Юрий Никитин - Уши в трубочку

Я выстрелил снова, мерс вильнул, пересек по косой оставшиеся четыре полосы и, перемахнув через бетонный бордюр, понесся под крутой откос. Я тут же, рискуя подставить правый бок, свернул тоже, остановил машину на обочине. Все трое выскочили, успели увидеть, как мерс много раз переворачивается, упал с обрыва, полыхнул могучий взрыв, взвился столб огня, будто рванула бензиновая емкость размером с Лужники. Мы отшатнулись, лица опалило огнем, воздух наполнился гарью, словно горит озеро напалма.

Мы отступили за машину, прикрывая лицо ладонями. Кварг перекрестился, сказал с сожалением:

– Господи, прими ее душу… Враг, но все-таки какой красивый был враг…

– Почему был? – удивился я. – Она выскочила на ходу, спряталась во-о-он за теми камнями!

Он удивился:

– А вы, сэр, откуда знаете? Цыганка нагадала?

– Элементарно, Ватсон, – ответил я. – Элементарно, как два байта переслать. Все всегда так делают!

Глава 8

Он покосился на меня с глубочайшим уважением, а когда начал спускаться, из-за нависающих камней в самом деле выскочила женщина и, петляя, побежала через гряду. Он охнул, схватился за пистолет, однако женщина перескочила через заборчик и скрылась. Торкесса вскрикнула горестно, а Кварг обернулся и уставился на меня белыми от бешенства глазами.

– Вы все знали? Вы знали?

– Ессно, – ответил я. – Так всегда делается.

– Даже всегда?

– Как Бог свят.

– Но почему… почему не стреляли?

– Зачем? – удивился я. – Я не могу убивать женщин, а мои рефлексы таковы, что бью влет только на поражение… Пусть улепетывает, приведет к боссу.

Он спросил уже с уважением:

– Вы что, успели ей маяк нацепить? Где-нибудь… кхе-кхе, на невидном месте?

Торкесса посмотрела на меня негодующе, я поспешно мотнул головой:

– Какой маяк? Достаточно интуиции! Будто не знаю, какой у нее размер лифчика!.. На этом вы, инопланетяне, и ловитесь, а настоящий мужчина сразу определяет, что там и какое под платьем. Ладно, садитесь в машину. Кстати, в этой стране никто не представляется сразу, как сделали вы. Сперва долго разговаривают, а потом, когда надо имена употребить, вспоминают, что не познакомились, а теперь уже спрашивать неловко… И потом долго мнутся, переживают, комплексуют, интеллигенты хреновы!.. И еще вы перекрестились слева направо, как будто католик недобитый, мало вас Наливайко, Хмельницкий и Петлюра резали, здесь же крестятся только справа налево. Вот так и ловитесь, шпиены… Я уж не прошу выговорить «кукуруза»! Вы б там додумались еще негра прислать…

Понурившись, они вернулись в машину, я сел за руль, с крайней правой полосы перебрался в левый ряд.

С Окружной съехали пару часов назад, шоссе становилось все хуже, заброшеннее, наконец свернули вовсе на проселочную дорогу, пошли ухабы, нас трясло, подбрасывало, торкесса прикусила язык и обиженно умолкла. Небо темнеет, я включил фары. Два ярких луча осветили впереди жуткую разбитую колею, а по обе стороны сразу как будто завесили черным одеялом.

Торкесса совсем притихла, едем в абсолютной тьме, глаза медленно начали привыкать, по сторонам проскакивают одинокие деревья, а те, что подальше, проплывают медленно и с королевским достоинством. Свет впереди подпрыгивает, то высвечивает дорогу в шаге от передних колес, то пытается осветить далекие звезды и туманности.

Кварг сверился с картой, я видел, как жутко напрягся его затылок, по моей спине побежали крупные мурашки.

– Уже скоро… Минут через десять придется оставить машину.

– Пешком? – спросил я недовольно.

– У них радары, – объяснил он. – Все-таки военная база. Высшей секретности!

– А какова форма допуска? – спросил я.

Он покачал головой, лицо стало несчастнее некуда.

– Никакой, – ответил он убито. – Никто не смеет покидать базу. Никто не смеет заходить. Даже инспекции только по телефону с выключенными экранами, а операторам приказано общаться измененными специальными программами голосами.

Я сбавил скорость, через десять минут съехали на обочину, Кварг показывал дорогу. В самой чаще машину загнали в кустарник, я забросал ее ветками и оставил с включенным мотором на случай, если возвращаться придется… очень быстро. Кварг кивнул, приглашая полюбоваться на старенький жигуленок, что сиротливо затаился под пихтой, словно голодный олень, прячущийся от дождя.

– Как вам эта машина?

– Серенькая, – сказал я, – неприметная… Верно?

– Да, – согласился он. В голосе звучало глубокое уважение. – Именно из-за этого она и здесь.

Он подошел ближе, нажал на брелке кнопку, с легкими щелчками открылись все замки, отключилась сигнализация, а крышка багажника открылась с такой прытью, словно курсант вскакивает перед генералом. В серебристом лунном свете тускло блеснули плотно уложенные стволы автоматов, пулеметов, гранатометов и ровные ряды гранат.

– Я зайду с тыла, – сообщил он. – Открою огонь…

– Понятно, – прервал я нетерпеливо. – Отвлекающий, а мы с торкессой прорвемся там, где ну никак не ожидают: прямо в главные ворота. Но ты уверен, что вашего генерала привезли именно сюда?

– Здесь их база, – ответил он хмуро. – Они ее маскируют под секретный военный объект, но на самом деле это база Петушки. Там в подвале суперкомпьютер! Если в него заглянуть, увидим все их тайны…

– Заглянем, – пообещал я. Вспомнил, что Бог наглых не очень-то любит, хотя и выпустил нас немало, это чтоб караси не дремали и человечество не погибло от сонной болезни, добавил смиренно: – Если сперва не повзрываем там все…

Он взглянул с уважением.

– Знаете, если выбирать между жизнью нашего резидента и доступом в их компьютер…

– Не продолжайте, – остановил я. Улыбнулся. – Незачем, мы ведь понимаем друг друга?

Он взглянул мне в глаза, зябко передернул плечами и пугливо уронил взгляд:

– Боюсь, что понимаю.

Я махнул рукой:

– Жаль, машину нельзя, а то бы на ней… Ладно, действуй.

Он нагрузился оружием, став похожим на универсальный магнит, к которому наприлипало не только железо, улыбнулся нам грустно и растворился в темноте. С той стороны в небе светят красные звезды, но я вспомнил, что в нашем небе только одна красная, да и то не звезда, а планета – Марс, остальные же похожи на осколки льда, так что эти красные звезды – всего лишь сигнальные лампочки на сторожевых вышках, никаких кашпировских.

Небо прорезал яркий слепящий свет, я невольно закрыл глаза и прижал торкессу к земле. Хотя мы далеко за деревьями, никто нас не узрит, но переход от тьмы к яркому свету ударил по глазам, как кувалдой. Торкесса часто задышала под моей рукой, я на всякой случай пощупал, на что это так надавил, но вроде бы все в порядке, на плечо, неужели у нее там эрогенные зоны размером с теннисный корт, ну прямо натурщица Пикассо…