Марина Дяченко - Авантюрист
Я запер за собой дверь и тяжело опустился в кресло.
Долгая зима – и весна, время, когда так хочется жить…
Рекотарсы никогда никому не служили. Оказать услугу – возможно, заключить сделку – куда ни шло…
Я взял мешочек в руки – почти с отвращением. Россыпи бисера казались реденькими, ни узора, ни рисунка…
Надо бы почитать книжку Аланиного деда. Относительно магов, пусть историю Дамира она замалчивает – но, может быть, другие полезные сведения…
Внутри мешочка было по-прежнему тепло. И совершенно пусто; я осторожно ощупал внутренние швы. Невинный мешочек. Маги? Кто такие маги?..
В дверь тихонько постучали:
– Господин Рекотарс… Господин Эгерт зовет отужинать, нынче на ужин молочный поросенок, рыба в муке с винным соусом, дыня, фаршированная клёрсами, грибы…
Надо будет спросить, что такое клёрсы, подумал я машинально.
И в этот момент рука моя, по рассеянности остававшаяся в мешочке, ощутила прикосновение.
– Да! – выкрикнул я громче, чем следовало. – Скажи господину Эгерту… сейчас иду!..
Холодная рука, обитающая в темноте по ту сторону замшевого мешочка, на мгновение исчезла. Секунду спустя я почувствовал, как за мой мизинец цепляется чужой, согнутый колечком палец; я обомлел: мири-мири навсегда…
«Поискал?»
– Ты врешь мне, Чер… Чонотакс. Ты не можешь отменить Приговор!
«Ты действительно не веришь в мои силы? А может быть, просто не хочешь платить, желаешь, чтобы я освободил тебя даром?»
Я молчал. Рука Черно приятельски пожала мою ладонь.
«Не морочь себе голову, Ретано. Делай, как я говорю. Ладно, пусть это будет не служба… Пусть будет помощь. Бери девчонку, бери книжку и возвращайся.»
Я стиснул зубы и изобразил ответное пожатие. Не потому, что мне так уж этого хотелось.
Из вежливости.
Согласно приличиям, сопровождать новобрачную в дом молодого мужа полагалось кому-либо из родственников или домочадцев, в крайнем случае доверенному лицу, Солль, как мне объяснили, не мог ни на день оставить жену.
Вот уже три года полковник не покидал города – с тех самых пор, как госпожа Тория перестала выходить из комнаты; Танталь нашла десяток предлогов, чтобы не сопровождать нас, а старая нянька была слишком немощна для долгого путешествия. Таким образом, после недолгого колебания и моих обещаний разбиться в пыль ради блага Аланы жену решено было поручить исключительно заботам мужа. Как то и должно отныне быть.
Солль предоставил нам дорожную карету и расторопного Клова на козлах. Хотел отправить с нами и служанку, но я отговорил его: в моем замке, сказал я небрежно, Алана не будет испытывать недостатка ни в чем. Ни в заботе, ни в любви, ни в слугах; полковник намеревался приставить к нам еще каких-то телохранителей, но я всерьез оскорбился: не знаю, как в роду Соллей, сказал я холодно, а в роду Рекотарсов муж считается достаточной защитой для собственной жены. Я вполне в состоянии доставить Алану до места – войны, слава Небу, не предвидится, а холодная зима еще не наступила.
Солль покусал губы – и смирился.
Наша с Аланой свадьба получилась многолюдной и пышной. Весь город спешил принести свои поздравления, увитые цветами гербы – Рекотарсов и Соллей – украшали чуть не каждую площадь, я пил вино и до хрипоты клялся Алане в верности. То есть не самой Алане – а всем, кто оказывался рядом, бургомистру, начальнику стражи, городскому судье, еще кому-то, еще, я очень убедительно клялся, я обещал отдать за Алану жизнь, быть достойным, оправдать, голову положить, лишь бы Алане было хорошо…
Потом все провалилось в темную яму, и я очнулся уже в супружеском ложе, и Алана сладко посапывала рядом, причем я – рогатая судьба! – никак не мог вспомнить, было что-то между нами или еще не было…
Теперь мы тряслись в карете по подмерзшим ухабам, и я снова и снова находил на багажной полке мягкий замшевый бок. Приданое. Тяжелый том в замшевом мешочке. Жизнеописание магов древности в исполнении декана Луаяна.
Молодая жена сидела напротив; карета снабжена была жаровней для обогрева, но Алана все равно мерзла, куталась в шаль и молчала. И я никак не мог понять, что стоит за ее молчание – обида? Или просто смущение подростка, оказавшегося ни с того ни с сего замужем за симпатичным, но – увы – почти незнакомым человеком? Или моя жена молчалива от природы? Качество для жены отнюдь не лишнее, но порой – сейчас, например – здорово удручает…
Вспомнить бы, что там было в первую брачную ночь. Неужели я – пусть и пьяный до потери памяти – мог обидеть женщину?!
Я спешил. Дни стояли короткие, гостиницы сменяли одна другую; мы с Аланой ночевали в разных комнатах, как будто бы для ее удобства, а на самом деле я никак не мог решиться. Будучи ее законным мужем, я видел в ней почему-то племянницу, дальнюю родственницу, которую мне поручили доставить с места на место, вот я и везу…
Во всех без исключения гостиницах встречались аппетитные служанки. Как и в старые добрые времена, ни одна из них не умела устоять перед моей улыбкой; я останавливал себя лишь в самый последний момент. Служанки огорчались; удобнее было бы списать мое целомудрие на усталость и не до конца зажившие раны, но в глубине души я прекрасно знал, что останавливает меня темный стыд, тягостное чувство, природу которого я не желал исследовать.
Влюбленная Алана оставалась всего лишь фишкой в моей игре. Дальше так продолжаться не могло, мне немедленно следовало воспитать в себе супружеские чувства – хотя бы для поддержания самоуважения. И видит Небо, я старался. Я пытался увидеть женщину в хмуром подростке, желанную женщину, мою жену; ничего не получалось, я фальшиво улыбался и фальшиво заботился, и вскользь обещал, что скоро, мол, доберемся до дома-и вкусим прелестей жизни, может быть, устроим охоту…
Алана молчала. Я по-братски целовал ее в щечку – и спешил оставить в одиночестве.
В одно прекрасное утро – гостиница была скверная, из всех щелей тянуло холодом, я не выспался и чувствовал себя преотвратно – моей жены не оказалось в комнате. Более того – постель, небрежно постланная служанкой, не была смята.
Я не дал волю панике – и правильно сделал, потому что супруга моя обнаружилась почти сразу. Внизу, в пустынном обеденном зале, чадно было от горевших всю ночь свечей; в углу заседала азартная компания – трое плотных мужчин и моя женушка, девчонка Алана, с закушенной губой и веером карт в дрожащих руках.
Я сдержался. Подошел, удерживая на лицу мину благожелательной скуки:
– Дорогая, через полчаса будет светло. Я велел Клову запрягать лошадей… Вы готовы?
Трое картежников переглянулись со странными улыбками. Алана долю секунды изучала карты – а потом подняла взгляд на меня, и я содрогнулся, потому что в ее глазах стояло почти такое же выражение, как в первую нашу встречу, на дороге, в присутствии оравы комедиантов.
Первая моя мысль была – они ее чем-то обидели. И, уже наливаясь яростью, уже вспомнив, что шпага осталась в номере, я провел взглядом по их бледным от бессонной ночи лицам.
Один был парень лет двадцати, с большим подвижным ртом, с нагловатыми острыми глазками; двое других, постарше, служили ему тем не менее свитой.
– Что случилось, Алана? – спросил я ровно, прикидывая тем временем, как бы поудобнее выхватить табуретку из-под ближайшего ко мне картежника.
– Я проиграла нашу карету, – сказала моя женушка со вздохом. – И карету, и лошадей… И еще сто золотых деньгами. Я очень хорошо играла поначалу, но потом…
Я быстро огляделся.
Собственно, мне требовалось еще минуты три, чтобы стоять с выпученными глазами, восклицать «что?!», «какая бессмыслица!» и «ты сошла с ума». Я с удовольствием все это проделал, но времени не было; парень, душа и мозг противостоящей мне троицы, был, конечно же, шулером. Весь вопрос состоял в том, сумею ли я доказать его шулерство. Или недееспособность Аланы. Или еще что-нибудь предпринять, например, пока в зале пусто, придушить его ремешком…
Двое приятелей молодого человека, будто угадав мои намерения, одинаковым жестом положили руки на рукоятки невидимого под столом оружия.
– Разрешите представиться, – молодой человек, напротив, радостно улыбнулся. – Кильт Варкронн, из старшей ветви Варкроннов, с севера… Возможно, с моей стороны было несколько вольно познакомиться с вашей супругой без вашего ведома, но все мы в дороге, а в дороге этикет…
– Особенно важен, – закончил я сухо. – Особенно в дороге. Особенно для благородных господ, к числу которых, несомненно, принадлежит господин Варкронн… – я сделал вескую паузу, и сверля глазами подвижное лицо молодого человека, мысленно добавил: и не стыдно тебе шулерством зарабатывать, ты, аристократ?!
Господин Варкронн чуть порозовел:
– Разумеется, мы на позволили себе ни малейшей вольности… В отношении вашей супруги. Я был рад развлечь ее, и, признаться, ее живая натура и разумная игра доставили мне немалое удовольствие…
