Анна Оуэн - Стальное зеркало

— Слушаюсь, господин генерал! — Лошадь вестовому уже подвели другую, охрану дали, он отбывает к полковнику. Дени распоряжается насчет плотов и возвращается. Из-за хитроумия Аурелии решительно некогда принять у городских старшин капитуляцию. А надо. Это не преждевременный шаг, что бы ни сочинял маршал Валуа-Ангулем.

Это — необходимость. Город должен перейти в руки Его Величества Филиппа по всем правилам. По закону. И прямо сейчас. Хотя за одно аурелианского маршала можно поблагодарить — и поблагодарить крепко — вид кораблей на Гиерском рейде начисто отбил у людей охоту прямо сейчас искать виновных и вообще объяснять марсельцам всю меру совершенной ими ошибки. Де Рубо был готов давить и грабежи, и расправы — и меры принял, но, спасибо Валуа-Ангулему, не пришлось. Над людьми злость просто в воздухе звенит, но все понимают: не до того.

Город взяли очень быстро, но как-то странно. Не скажешь, что легко. Двое суток Марсель достаточно лихо сопротивлялся, ожидая помощи с восточного берега, не дождался — но ворота не открыл. Это и не понадобилось. Ворота взяли сегодня на рассвете, драка перед ними вышла жестокая, насмерть — но когда в город вошли первые отряды — тут оказалось, что к настоящему сопротивлению, к тошным и трудным городским боям внутри никто не стремится. Ни засад, ни ловушек. Десяток сражений на улицах, вот и все. Удивительно легко, удивительно просто. Оставшиеся аурелианские части сдались. Памятуя об печальном опыте де Рэ до начала дня арелатцы все ждали какого-то подвоха, и вдвойне стали ждать, когда им сообщили о кораблях, собирающихся на горизонте — но подвоха пока не было. Остатки магистрата лебезили, суетились, размахивали платками и снимали шляпы, демонстрируя готовность к сдаче. Городская стража по их приказу убралась в казармы, их окружили, но никто не сопротивлялся. Жители забились по углам и подвалам.

Капитан подозревал, что войска в городе попросту получили приказ сдаться, если противник все же влезет в город, а атаку не удастся отбить быстро и без тяжелых потерь. Значит, маршал уверен, что в ближайшее время возьмет Марсель назад.

Понять, почему на восточном берегу тянули, Дени не мог. Скорее всего, у Его Хитроумного Величества в запасе отыскалось еще что-то полезное, и встало это полезное поперек горла… наверное, толедцам. И вышла у них еще одна заминка. Или — и кажется генерал думал именно так, их хотели поймать в городе. На переносе ноги. Только взяли, но еще не закрепились. Если сделать правильно, можно свернуть арелатскую армию как коврик, почти до самой Роны… дальше — нет, не получится.

Впрочем, Аурелия и не собиралась отбивать Арль. Не только в планах и донесениях соглядатаев при дворе об этом не говорилось ни слова — еще и ни одно действие аурелианской армии не указывало на то, что Арль западные соседи хотят вернуть себе — точнее, еще раз отобрать у Арелата. Образумились, не прошло и десяти лет — поняли, что город этот не их и аурелианским никогда не будет. Поздновато. С другой стороны… те планы кампании, что удалось добыть людям Его Величества, явно предназначались именно для чужих глаз. И судя по сегодняшнему, о многом из того, что аурелианцы собирались делать, вслух не говорил никто и нигде. Ни в Орлеане, ни в Нарбоне. Так что сюрприз наверняка не последний.

К вечеру они обрушат на нас с моря все то, что успеют погрузить. Очень много. До четверти армии — тысяч восемь, не меньше. И это только десант. Первый, морской. Второй, сухопутный — с севера, наверное, будет не меньше. И еще половину маршал оставит на завтра. А артиллерия в Марселе… была хорошая, вот только за время осады практически кончились боеприпасы. Свою мы успеем подтянуть и разместить, если сухопутный десант придет не раньше утра. И боеприпасы… а они понадобятся. Но если генерал счастлив, как ребенок перед пирогом со свечкой, значит, все будет хорошо. Значит, у него на поясе полный кошелек сюрпризов и в самом поясе кое-что зашито.

Хотя за то, что на поясе у противника, тоже поручиться нельзя. Арля восемь лет назад никто не ждал.

— Нормальная война, — говорит генерал. — Нормальная обыкновенная война. Все у нас наладится.

Дени, пытающийся уложить в голове, кто где сейчас находится, куда двинется, какова численность арелатцев и противников, только вздыхает. Для де Рубо, конечно, обыкновенная — наверное, еще и не самая сложная, а штаб третий день похож на табун взмыленных коней. У большинства офицеров армии есть приказы на любой случай, они хорошо знают, как генерал видит кампанию и что от них требуется, но мы воюем не сами с собой, не с тенью, а с непредсказуемым и умным человеком… двумя людьми: генерал сказал, что планы принадлежали не одному Валуа-Ангулему, и это заметно, и хуже они не стали. Значит, приказы меняются, случаи оказываются непредвиденными, ситуации — неожиданными. Карусель на рыночной площади. Обыкновенная война, где с одной стороны генерал де Рубо, а с другой — маршал Валуа-Ангулем, усмехается Дени.

— Да, мой генерал. Магистрат… — напоминает он. Нужно уже покончить с этим. А заодно и посмотреть, так ли трусливы зайцы, или хотят обмануть покорностью и ударить в спину во время высадки аурелианского десанта.

Магистрат… сильно поредевший магистрат, а на самом деле, еще сильнее, чем кажется, потому что где-то треть лиц — новая, и даже не все перебежчиками описаны — действует как положено. Вручает ключи, передает пленных. Пленных куда меньше, чем могло бы быть. После чуда и всей этой подлой истории в Марселе шла грызня — все были очень заняты, а потому пленных почти не кормили и уж точно врачебной помощи не оказывали, не до того было. Потом из столицы пришел грозный рык и в городе проснулись. Но это все не новости, и хорошо, что не новости. Хорошо, что люди знают. Не сорвутся. И так поводов к тому более чем достаточно. А треклятый отец бедняги Арнальда еще и медвежью услугу нам оказал, когда на своем марсельском глазу проехал через наши порядки на лошади покойного де Рэ… теперь пол-армии считает, что душа полковника тут ездит по ночам и не успокоится, пока мы не возьмем Марсель и не накажем виновных. А вторая половина уверена, что не успокоится и тогда. А так до Страшного Суда и будет гонять врагов Арелата…

Генерал тут сказал бы «кстати». Нынешний глава марсельского магистрата, тощенький тихоня-купец, никакого «кстати» не говорит. Он привстает на цыпочки, чтоб выглядеть солиднее, дергает головой — странно, человек должен быть уважаемый, и на лицо недурен, разве что ростом не вышел, а так суетится, словно в него полжизни сапогами швыряют. Находит взглядом глаза генерала, и, преданно уставившись, слегка склонившись вперед, говорит, словно продолжает начатый разговор.