Джеффри Лорд - Кровавые луны Альбы

— Как ты узнал?.. — Глаза Абдиаса выкатились из орбит.

— Я задаю вопросы, а не отвечаю на них. — В голосе Блейда не было злобы, лишь добродушная насмешка победителя. — Кое-что я заподозрил еще на корабле, когда ты поклялся Фриггой, а не Тунором. Подобного я не слышал ни от одного мужчины в Альбе. Ну, была и еще пара мелочей. А теперь отвечай!

Абдиас помялся еще немного, но, взглянув на острие кинжала у самого горла, на бесконечную мертвую пустыню, обреченно вздохнул.

— Нас очень мало, — прошептал он устало. — Очень мало мужчин, принявших истинную богиню. Тунор — не более чем имя… Его поминают по привычке, им клянутся, к нему взывают… Но он молчит! Я не знаю, почему. Возможно, другие боги пленили его, как Хейра, а люди просто не знают об этом. Или он не желает принимать участия в земных делах… не знаю. Но истинная богиня лишь одна — мать Фригга.

Старик остановился перевести дух. На лбу и на щеках у него выступили капли пота, мгновенно высохшие под солнцем. Взгляд водянисто-серых глаз казался мертвым, обращенным вовнутрь. Он словно и не сознавал более происходящего. Блейд заметил, что тембр его голоса неуловимо изменился. Казалось, что старик лишь открывает рот, а говорит за него кто-то другой.

Он встряхнул Абдиаса.

— Очнись, старик, должно быть, солнце напекло тебе голову. Ты сам не знаешь, что говоришь. Не ты ли шептал в воде заклинания, оживившие амулет? Может быть, его вид отрезвит тебя? Смотри!

Он резким движением вытащил Ариан. По телу советника пробежала судорога, на губах выступила кровавая пена. Глаза закатились.

— Ты погибнешь, Блейд! — ровным голосом промолвил он. И голос этот настолько не соответствовал перекосившемуся лицу, казался таким чужим и нездешним, что страдник содрогнулся. — Ты погибнешь, и истинная вера воцарится в этом жалком мире! И пусть братья начнут биться друг с другом! Наступит век мечей и секир, век бурь и волков, но останутся посвященные, и Великий Час Воды наступит…

Лицо Блейда перекосилось от ярости, и он швырнул талисман в лицо старику.

— А теперь слушай меня, Абдиас! Слушай — ты, или тот, кто говорит твоими устами. Я клянусь, что избавлю этот мир от безумных богов! Люди сами вольны распоряжаться своей судьбой, и я не позволю никому встать на моем пути! Никому. Ты слышишь? Никому!..

Он гневно тряс безмолвного старца, как тряпичную куклу, за тощие плечи, пока не понял, что тот потерял сознание.

Наступило молчание. Где-то далеко у скал плескался прибои, волны с шуршанием ложились на песчаный берег, чуть слышно шелестела выжженная трава… Феррел, вместе с остальными прислушивавшийся к разговору, сдавленно охнул. Для этих людей боги являлись повседневной реальностью, и человек, на которого ополчились высшие силы, был несомненной угрозой для остальных.

Холодным взглядом Блейд окинул своих спутников. Не соберется ли кто из них, в угоду богине, исполнить священный замысел?.. Но нет! Они были слишком измождены. И слишком боялись его, что также немаловажно. Он вновь перевел взор на Абдиаса: тот недвижно лежал на горячем песке.

Блейд пнул ногой распростертого рядом моряка:

— Вставай, отродье свиньи! Теперь нам по очереди придется тащить старика. Вставай, или я укорочу тебя ровно на голову!

«…ты погибнешь, и истинная вера воцарится в этом жалком мире! И пусть братья начнут биться друг с другом! Наступит век мечей и секир, век бурь и волков, но останутся посвященные, и Великий Час Воды наступит…»

Она прошептала эти слова воспаленными губами и устало откинулась на резную спинку кресла. Собственное бессилие внезапно разгневало ее и, выхватив из-за пояса стилет с рукояткой, изображавшей рыцарей с пажами и конями, она с силой вонзила его в полированную столешницу.

«Ты погибнешь!»

И услышав слова эти, закопошились от ужаса гады на дне морском, ощетинившись месивом острых плавников и хвостов.

На закате они сделали еще один недолгий привал. Вода подошла к концу. Блейд сказал себе, что если сегодня ночью они не достигнут Канитры, то завтрашний день большинству пережить окажется не под силу. И ускорил ход.

Как ни странно, теперь почти все держались с ним рядом, словно недавняя сцена придала им сил. Неподвижное тело Абдиаса тащили, спотыкаясь, по очереди. Блейд по-прежнему не обращал на попутчиков никакого внимания.

Впрочем, теперь равнодушие его было вызвано не отупением и усталостью, но глубокой задумчивостью.

Боги Альбы… Чем больше он думал о них, тем сильнее, волной черной горечи, вставала в сердце ненависть. Кем бы они ни были — богами ли, духами стихий, пришельцами, — они присвоили себе право управлять этим миром, вершить судьбы его обитателей, не считаясь ни с их желаниями, ни с самой жизнью.

Но если альбийцев роль покорных пешек устраивала вполне, то Блейд поддаваться не собирался. До сих пор он был просто настороже, занимая оборонительную позицию. Когда на него нападали — защищался. Спасал свою жизнь и жизнь близких людей.

Теперь же чаша его терпения, и без того не слишком глубокая, переполнилась окончательно. Он горел жаждой мести.

Долгая жизнь научила его самоанализу, и он вынужден был признаться себе, что отчасти гнев его вызван тем, что оба раза нападавшие божества были женщинами. Друзза через своих служительниц пыталась подчинить его своей воле, превратить в безвольную марионетку; Фригга — лишить самой жизни. Он привык к несколько иному отношению со стороны слабого пола. Возможно…

Ричард Блейд никогда не сносил обид. В этом воспитание его оказалось, видимо, недостаточно христианским, но именно такое качество не раз спасало ему жизнь. И он был уверен в своих силах и на сей раз.

Кем бы ни были эти милые дамы, он не позволит им распоряжаться своими жизнью и разумом. А уж если им так нравится играть с огнем — пусть будут готовы обжечься!

Феррел, шедший рядом, вдруг отпрянул, видимо, заметив на лице Блейда ожесточенную гримасу. Заметив это, тот довольно усмехнулся. В жизни он редко видел любовь со стороны окружающих, и еще реже искал ее. Страх и ненависть тоже могут доставлять удовольствие…

— Мы будем идти всю ночь, — объявил он своему отряду.

…На рассвете они вышли к Канитре.

Крепостные стены из желтоватого песчаника делали город похожим на золотистое облачко, опустившееся на мертвую уродливую равнину. Но вблизи это впечатление быстро рассеивалось: слишком грозными были укрепления, стены скалились копьями стражников, и наготове стояли котлы с расплавленным свинцом.

Блейд с удовольствием обозревал открывшееся взору зрелище. Особенно радовал глаз лес мачт в гавани…