Джон Толкин - Сильмариллион

Рассказывают, что после бегства Мелькора валары долго сидели не­движно на своих тронах в Кольце Судьбы, но не бездействовали, как в глу­пости своей заявил Феанор. Ибо валары могут создать многое трудом мысли, а не рук, и без слов, в молчании советоваться друг с другом. Так безмолствовали они во тьме Валинора, уносясь мыслями назад, к началу Эа, и вперед – к Концу; но ни могущество, ни мудрость не умеряли их горя. И больше, чем о смерти Древ, скорбели они о падении Феанора – об одном из самых лиходейских дел Мелькора. Ибо Феанор был создан самым доблест­ным, выносливым, прекрасным и умным, самым умелым, сильным и искус­ным среди Детей Илуватара. Лишь Манвэ доступно было представить себе дивные творения, которые мог бы создать он к вящей славе Арды; и, по словам ваниаров, которые бодрствовали вместе с валарами, когда посланцы передали Манвэ ответ Феанора, Владыка Арды зарыдал и склонил голову; но при последних словах Феанора – что в конце концов дела нолдоров на­веки войдут в песни – он поднял голову, словно услышав отдаленный глас, и молвил:

– Быть по сему! Дорого будут оплачены те песни – но тем прекраснее прозвучат они. Ибо иной награды не ждать. Так, как и говорил нам Эру, краса, дотоле невиданная, явится в Эа, и лихо обратится во благо.

– И все же останется лихом, – сказал Мандос. – Скоро Феанор придет ко мне.

Но когда валары узнали, что нолдоры на самом деле ушли из Амана и вернулись в Средиземье, они поднялись и начали воплощать в жизнь за­мыслы, что родились в их думах, дабы излечить причиненное Морготом зло. И повелел Манвэ Йаванне и Ниэнне приложить все силы ко взращению и исцелению; и все могущество двух вал обратилось на Древа. Но слезы Ни­энны не могли залечить их смертельных ран; и долго Йаванна пела одна во тьме. Однако в миг, когда надежда угасла, и песнь умолкла, у Тэлпериона на безлистой ветви родился огромный сереб­ряный цветок, а у Лаурелина – единственный золотой плод.

Йаванна взяла их; и тогда Древа умерли, и их безжизненные остовы по сей день стоят в Валиноре в память о погибшей радости. А цветок и плод Йаванна передала Ауле, и Манвэ благословил их, и Ауле со своим народом создал лодьи-сосуды, чтобы хранили их, пропуская сияние, – так повест­вует Нарсилион, Песнь о Солнце и Луне. Эти лодьи валары отдали Варде, ибо надлежало им стать светочами небес, более яркими, чем древние звезды, так как будут они ближе к Арде; и она дала им силу пересекать низ­шие области Ильмэна, и повелела им свершать назна­ченный путь над Краем Земли с запада на восток и возвращаться назад.

Все это валары совершали, думая о лежащих во тьме землях Арды; ре­шили они осветить Средиземье и тем воспрепятствовать Мелькору. Ибо они помнили об авари, что остались у вод пробуждения, и не хотели до конца оставлять изгоев-нолдоров; и к тому же Манвэ знал, что близок час прихода людей. И говорят, что, как некогда валары пошли войной на Мелькора во имя квэнди, так теперь отказались они от нее во имя хильдоров, Пришед­ших Следом, младших Детей Илуватара. Ибо столь тяжки были раны, нане­сенные Средиземью в войне против Утумно, что опасались валары нанести еще более страшные, в то время как хильдоры будут смертны и слабее квэнди, слишком слабы, чтобы вынести бури и ужас. Кроме того, не от­крыто Манвэ, где явятся люди – на севере, юге или востоке. Потому валары выслали в небеса свет, но укрепили землю, где жили.

Исиль Сияющий звали в древности ваниары Луну – цветок Тэлпериона; и Анаром, Златым Огнем нарекли они Солнце, плод Лаурелина. Нолдоры звали их еще Рана – Бродяга и Васа, Дух Огня, что пробуждается и пожи­рает; ибо Солнце было создано как знак пробуждения и увядания эльфов, а Луна леляла их воспоминания.

Дева, избранная валарами из майаров править ладьей Солнца, звалась Ариэн; а лунный остров должен был направлять Тилион. Во дни Дерев Ариэн в садах Ваны ухаживала за золотыми цветами и поила их росой Лау­релина; Тилион же ездил охотником в дружине Оромэ, и лук его был из се­ребра. Он любил серебро и когда хотел отдохнуть, покидал леса Оромэ, уходил в Лориэн и дремал у озер Эстэ в мерцании лучей Тэлпериона; и он попросил дозволения вечно ухаживать за последним Серебряным Цветком. Дева Ариэн была более могуча, чем он, и ее избрали, потому что она не боялась жара Лаурелина и не обжигалась, будучи изначально духом огня, которого Мелькор не смог ни обмануть, ни привлечь к себе на службу. Даже эльдаров слепил взгляд сияющих глаз Ариэн; и, уйдя из Валинора, она сбросила облик – одеяние, которое, подобно валарам, носила там, и стала обнаженным пламенем, ужасающим в полноте своего блеска.

Исиль был готов первым и первым поднялся во владения звезд, и стал старшим из новых светочей, как Тэлперион – старшим из Древ. Тогда, в озаренном луной мире проснулось и шевельнулось многое, что ждало сво­его часа во сне Йаванны. Прислужники Моргота исполнились потрясенья, но эльфы Внешних Земель с восторгом смотрели вверх; и как раз когда Луна, рассеяв мглу, поднялась на западе, Финголфин протрубил в серебря­ные трубы и начал переход в Средиземье, и тени его воинства длинные и черные, бежали впереди.

Тилион пересек небо семь раз и был на краю востока, когда ладья Ариэн вышла в путь. Анар поднялся в блеске, и первый восход Солнца, по­добно гигантскому пожару, озарил пики Пелоров; тучи, застилавшие Сре­диземье, вспыхнули, и послышался плеск множества водопадов. Тут Мор­гот пришел в смятение, укрылся в глубочайшем чертоге Ангбанда и отозвал с Земли своих слуг, мглой и облаками тьмы укрыв свое обиталище от света Дневной Звезды.

По замыслу Варды, обе ладьи должны плавать в Ильмэне, и всегда розно, а не вместе; каждая должна была проходить из Валинора на восток и возвращаться – одна отплывать с запада тогда же, когда другая – с востока. Так первый новый день, подобный дням Дерев, начался с часа смешения света, когда Ариэн и Тилион, плывя своими путями, разминулись над цен­тром Земли. Но Тилион был бродягой и не сохранял скорости, ни держался назначенного пути; он стремился приблизиться к Ариэн, ибо ее блеск и краса влекли его, хотя пламя Анара обжигало его, и остров Луны затем­нялся.

Потому, из-за бродяжничества Тилиона, а более того – по просьбе Ло­риэна и Эстэ, которые сказали, что сон и отдых покинули Землю, а звезды сокрыты, Варда изменила свое решение, и назначила время, когда в мире по-прежнему будут тень и полусвет. Потому Анар какое-то время отдыхал в Валиноре, прильнув к прохладной груди Внешнего Моря: и Вечер, время угасания и отдыха Солнца, был часом наиярчайшего света и радости в Амане. Но вскоре слуги Ульмо уносили Солнце в глубину и оно спешило пройти под Землей, незримо явиться на восток и там вновь взойти на небо, чтобы ночь не затягивалась и лихо не бродило под Луной. Однако, Анар согревал воды Внешнего Моря, и они мерцали цветным огнем, и после ухода Ариэн в Валиноре какое-то время был свет. Но когда она проходила под землей, зарево меркло, и Валинор погружался во тьму, и особенно скорбели тогда валары о гибели Лаурелина. На рассвете тени Охранных Гор тяжко ложились на Благословенный Край.