилось непоправимое - он больше не чародей. Явные чары ему никогда не подчинятся. Это было даже страшнее отказавших ног. Лиц отделался легче. Он потерял способность видеть Сновидения.

Вопреки всем ожиданиям, Император разглядел в случившемся божий промысел, и не стал наказывать виновных. Он разрешил Лицу уехать на родину, где тот не затерялся, и уже через три года возглавил Светлый Совет, став самым юным фактическим правителем страны. Номар еще какое-то время жил в столице, приводил в порядок записи, пытался восстановиться, взял учеников. Все было бесполезно.

- Тогда он сбежал ко мне, - завершил повествование эльфа Людоед. - Дальше ты знаешь.

Пучок согласно закивал головой.

- Ирава, если ты думаешь, мне известно, кто мог уничтожить твоего учителя, ошибаешься. И Миль не знает. Мы беседовали на эту тему. Раз выслали асассинов - дело темное. Записи его, - эльф вытащил из сумки потрепанную тетрадь, - они тоже свет не прольют. Тут только первая часть, где он с Лицем размышляет о природе снов. Может, в остальных бумагах будут зацепки…

Я вцепилась в тетрадь, пролистала, узнавая неровный почерк Сокола, и почувствовала, что снова готова расплакаться.

- Девочка, мы обязательно что-нибудь придумаем, - успокаивающе обнял меня Миль. - Я сам с удовольствием выпущу кишки тому, кто это устроил.

- Мне нужно почитать и подумать.

… Страницы и страницы постижения всего того, чему Сокол обучал меня. Местами пометки, сделанные каллиграфическим почерком эльфа. Коричневатая и распушившаяся по краю бумага, плотная картонная обложка, пахнущая сыростью… Все, что осталось от него. Какое-то время я глупо надеялась, что наша единственная близость в яви чем-то закончится. Но к исходу месяца мой живот скрутило от боли, и я поняла - нет в жизни справедливости.

Тесная комната в гостинице, аляповые обои, потертая поцарапанная мебель. Угрюмый Людоед, покрикивающий на прислугу и одиночество - невыносимое, выедающее сердце и мозг, оставляющее пустую скорлупу от человека. Скорлупу, подобно той, что валяется подле муравейника от обглоданного жука. Теперь некто невидимый вдохнул в скорлупу подобие жизни и приказал: "ИДИ!" А куда - не уточнил.

Фонари, зажженные внизу, не достигали моего окна на третьем этаже. Я лежала в кровати, прижимая тетрадь к груди, и никак не решалась погрузиться в Сновидение. Сокол оставил мне знания, которые я обязана распечатать. Он ничего не делал без умысла. Вдруг я найду убийц, когда расколю оба шарика?

Неделю я не покидала место силы и возвращалась в явь за тем, чтобы позаботиться о нуждах оболочки. Я ждала Пучка, умчавшегося на поиски Элидара. Кажется, мне удалось уговорить его посетить Мизалну, столицу Калессы. Но только Ветер мог сказать, где именно он раздобыл первую часть рукописи. И помочь отыскать вторую.

К концу недели, когда от беспрестанных Сновидений меня мутило, а нытье Миля не добавляло удовольствия, я позволила вывести себя в город. Хитрый подлый Людоед знал - поход за нарядами взбодрит даже истощенную упырицу, которую я сейчас напоминала. Обещанная поездка в столицу вынуждала быть требовательной к гардеробу, надувать губки каждый раз, когда у торговца не оказывалось платья нужного мне размера или фасона, крутиться у зеркала и сетовать на запоздалые выкройки, присылаемые из Мизалны в провинцию.

К вечеру, когда я, утомленная и ожившая, уже сама тянула Миля в очередной магазин, в разношерстной толпе мелькнуло знакомое лицо. Тот самый человек, передавший мне кошелек на турнире!

Встретившись со мной взглядом, он смутился, нахмурился и обрадовался одновременно. На плоском лице, украшенным длинным острым носом, эти чувства сменили друг друга несколько раз за десяток секунд. Но когда я ткнула локтем Миля, незнакомец сгинул, растворился в сырых осенних сумерках, взволновав меня и расстроив. Нечто невысказанное, несделанное было между нами. Толи прокисшая от времени благодарность, толи демоны ведают, что еще.

Я возвратилась в номер и рассказала о нем Людоеду.

- Не бери в голову, - отмахнулся Миль, отделяя свой сверток от многочисленных моих. - Нужна ты кому-то!

Вот и поговорили. Стоп, а чего я ожидаю после собственной затянувшейся "доброжелательности"? Миль тоже потерял друга. И боль его сильна. Эх, я - бесчувственная ящерица, готовая в любой миг отбросить хвост и спрятаться в норе.

- Прости меня, Миль, - виновато потупилась я, усаживаясь подле него. - Я слишком ушла в себя.

Нить, связующая с Номаром более двух с половиной лет, оборвалась. И я, точно воздушный шарик, унесенный бурей, отправилась в свободный полет по полному опасностей, темному холодному небу.

Людоед закивал, всецело согласный с моими выводами. Он сам сейчас напоминал заблудившегося путника, шедшего к единственно верной цели, и вдруг запамятовавшего маршрут.