Андрей Астахов - Сага о Рорке

– Слушаю, граф, – отвечала Ингеборг, думая о своем.

Первый день не принес никаких опасных встреч. Дорога была пустынна. Местные жители принимали отряд королевы за наемников и спешили убраться с дороги. Это было хорошо, маскарад удался. Однако заезжать в деревни было опасно. Поэтому, проделав за день двадцать лиг, на ночлег остановились в развалинах старой римской крепости между Морейским лесом и обширными трясинами, примыкавшими к тракту с юга. Место было зловещее, но выбора не было.

Еще до наступления темноты воины разыскали среди руин место, где можно было поставить походный шатер из серого войлока для королевы – когда-то предки жили в таких шатрах всю жизнь, не зная ни каменных, ни деревянных строений. Коней завели в каменную ограду крепости, стреножили и освободили от поклажи. Огонь по приказу Зайферта развели только в жаровнях, чтобы не было заметного пламени. Кольчуг, шлемов и кожаных панцирей его воины снимать не стали на случай внезапного нападения.

После целого дня, проведенного в седле, королева валилась с ног от усталости. Седло сильно натерло ей бедра, все мышцы нестерпимо болели и даже начался жар. Обеспокоенный Зайферт позвал Герберта.

– Ничего страшного, – сказал Герберт, осмотрев королеву и проверив ее пульс. – Ее величество долго сидела взаперти и отвыкла от длительных прогулок на свежем воздухе. Бокал горячего вина с пряностями прогонит недомогание.

– Вы ученый человек, – сказала Ингеборг.

– Увы, ваше величество, война лишила меня удовольствия и дальше наслаждаться познанием.

– Вы монах, а не купец.

– И это правда. Монастырь, в котором я принял постриг, сожгли эти слуги сатаны, и я стал бездомным нищим, чудом избежавшим смерти.

– Если вы монах, то должны знать, почему короля Аргальфа называют Зверем?

– Он язычник и отрицает Спасителя, ваше величество.

– Нет-нет, я тоже была язычница, когда приехала в эту страну.

– Аргальф противостоит Богу, потому что природа его – природа нечеловеческая. Отец Аргальфа, король Эдолф, женился когда-то на женщине, неизвестно откуда появившейся в его землях. Эдолф был молод и горяч, а незнакомка была на заглядение красива. Но после свадьбы счастливый супруг заметил, что его жена ведет себя весьма странно. Королева обожала охоту и целыми днями могла пропадать в лесах, всегда возвращалась с богатой добычей. Однажды ночью король проснулся и не обнаружил своей супруги: после недолгих поисков он нашел ее в конюшне, где королева, прокусив вену на плече одной из лошадей, пила кровь. Увидев мужа, эта женщина бросилась бежать, и Эдолф смог ее догнать. Утром он ничего не мог от нее узнать – королева все отрицала. Эдолф любил ее и не стал передавать в руки суда, который, несомненно, приговорил бы ее к смерти, как ведьму. К тому же королева сообщила мужу, что находится в тягости. Эдолф так обрадовался, что поклялся любить свою жену и ребенка, что бы ни случилось в будущем.

Время шло, и зловещая тень все больше и больше падала на королеву. Ее отлучки из замка совпадали с нападениями на скот и людей, а многие жители королевства клялись, что видели огромную черную волчицу, которая совершенно не боялась людей и порой даже заходила в села. Охотники ничего не могли поделать, ибо Эдолф, окончательно одержимый злой силой, издал закон, запрещающий охоту на волков. Он пригрозил, что будет наказывать смертью за клевету о его жене. Банпорцы жалели своего короля и потому терпели.

Все кончилось в тот день, когда Эдолф неожиданно умер – полагали, что от яда. Узнав об этом, народ вооружился и ворвался в замок. Королеву не убили только потому, что она была на седьмом месяце беременности: ее посадили в башню и кормили отбросами. После рождения ребенка вдову короля Эдолфа судили и именем Христовым приговорили к сожжению. Ребенка взял себе епископ Гато – тот самый, который за свои чудовищные преступления был позже заживо съеден полчищами мышей…

Герберт разговорился. Давно уже ему не приходилось вести лекции, как это случалось в монастыре, и теперь бывший библиотекарь наслаждался собственным рассказов. Ингеборг слушала внимательно: те чувства, которые рождал в ней рассказ Герберта, красноречиво отражали ее глаза.

– Воспитанник Гато вполне усвоил нрав своего воспитателя, – назидательным тоном продолжал Герберт, – к тому же само имя Христа ему было ненавистно. Пока Аргальф правил в Банпоре, только его собственные подданные могли оценить все прелести его правления. Нет, Аргальф не был жестоким выродком, которого радуют мучения других. Просто он поощрял в людях самые низменные страсти. Людям это нравилось – ведь Аргальф освобождал их от заповедей Господа нашего. Изучая запретные книги, Аргальф узнал, что на острове Ансгрим еще во времена кельтов черные колдуны погрузили в сон королей: перед Концом времен они проснутся и захватят все земли на восход солнца. Аргальф отправился на этот остров, отыскал гробницу и пробудил королей-воителей – теперь они служат ему. Несметные сокровища королей Ансгрима также достались Аргальфу, недаром он так щедро платит всем, кто служит ему.

– Все это ужасно! – воскликнула Ингеборг. – Я много не знала об Аргальфе. Отец Бродерик старался не говорить о нем.

– Отец Бродерик знает много больше, чем я.

– Значит ли это, что вы не сможете ответить на вопрос, на который мне не смог ответить отец Бродерик?

– Об исходе войны? Я не знаю его.

– А святой Адмонт?

Герберт задумался.

– Возможно, – ответил он после долгой паузы.

Ингеборг откинулась на подушку. Вот оно, страшное, мучительное незнание! Больше года идет война на земле Готеланда, все уже, кажется, потеряно и нет никакой надежды, кроме упований на остроту и крепость норманнских мечей. И в этом кровавом споре света и тьмы Ингеборг, хочет она того, или не хочет, становится заложницей. И не только она – ее дочка, ее последняя радость, родная душа, за которую она, не колеблясь, отдаст и Готеланд, и всю Скандинавию, и всю жизнь, потому что не может иначе, – ее Аманда стала вместе с матерью единственной надеждой целой страны. Убьют их, уйдут из Готеланда норманны, которым больше некого и нечего будет защищать. А ведь Ингеборг чувствовала, что мало в ней осталось от той юной северянки, которая двадцать лет назад стала женой короля Гензерика, уже немолодого: ей было четырнадцать, ему – сорок восемь. Она была красива, свежа, мечтала о любви; он был обременен годами, болезнями, заботами о государстве и примирении шести своих сыновей от первых двух жен, которые все время враждовали друг с другом. После свадьбы муж не прикасался к ней восемь месяцев. Ингеборг молча страдала, никому не говоря о своем несчастье. Гензерик заставлял ее на супружеском ложе делать вещи, которые она всегда вспоминала с омерзением. Он был слаб, его кровь остыла, мужская сила угасала, и он возбуждал ее отварами, но толку было мало. Чтобы разжечь любовный пламень в своей холодеющей крови, Гензерик приказывал молодым парам соединяться на глазах короля и королевы, но потом он был ничтожен, оставляя свою юную распаленную виденным жену без утоления страсти. Эта чудовищная пытка продолжалась два года.