Сборник - Городская фэнтези – 2008

— Оставьте, госпожа Шувалова. Поздно защищать его. Дмитрий и без нашего вмешательства знает достаточно. Когда эхо битв истинной расы докатится до этих земель, он, как и другие колдуны его ордена, будет призван на защиту реальности смертных.

Что‑то во мне вскидывается, услышав «колдуны его ордена», но желание защищать свою территорию и обитающего на ней непутёвого брата сметает всё. Я шиплю и ударом лапы разрываю опускающийся до пола шёлковый шарф. Нервно шевелю хвостом, пытаясь восстановить контроль, вернуть себе разум.

Отпрыгнув, уворачиваюсь от успокаивающих рук Димки, бегу в гостиную. Резкий толчок лапами, и я оказываюсь на каминной полке, слишком узкой для подобной акробатики. Летят вниз рамки фотографий. Я балансирую, царапая когтями кирпич, как‑то всё‑таки удерживаюсь.

Двуногие усаживаются друг напротив друга на низких диванчиках перед камином.

— В какой форме до нас может докатиться это… эхо? — спрашивает Димка.

— Зависит это от того, будут ли Дворы чтить этикет войны. Создадут ли они реалию, единственное предназначение которой станет служить полем битв. Будут ли следовать предписанному церемониалу. К какой магии решат обратиться.

«Войны истинной расы — весьма ритуализированное мероприятие, — высокомерно сообщаю я, медленно идя по каминной полке. Каждый шаг сопровождается грохотом с невинным видом сброшенной на пол безделушки. — Если младшие фейри могут сражаться, просто чтобы выиграть, то Daoine Sidhe, высоким лордам и леди, важен процесс. Война — это архетип высшего порядка, магический ритуал, источник силы. Способ влиять на мир, такой же, как Дикая Охота, или Дуэль, или Королевский Бал. Выигрыш второстепенен по сравнению с самим столкновением извечно противоборствующих сил».

Я сажусь, размеренно шевеля кончиком хвоста, глядя сверху вниз.

«Однако на этот раз чутьё подсказывает, что на первом месте стоит как раз выигрыш. — Пристальный кошачий взгляд на склонённую голову Aoibheal. — Приз, ради которого, собственно, и идут на войну Ночь и Осень. И который все остальные страстно хотят умыкнуть у них из‑под носа. Цель столь желанная, что вполне может оправдать… средства, которые в других обстоятельствах сочли бы неприемлемыми».

Хищная, обманчиво ленивая кошачья улыбка со дна расширенных зрачков.

«Не говоря уже о том, что в центре этой войны, впервые за тысячелетия, вновь окажется Dubh Sidhe. Говорят, заварушки с его участием невозможно сравнить ни с одной другой… битвой. Мр‑р‑р?»

Я слежу за Aoibheal с терпением и абсолютным вниманием, которое присуще только поджидающей мышь кошке. Однако единственной её реакцией оказывается едва заметное напряжение плеч при упоминании Чёрного. Безмятежные шоколадные глаза надёжно прячут свои тайны. В раздражении бью хвостом, отворачиваюсь, предоставляя смертной самой объяснять Димке таинственные намёки.

Передо мной резная деревянная ваза с узким горлышком. Нетерпеливым движением лапы сбрасываю её с каминной полки, чтобы пройти дальше. Шорох и движение заставляют резко повернуть голову — из опрокинутой вазы на пол высыпаются крупные бусины.

Несколько мгновений сижу, напрягшись, затаившись, следя, как разбегаются в разные стороны крупные жемчужные горошины. Лишь трепещет кончик хвоста. Мягко припадаю на передние лапы, шевелю бёдрами, в охотничьем кошачьем танце, одновременно разогревающем мышцы и уточняющем направление броска. Затем срываюсь взведённой пружиной, стрелой лечу на пол, бегу, ударяя бусины, подбрасывая их, снова ловя, загребая и отталкивая. Наконец застываю, придавив лапками одну из горошин.

Озадаченно нюхаю добычу, фыркаю, теряя интерес. Тень движения на периферии зрения привлекает внимание, и я резко бросаюсь в том направлении, кручусь, пытаясь ухватить ускользающий комочек меха.

Плюхаюсь на пол, сообразив, что охотилась за собственным хвостом.

— С ней всё в порядке? — спрашивает обеспокоенно наблюдающий за моими выходками Димка.

— О да, — пожимает плечами Aoibheal, — госпожа Шувалова просто… в первую очередь очень молодая кошка и лишь затем юная дева. Разум её подчинён ипостаси.

— Это нормально?

— Это, скорее всего, случилось по её воле, — безбожно льстит мне воспитанница фейри. — Если недобрые глаза попытаются нас найти, то искать будут Дарью Шувалову, а не беспечного котёнка. Древние тексты говорят, что из всех ипостасей кошка обладает самой… свободной магией и проследить её не по силам даже лучшим из ворожеев. Когда идущая сама по себе не желает, чтобы бежала по следам мягких лап погоня… — Туманный жест рукой, обозначающий бессмысленную трату сил, которой стала бы подобная охота.

Димка смотрит, как я поднимаюсь, как крадусь к злосчастной вазе. Пытаюсь просунуть мордочку в горлышко, но, конечно, она не пролезает. Тогда запускаю туда лапу, стараясь выудить что‑нибудь. Ваза, под действием закона отталкивания, откатывается в противоположную сторону. Я за ней. Наконец вытаскиваю когтями нитку бус, несу их в зубах, спотыкаюсь, падаю, пытаюсь разорвать их резкими движениями задних лап.

— Нет, — вздыхает брат. — Это не ипостась. Боюсь, Дашка всегда такая!

Я возмущённо прижимаю уши и, по‑прежнему лёжа на спине, одариваю его пылающим взглядом. Димка, подхватив меня поперёк живота, поднимает в воздух, вместе с бусами и дурным характером.

«Задние лапы, задние лапы!» — возмущаюсь я. Вот вас бы попробовали таскать, точно мешок с мехом!

Брат послушно подставляет руку, давая опору моим задним ногам. Вновь опускается на диван, устраивая меня на коленях. Его пальцы всё ещё едва ощутимо пахнут мясом, и… Димкой. Я жмурюсь, когда они умело начинают почёсывать за ушами. Поворачиваю голову под тёплыми, сильными прикосновениями.

Люди — трагически несчастные существа. Всего две ноги, подумать только! Это их прямохождение создаёт множество проблем, нагружая позвоночник и порождая совершенно нелогичные болезни. Однако у каждого существа в природе есть своё место и своя цель. Причина появления двуногих, без всякого сомнения, — кормить и гладить кошек. Зачем ещё им могут быть даны руки?

«Повыше. Мягче, мягче. Мр‑р‑р‑р‑р‑р».

Хоть какое‑то оправдание бессмысленного в остальном существования.

— Допустим худший сценарий. Что будет, если фейри отбросят этикет и будут сражаться, как это делают смертные? Эффективно и ради выигрыша, — спрашивает Димка.

— Они развоплотят планету до первоначальных элементалей, — спокойно объясняет очевидное Aoibheal.

— То есть… совсем?

— До этого не доходило давно. Даже по меркам Детей Дану. Восстановление смертного мира из осколков изнурит даже сильнейших. Создание же совсем нового требует пробуждения памяти древней и… непростой.