Андрей Астахов - Сага о Рорке

Между тем минул Мартынов день, погода совсем испортилась. Со стороны моря ветер приносил свинцовые тучи, сырой ветер и снег. Браги коротал время за пирами и беседами со своими ярлами, княжичами и теми из готов, что приходили в лагерь северян и просились в союзное войско.

Так, в один из дней в норманнский лагерь прибыл маркграф Винифред Леве с двумя своими вассалами – Сватхильдом и Мейдором – и двумя сотнями пехоты и конницы. Отец Бродерик сказал Браги, что маркграф Винифред пытался сопротивляться Аргальфу поначалу, но потом счел разумным уйти в земли, неподвластные банпорскому королю.

Браги равнодушно хмыкнул в ответ на такую аттестацию, но гостей принял с почетом.

Долговязый, костлявый и надменный маркграф оказался словоохотливым собеседником. Свои дары для Браги – посеребреный шлем очень тонкой работы и золотую цепь с иконами святых – Винифред Леве дополнил очень лестной речью, чем вызвал благосклонность ярлов. Всех, кроме Браги. Рыжая Башка лишь выпятил челюсть так, что его огненная борода встала торчком – это был дурной знак.

– Ты воин, а не скальд, – перебил он маркграфа, – к чему пустые славословия? Лучше скажи нам, видел ли ты в бою ансгримских рыцарей.

– Видел, достойный ярл. – Винифред Леве освежив свою память хорошим глотком душистого меда, заговорил. Да, ему приходилось встречаться в бою с этими порождениями ада. Знает ли достойный ярл, что рыцари Ансгрима вызывают слепой ужас у всякого, кто их увидит? Их слава летит впереди них. Они неуязвимы для любого оружия, а их удары неотразимы. Никто не может противостоять им в бою. Самые славные рыцари Готеланда сразились с ними, но пали, даже не успев понять, что их убили. Верно, сам дьявол даровал своим исчадиям такую ловкость и такое умение владеть оружием. Дьявол и послал их служить Аргальфу, ибо всякий знает, что Аргальф – сам Зверь, посланный на землю.

Браги усмехнулся, сделал нетерпеливый жест: мол, знаю я все эти небылицы. Однако прочие ярлы, казалось, были под впечатлением от рассказа маркграфа.

– Ты встречался с ними в бою, не так ли, благородный гость? – спросил Браги. – Почему же ты остался жив?

Маркграф растерялся. Он не ожидал такого вопроса.

– Позорно ли бежать от молнии, от топора, от стаи бешеных волков? – сказал он после неловкого молчания. – Мне удалось бегством спасти свою жизнь, но в этом нет позора. Мои бароны тоже видели их в бою. Мейдор, расскажите, что вы видели!

Сватхильд и Мейдор в нескольких фразах рассказали о том, как им пришлось встретиться с ансгримцами. Отец Бродерик крестился и шептал молитвы, а у Браги губы все шире и шире расплывались в улыбке.

– Сам Один ссорит и мирит воинов, – сказал он. – Если Один хочет, чтобы мы встретили ансгримцев в бою, мы примем вызов, чтобы не прослыть трусами. Каждый из нас умрет только один раз. Не так ли, братья?

– Примем вызов! – воскликнул Ринг. – И пусть сдохнут Аргальф и его рыцари!

– Погибшего ждет Валгалла, – заметил Вортганг. – Я уже стар и охотно умру в бою. Я не боюсь этих воинов, пусть даже они из дикой охоты самого Одина.

– Сразимся! – сказал Эймунд.

– Я готов! – поддержал Хакан Инглинг.

Словенские княжичи кивками поддержали своих норманнских товарищей.

– Ты готов драться с рыцарями Ансгрима, граф Винифред? – спросил Браги.

– Это все равно, что драться с самим дьяволом, – осторожно ответил маркграф, понимая, что неверный ответ может окончательно погубить в глазах норманнского ярла его репутацию, – но мы готовы идти в бой.

– Вот! – Браги хлопнул себя по бедру. – Отец Бродерик, вот и ответ на твой вопрос, почему я не хочу креститься. Иисус Христос лишил вас воинской отваги. Вы боитесь каких-то семерых воинов только потому, что они служат вашему злому богу Дьяволу. Вы называете Аргальфа зверем и боитесь его. Боязнь перед темными силами лишает вас мужества. Мои ярлы тоже боятся, я знаю. Но мы не боимся умереть. Мы берем мечи и деремся с врагом, будь это люди из плоти и крови, призраки или утбурды[85]. Мы знаем, что смерть в бою принесет нам вечное блаженство, и скальды будут вспоминать наше мужество в своих песнях! Клянусь Одином, вот лучшая участь и лучшая награда!

– Во имя Одина, ты хорошо сказал! – воскликнул Вортганг.

– Мы будем сражаться, – повторил Железная Башка. – В конном поприще отсюда есть городок Целем. Там сейчас собрались наемники, которых мы разбили под Алеаварисом. Вортганг, возьмешь сто пятьдесят человек и отправишься туда. Будешь следить за врагом. Нужно, чтобы норманнский волк все время наседал на это стадо свиней и рвал клочья из их окороков. Если маркграф не боится драться с Аргальфом, я предлагаю ему присоединиться со своими людьми к Вортгангу.

Отец Бродерик перевел слова ярла. Глаза старого маркграфа засверкали от нестерпимого гнева и обиды. Даже привычные ко всему ярлы посмотрели на Браги с удивлением: не так в их разумении следовало бы говорить с союзником. Но старший Ульвассон был спокоен и невозмутим. Он лишь безучастно следил за тем, как маркграф и его бароны спешно покинули его шатер.

– Ты был груб с ними, отец, – заметил Ринг.

– Не терплю трусов, – только и сказал Браги и велел слугам подавать ужин.

Сколь прекрасна была королева Ингеборг, столь и отважна. Зайферту с большим трудом удалось уговорить ее соблюсти меры предосторожности. Все дорогие одежды и драгоценности были оставлены, на смену бархату, дама[86] и виссону пришли дерюга и сыромятная кожа. Юные меченоши Зайферта простились со своими щегольскими пелизонами, служанка Ингеборг, как и сама королева, облачилась в мужское платье. Теперь свита королевы Готеланда по виду ничем не отличалась от любой из наемничьих ватаг, рыскавших по дорогам.

Отряд выехал из Балиарата ночью, когда принцесса Аманда уже спала. Зайферт оставил с девочкой десять лучших своих бойцов, еще четверых во главе с Рогериусом послал вперед разведать дорогу. До Луэндалля было двести лиг, и большая часть пути проходила по местам, где вольготно шастали мародеры и наемники Аргальфа. У Зайферта было пятнадцать человек, все искусные и опытные бойцы, но никакое искусство не поможет, если придется столкнуться с ватагой в сотню головорезов. Зайферт смутно чувствовал, что королева знает об этом, пытался шутить.

– Видите, ваше величество, этих молодцов? – говорил он, показывая Ингеборг на своих людей. – Клянусь омофором святого Патрония, что хранится в Ахенской капелле, таких воинов не сыщешь нигде. Рожи у них разбойничьи, но дело свое они знают. Вон тот смуглый – Коршун, во всем мире не сыскать ему равного в бою на секирах. Толстяк с красным лицом получил христианское имя Матфея, но все зовут его Ханзи – верьте, не верьте, но железные тесаки он завязывает узлом. Вон того крепыша зовут Готтшалк Вырви Глаз: однажды он спас мне жизнь, зарубив притом пятерых саксов… Вы не слушаете меня, ваше величество?