Виктор Чирков - Замок на стыке миров

— Собеседник что надо! — с ехидством в голосе прервал мою мысль Локи.

— Замолкни, — огрызнулся я.

Благодарным слушателем была изображена та плавающая тварь, сильно смахивающая на щуку. В ее взгляде было весьма искусно выписано благоговейное внимание к речи своего пастыря. Словом, идиллия.

— Проповедник и благодарная паства, — услышал я ехидный смешок Локи.

«Обращение монстра» — гласила надпись под картиной.

Что послужило первопричиной — насмешки Локи или картины, но мне страшно захотелось увидеть ваятеля всего этого.

— И кто же все это вранье намалевал? — произнес я, осматриваясь по сторонам, словно пытаясь найти виновника.

— Мазилло Розино, — нараспев произнесла странная фигура, отделившаяся от стены.

— Чего-чего, — переспросили мы хором.

— Тьфу, мастер Розино, — поправилось существо.

— «Тьфу» — то же часть имени мастера? — с сарказмом изрек демон.

— Не злорадствуй, — молвил, ничуть не обидевшись, этот странный тип.

Передо мной парило в воздухе осьминогообразное существо, все перемазанное краской разных цветов. В одной щупальце была зажата палитра, в других кисти, баночки с краской, какие-то тряпочки и прочая ерунда. Щупальца из огромной головы торчали словно веник. Большие, выпученные глаза внимательно смотрели на меня, словно запоминали для портрета.

— Слушай, мы не очень любим щупальца, — продолжил придираться Локи.

— Но мне так легче рисовать, — обиделся Розино.

— Сейчас-то ты не рисуешь, — не унимался демон.

— Хорошо, — сказал осьминог.

Кисти и прочая ерунда из щупалец растаяли. Многоногий образ расплылся, словно разогретый пластилин, и превратился в человека в черном смокинге. Существо имело русые волосы. Лицо почти человеческое, если б не глаза, оставшиеся непропорционально большими.

— Великий художник Замка, Розино, — еще раз представился он.

— Подумаешь, — фыркнул демон.

— Ты принадлежишь к расе демонов? — наконец принял участие в беседе и я.

— Нет, — ответил мастер.

— Он принадлежит к расе подхалимов, — снова вступил в беседу демон.

— Молчи, зануда, — рассердился художник.

— На себя посмотри, старый пачкальщик холстов.

— Сам-то, можно подумать, моложе, древний лгун, — не остался в долгу Розино.

— Молчи, подлиза, — зашипел Локи.

— Слушай ты, половина недоделанная, ты повторяешься, — рявкнул художник.

После этого выпада Локи замолк. У меня появилась возможность вставить слово. Эта перепалка мне уже наскучила.

— Вернемся к картинам, — произнес я.

— Я слушаю Вас, ваша светлость, — вымолвил он, в голосе чувствовалась ирония.

— Вот чего тебе не советую, это слишком иронизировать над ним, — холодно произнес демон.

— Все, что ты можешь, это советовать. Так что сиди в кольце и помалкивай, — зло отбрил его Розино.

Демон перепалку не поддержал. Видимо, он уже догадался, к чему идет. Он научился прогнозировать некоторые ситуации, причем до того, как я что-нибудь ломал.

— Вернемся к картинам, — повторил я, — точнее, к вранью.

— Это не вранье, — ответил художник.

— А что же?

— Каждый мастер имеет право на художественный вымысел, — надменно пояснил Розино.

— Ну ладно, пойдем дальше. Посмотрим твой вымысел, — вздохнул я.

На ходу посмотрев изображение справа — там все примерно соответствовало действительности, — мы прошли к следующему полотну.

Картина была раза в два длиннее ранее осмотренных произведений и висела на левой стене зала, точно напротив центральной композиции на полу. Она впечатляла: на фоне бушующего моря рыцарь на гарцующем коне сражался с огромным драконом о пяти головах. Дракон кружил вокруг рыцаря, сжимающего в руке огненный меч. Я уже привык к своему изображению в железных доспехах, но в бою не смог бы в них, скорее всего, ступить и шагу. На парадных же портретах доспехи не мешали. Я повернулся в противоположную сторону. Так как, для осмотра «Рыцаря, побеждающего дракона», пришлось отойти к другой стене зала, я оказался прямо перед пустой рамой.

— «Бой с многоножкой», — прочел я вслух.

— С той, что не успел синтезировать генератор Пандоры? — подал голос Локи.

— Я не понимаю, о чем речь, — как-то очень суетливо ответил Розино.

— Не много ли совпадений, — произнес я задумчиво.

— Только многоножки и не хватает, — проворчал холодно демон.

— Так. Я жду объяснений, — продолжил я, посмотрев на художника.

— Здесь просто будет картина, — сбивчиво начал он...

— Здесь не будет такой картины, — перебил я.

Мне отчетливо вспомнилось изображение из комнаты управления генератором. Эта тварь была бы порезвее чем трандергар.

— Как это? — возмущенно закричал визгливым голосом художник.

— А вот так, — рявкнул я.

— Ой, — произнес Локи.

Тем временем я протянул лапу, схватил кусок рамы вместе с табличкой (попутно вырвав обломок штукатурки вместе кирпичом из стены) и сжал. Раздался хруст, на пол посыпалась кирпичная пыль и щепки. Я убрал лапу, отряхнул ее о другую. На месте таблички зиял пролом, всего сантиметров двадцать в диаметре.

— Стены здесь... Кирпич имитируют точно, вплоть до плотности, — словно невзначай заметил Локи.

— Ну, продолжим осмотр, — обратился я к Розино.

Мы направились к следующей картине, по левой стороне зала. Художник стушевался, его лицо стало отливать цветом мокрого асфальта. На месте картины снова висела пустая рама, но табличка имелась.

— «Смертельно раненый герой», — прочел я, выделяя каждое слово.

— Твоя голова крепче черной скалы? — вдруг по-деловому спросил демон у художника.

— Какая связь? — испуганно ответил тот.

— Я вспомнил судьбу одной слишком храброй змеи... — язвительно продолжил Локи.

Этот короткий разговор несколько разрядил обстановку, позволил мне остановиться и не впасть в гнев. Поэтому я лишь повернулся к художнику и холодно спросил:

— Значит, это планировалось?

— И что? — вдруг выдал Розино; наверное, характер у него был хуже чем у Локи.

— А ты герой... — начал демон.

— Я изображаю только правду.

— И к тому же дурак, — закончил Локи, словно судья, вынесший смертный приговор.

В принципе он был недалек от истины (в смысле смертного приговора). Но их препирательства дали мне подумать и принять некое решение.

— Лучше украшу этот зал статуей, — после паузы произнес я.

— И какой же? — не мог угомониться Розино.

— Твоей.

— Ты что скульптор, что ли? Тоже мне нашелся ваятель приблудный! — продолжал хамить художник.

— В некотором роде, — усмехнулся я.

Решение уже созрело. Наверное, оно было несколько жестоким. Но проучить этого нахала следовало. Я протянул лапы к художнику и совершил примерно тоже, что и с дверными ручками-драконами. Это оказалось не так уж трудно. Художник застыл неподвижно, будто окаменел, но самым интересным оказалось то, что он все понимал. Вот только ответить мог лишь слабым «да» или «нет».