Олег Бондарев - Рыцарь понарошку

Перед ним сидел, наверное, сам ангел. Точнее, достаточно грязный ангел – светлые локоны засаленными сосульками спадали на плечи, белое платье посерело от пыли, а на лице – хотя к грязи эта деталь не имеет никакого отношения, но все равно для слуги небесного неприемлемо – топорщилась двухдневная щетина.

Впрочем, все эти мелочи не мешали узнать в нем слугу Божьего: исходило от вновь прибывшего странное внутреннее сияние. Не видное взгляду, но очень хорошо ощущаемое сердцем.

Ангелу, похоже, что-то во взгляде Пижона не понравилось, поэтому он нахмурился и строго заметил:

– Нечего пялиться, кровосос! Я сюда прилетел не платьем грязным хвастать!

– А зачем же тогда? – вампир уже немного пришел в себя, даже мог задавать вопросы. – Прилетел – значит, надо чего-то, так ведь?

– Да, надо, – печально вздохнул ангел. – Но сначала скажи – ты все еще любишь ее?

– Кого? – удивился Пижон. Ему и в голову не могло прийти, что обитатель Поднебесья прекрасно осведомлен и о нем, и о его любимой Элви. И уж конечно, он не догадывался, что пару часов назад этому немытому типу в платье отказала любимая им девушка – очередное сложнейшее задание Небесной Канцелярии в Ленорре. Задание, к слову, он почти провалил и, если бы не отказ возлюбленной, ангел пошел бы с протянутой рукой по не слишком дружелюбно настроенному миру. Зато с Ней на пару, с Единственной…

– Да будет тебе, Пижон! Нам с тобой еще из тебя человека делать, а ты затрудняешь, так сказать, процесс! – натянуто улыбнулся ангел. – Но – понимаю, понимаю… У вас сначала познакомиться надо, пуд соли на двоих, одна кровать и все такое… Короче, Валентин я, – старший купидон Небесной Канцелярии утер испачканную ладонь о платье и протянул ее картежнику.

– Пижон, – представился узник голема, руку эту пожимая.

– Знаю я твое имя, сам успел убедиться, – кивнул Валентин. – И о задании твоем знаю… обо всех семи. Жаль только, что мне не по силам тебя в человека обратить… Придется, значит, с тобой оставшиеся четыре шастать.

– Слушай, ты, кто ты вообще такой? – не выдержал Пижон. – И откуда ты все обо мне знаешь, а? Уж не из старых ли моих кредиторов?

– Кредиторов? – усмехнулся Валентин. – Их всего двое в живых осталось – Ларри Скользкий да Хью Крюк, но первый год как сошел с ума и лежит в Желтом доме, а второго с минуты на минуту вздернут на рее собственные матросы… Так что не беспокойся – денег с тебя требовать не буду!

– Ладно, – немного успокоился вампир: новость о близкой кончине сквалыги Хью его нисколько не расстроила – напротив, он был очень рад. – Но все равно – кто ты такой, как обо мне узнал… Если тебе чего-то так сильно от меня надо, что ты, как есть, грязный и небритый, летишь ко мне черт знает откуда, я думаю, ты не откажешься рассказать немного о себе?

– Что ж… – задумчиво почесав подбородок, согласился Валентин. – Пожалуй, ты прав. Знание – свет, а незнание – тьма. Вот только, боюсь, ты вряд ли поверишь в эту историю… Я ангел, работаю старшим купидоном Небесной Канцелярии, то есть соединяю сердца предназначенных друг другу людей. Можешь удивляться, но любовь на самом деле – не «ох» и «ах», а заранее продуманная система. Система, за которую в ответе я.

Мой блокнот, выданный еще в первый день службы, пополняется новой записью от Небесной Канцелярии, стоит мне выполнить очередное задание. Таким же образом я узнал и о тебе – канцелярские крысы прислали очередное поручение, в котором фигурировал ты и некая Элви…

– Элви!..

– Да… позволь мне договорить, ладно?., так вот… А так как я работаю по определенному плану, в этот раз мне работать с тобой (с ним), а не с Элви (с ней). Я чередую, понял?

– Понял, понял, – проворчал Пижон. – Только вот как нам отсюда выбраться, для начала? Кругом только стены!

– Да уж, – закусил губу Валентин, задумчиво оглядывая «темницу». – Хотя можно перенестись попробовать… Вот только это ведь Астрат!.. Тут магия Переноса может сработать не так, как нам надо…

Оба, вампир и ангел, несколько минут просто пялились в одну точку, обдумывая план побега. Наконец Валентин не выдержал и с размаху приложил кулаком по каменной плите в полу:

– Все, надоело! Зови своего голема, сейчас мы с ним поговорим, по-мужски… по-големски!..

– Да можно… Вот только б знать, на какое имя он откликается! – хмыкнул вампир, сплюнув в угол.

– Ага… Случай клинический… – задумчиво почесав небритую щеку, констатировал Валентин. – Попробуем тогда так…

Выйдя на середину комнаты, ангел сложил ладони рупором и громко воскликнул:

– Голем, выходи!

Только эхо от гладких стен – «оди, оди, оди»…

– Железка!

«Езка, езка, езка»…

– Ах так? – разозлился Валентин и, набрав в грудь побольше воздуха, пошел на последний штурм…

«Юдок, юдок…» – и эхо неожиданно оборвалось.

Одна из стен со скрежетом отъехала в сторону, и в зал вошел, чуть шатаясь, тот самый голем, который и «оди», и «езка», и даже, ко всему прочему, непонятный «юдок».

– Чего, совсем страх потерял, паря?! – прикрикнул он на вампира.

– Да это не я! – замахал головой Пижон.

– А кто же? – усмехнулся железный человек. – Я, может, сам на себя ору?

– Да я это! – подал голос Валентин. – Здесь, в центре зала стою!

Голем обернулся. Удивление на его лице сменилось довольной улыбкой.

– Гляди-ка, – сказал он, – мало им, что одного шулера прищучил, так они еще психа какого-то прислали!

– Психа? – фыркнул Валентин. – Я, если хочешь знать, старший купидон Небесной Канцелярии! Сердца соединяю!

– Да хоть почки, – отмахнулся гол ем. – Раз залез – сиди теперь здесь, пока не сдохнешь.

– Я-то вряд ли сдохну, друг-машина… А вот он – запросто. Мне его вытащить надо на свежий воздух, а то – гляди, какой он бледный, еще подохнет!

– Они все, кровососы, бледные, – переубедить искусственного человека было непросто. – Так что не сдохнет, и не отдам.

– Да не за так же, железный! – хмыкнул Валентин.

– А чего, взамен чего дашь? – заинтересовался голем.

– Ну, что ж, предвкушение штука хорошая, дождемся, пока у тебя по подбородку слюна побежит… Ты вот когда-нибудь любил?

– Что?

– Л-Ю-Б-И-Л?

– Нет. А что это такое?

– Ну… это не опишешь… Лучше скажи, ты бы хотел полюбить кого-нибудь?

– Наверное, – засомневался голем. Вид у него был как у ребенка, который никогда раньше не шалил, а теперь вдруг собрался устроить родителям пару вечеров головной боли и уже чувствовал, как это будет приятно; с другой же стороны, расплатой за сиюминутное веселье может оказаться отцовский ремень, иметь дело с которым совсем не хотелось…

– Так «наверное» или «точно»?