Майкл Муркок - Древо скрелингов

Я сказала об этом Айанаватте, и тот кивнул.

– Ему здесь не место. Кинэбики не размножаются. Все собратья этой твари погибли. Мы надеемся, что им на смену придут столь же прекрасные животные.- Он произнес эти слова рассеянным тоном, следя за остроклювым драконом, который продолжал недоуменно озираться желтыми глазами.- И более подходящих размеров,- добавил Айанаватта с чуть заметной улыбкой.

Белый Ворон остановил мамонта. Бес замерла в неподвижности будто скала, а ее хозяин тем временем рассматривал кинэбика. Его перья состояли из слоев – бледно-голубой цвет на зеленом, золотом, серебристом и алом фоне. Также можно было уловить оттенки желтобурого, темно-красного, сияющего изумрудного и сапфирового цветов.

Когда динозавр открывал свою черную пасть, мы видели там кровавокрасный язык, сломанные клыки и треснувшие резцы. Вид его пасти казался мне странным, но я не могла понять, чем именно.

Солнце село, и вокруг внезапно воцарилась кромешная темнота. Откудато из мрака донесся жалобный рев кинэбика.

Это был самый тоскующий печальный звук и всех, которые я когда-либо слышала. Чудовище с безнадежным отчаянием оплакивало себя и своих родичей.

Я вновь посмотрела на Белого Ворона.

Его лицо по-прежнему было совершенно неподвижным, но я заметила серебристую дорожку слез, пробегавшую к его губам. Было трудно понять, что так расстроило юношу – мучения животного, мысль о том, что его придется убить, или переживания из-за утраты отца.

Вновь раздался ужасный мучительный рев. Но динозавр удалялся, и звук становился все тише.

– Мы убьем его утром,- сказал Белый Ворон. Казалось, он рад возможности оттянуть неприятное мгновение.

Хотела бы я знать, каким образом трое людей, вооруженных луками и копьями, могут одолеть такое чудовище!

Динозавр спутал все наши планы.

К тому времени, когда я проснулась, он изголодался до такой степени, что отважился напасть на нас. Я услышала, как он несется к нам, перемахивая через невысокие пригорки. Он промчался по лагерю в одно ужасное мгновение, а я пыталась разбудить мужчин.

– Эти твари никогда не охотятся ночью,- едва ли не оскорбленным тоном заявил Белый Ворон.

Бес поднялась на ноги, все еще не проснувшись до конца, и повела хоботом, разыскивая своего хозяина. Она не могла разглядеть его, а перистый динозавр быстро приближался к ней слева.

Бес не дрогнула. Готовясь отразить второе нападение кинэбика, она развернула свои огромные бивни навстречу шуму. Динозавр ворвался в лагерь, громко топоча и ревя от страха – по-видимому, его пугал наш костер. Он хватал все, что попадалось ему по пути, все, что могло послужить пищей.

Бес выступила вперед. Могучий удар огромной головой – и на левом боку чудовища появился глубокий длинный шрам. Потом клинки из слоновой кости двинулись в обратную сторону, и динозавр завизжал.

Старая мамонтиха пошатнулась и на мгновение чуть не потеряла равновесие, однако удержалась на ногах. По ее массивным бивням струилась кровь кинэбика. Глаза Бес сузились, хобот изогнулся – она явно наслаждалась своим успехом. Она повернулась и едва ли не с насмешкой затрубила вслед убегающему врагу.

– Почему он повел себя столь нетипично?- Я хватала воздух ртом, разыскивая свои скромные пожитки, а мужчины тем временем собирали остальные наши вещи, разбросанные по лагерю.

– Он сошел с ума,- печально отозвался Белый Ворон.- Ему нечего есть.

– Но ведь в прерии достаточно добычи?

– Да, разумеется,- сказал юноша.- Как вы могли заметить, время от времени он кого-нибудь съедает. Но мы, вероятно, не увидим, как он отрыгивает почти все, что проглотил. К сожалению, мясо не годится ему в пищу. Кинэбику не хватает густой листвы и сочных трав его родных южных земель. Травоядное не может превратиться в хищника. Плоть, которой оно питается, губит его. Даже если мы не убьем его, оно вскоре само погибнет, и это будет дурная, недостойная смерть. Это будет великим бедствием для него. Такая смерть обременит дух кинэбика и не выпустит его из этой сферы. Он будет обречен вечно размышлять о том позоре, который навлек на себя и подобных себе. Мы можем предложить ему кое-что получше – погибнуть с почетом от нашей руки. Вы могли бы сказать, что он по собственной воле покинул свои пастбища, но на самом деле эти динозавры стали жертвой хищников, которые перебрались на север и вытесняли их по мере того, как они становились слабее. Их изгнали из родных мест. Я хотел бы попытаться убить его с милосердием.

– Вы очень снисходительны к зверю, съевшему вашего отца,- заметила я.

– Это был несчастный случай. Кинэбик, скорее всего, даже не догадывался, что пожирает его. Тут не было злого умысла. Мой отец рискнул и проиграл.- На каменном лице Белого Ворона сверкали два красных рубина.

Я отвернулась.

Айанаватта разыскал свой лук с колчаном, а Белый Ворон тем временем собрал в горшок остатки тлеющих углей. Навес, под которым мы прятались от ветра с дождем, оказался растоптан, и Бес укрыла нас своим массивным телом. Мы с Айанаваттой погрузились в беспокойный сон, а юноша вызвался дежурить до рассвета.

Один раз я проснулась и увидела его профиль на фоне серой полоски света на горизонте. Мне показалось, что за все это время он даже не шелохнулся. Когда я вновь открыла глаза, лицо и голова юноши находились точно в том положении, что и несколько часов назад. Он напомнил мне одну из величественных прекрасных мраморных фигур "Молдавских пленников", которых Микеланджело изваял для Французского Папы – безгранично печальных, до конца осознавших, какая участь их ожидает.

Мной опять овладело нестерпимое желание обнять юношу, успокоить его, согреть своим теплом одинокую душу, от которой никто не слышал ни слова жалобы.

В это мгновение Белый Ворон повернулся и вопросительно посмотрел на меня. Потом, чуть слышно вздохнув, он вновь обратил взор к далеким горам. Он прочел мои мысли по моим глазам. Он уже знал о них. Но он должен был следовать предначертаниям своих грез; его судьба была единственным успокоением, которое он мог позволить себе.

Когда мы с Айанаваттой проснулись, моросил дождь. Белый Ворон, набросив на плечи свою накидку, прилаживал на спине мамонта огромное седло. Айанаватта взялся ему помогать. Все вокруг было буквально пропитано дождем. Небо целиком затянула темно-серая пелена. Видимость была ограничена двадцатью шагами. Горы, разумеется, исчезли.

Я плотно закуталась, укрываясь от холода и сырости. Бес поднялась на ноги, постанывая и жалуясь на ледяной ветер, от которого закоченели ее суставы. Ночью мы даже не пытались разжечь новый костер, а угли в горшке погасли, и поэтому мы на ходу перекусили холодным вяленым мясом.