Александр Прозоров - Слово воина

– Прими благодарность от внуков своих, детей солнца и земли, дедушка, – поклонился центральному идолу Любовод. – Не оставь нас своей любовью, милостью и вниманием. Не побрезгуй скромным подношением нашим, из дальних стран привезенным…

Купец достал из-за пазухи сверток, раскрыл его перед идолом. Олег, вытянув шею, разглядел меховую шкурку, слиток железа размером с кулак и небольшую баклажку.

Любовод отошел влево, поклонился одному из истуканов, замерших у частокола, низко склонился:

– Благодарствуем тебе, Стрибог, за помощь твою и покровительство в дальнем пути. – Купец отвел руку назад, и подбежавший паренек-кормчий вложил в нее другой сверток, в котором оказались беличий мех, солонина, небольшой кожаный бурдюк.

Затем парень пересек капище и поклонился третьему из покровителей:

– Ты, Макошь, не оставь нас своей милостью, помоги завершить славно начатое, сохранить накопленное, приумножить даденное…

Середин с громадным изумлением увидел на подбородке богини кошельков короткую бородку и мысленно произнес тройное «ква», поняв, что разобраться со здешними богами его ума никак не хватит.

Между тем корабельщики, выразив свою благодарность властителям мира, развернулись и двинулись назад по перешейку, но перед самым выходом на дорогу путь им неожиданно преградили трое волхвов – худощавых, с длинными седыми бородами, в полотняных рубахах ниже колен, опоясанных синими матерчатыми кушаками, из складок которых торчали неизменные для обитателей здешнего мира нож и ложка. В руках они держали тихо курившиеся кадила.

– Ведомо нам стало от великого Сварога, что прибыли вы, путники, из дальних земель, из неведомых мест, – начал благообразно вещать один из них.

– Верно, вещий слуга божий, – приложив руку к груди, слегка поклонился Любовод.

– Посему повелел он нам отогнать злых духов, что устремились следом за вами в наши святые веси и города… – Не дожидаясь ответа, волхвы принялись старательно раскачивать кадила. Под напором воздуха из тех повалил густой черный дым. Старики начали ходить между людей, стараясь поднести свой инструмент так, чтобы обкурить каждого человека со всех сторон. Когда очередь дошла до Середина, то он едва не задохнулся от едкого запаха, мгновенно поняв, что ни о каком религиозном ритуале тут и речи не идет – приезжих самым банальным образом дезинфицировали. – Ладья ваша далеко?

– У нашего семейного причала, уважаемый, – кивнул Любовод. – Пойдемте.

Волхвы с похвальной старательностью облазили все трюмы и надстройку – после чего от ладьи стало разить дегтем, как от старого солдатского сапога, – и, получив что-то из рук купца, благополучно откланялись. Однако их место тут же занял молодой небритый писец в коричневой суконной куртяшке, черных шароварах, с обкусанным гусиным пером за ухом и матерчатой сумкой через плечо.

– Че везем? – поинтересовался он и открыл свисающую с пояса чернильницу.

– Ничего, – нахально ухмыльнулся Любовод.

– Как ничего?

– Ничего, – покачал головой купец. – Торга вести не собираюсь, припаса прикуплю, отдохну дней пять, да дальше поплыву.

– А постоялое?

– То не общинный причал, то наш, семейный.

– Без мытного листа на торг не пустят, – угрожающе предупредил писец.

– Не стану торга вести, я же сказывал, – повторил Любовод.

Песец недовольно развернулся, затыкая чернильницу, и отправился гулять вдоль берега дальше.

– И здесь парковщики, – сплюнул на мостовую Олег.

– Присмотри за товаром, ведун, – попросил Любовод. – Я до дома дойду, порадую отца возвращением, телеги для железа подвезу.

– Ладно, посмотрю, – легко согласился Середин, который все одно не имел в городе никаких дел. – Только недолго.

Он перепрыгнул на ладью, слазил в кормовой трюм за своим вещмешком, достал баклажку с медом.

– Забуду еще, а он засахарится. Нужно съесть.

Любовод вернулся от силы часа через два. Зато не один, а с пятью телегами и своим отцом – нетрудно догадаться, кем может быть мужчина, фигурой и внешностью отличный от парня разве что густой бородой.

– Так вот ты каков, ведун, – низким голосом произнес купец-старший, окидывая Олега внимательным взглядом. Затем перебрался на ладью и крепко его обнял: – Спасибо тебе. Сын успел мало про тебя рассказать.

– А чего рассказывать? – развел руками Середин. – Ничего я в предсказаниях волхва изменить не смог. И ладью силы нечистые покружили вдосталь, и Любовод в пучине побывал.

– Однако же ты за ним прыгнул! А верность таковая ныне много стоит.

– Подожди немного, ведун… – Молодой купец скинул с крышки трюма парусину, выбил деревянную крышку. Затем, с помощью приехавших возчиков, приподнял и сдвинул в сторону крышку. – Вот они, отец. Все мешки у правого борта, и все, что у левого. Я железо для пущей устойчивости попеременно клал. Да и доставать так проще.

– Молодец, сын. Ну, ступайте, отдохните. Я тут ужо сам разберусь. И невольниц заберите, пусть отмоются.

– Пойдем, Олэг, – кивнул Середину Любовод. – До ворот новгородских менее версты осталось.

– При чем тут ворота? – поначалу не понял ведун, но тут же вспомнил: – Ах да, я же обещался службу только до ворот нести! Значит, контракт закрыт?

– Конт… – наморщился купец.

– Неважно, – махнул рукой Олег. – Ну, пошли, показывай дорогу.

Мощенная поставленными на попа чурбаками, улица тянулась вдоль реки метров пятьдесят, потом отвернула вправо, запетляла меж солидными бревенчатыми амбарами. А может – ангарами для ладей. Должны же новгородцы зимой их где-то хранить? После очередного поворота впереди открылась высоченная деревянная стена, прикрытая сверху тесовым навесом. Ее составляли поставленные вертикально цельные сосновые стволы диаметром не менее полуметра. Между бревнами пробивалась зеленая травка – похоже, под ними была обычная земля.

Дорога повернула вдоль стены, мимо низеньких избушек. Двери домиков были раскрыты нараспашку, над каждой крышей курилась труба, со всех сторон доносился ритмичный перезвон.

– Кузнечная слобода, что ли? – поинтересовался Олег.

– Слобода за китайской стеной, – непонятно ответил купец. – А здесь токмо кузни.

Улица вышла к реке, и на противоположном берегу Середин увидел тот Новгород, что и ожидал: тянущиеся вдоль края берега стены из красного кирпича, поднимающиеся на уровень пятиэтажного дома и перемежающиеся с еще более высокими башнями; деревянные шатры над некоторыми из них, увенчанные сине-красными флюгерами. Именно в этот миг Олег впервые понял, в какие дикие времена он попал: стены изгибались вдоль берега. Изгибались! А ведь после изобретения артиллерии стены всех крепостей на Руси были спрямлены для удобства огневого боя. Первые пушки на Руси появились где-то в двенадцатом веке. Значит, сейчас года еще более древние…