Сборник произведений - На перекрестках фэнтези

Но сейчас все совсем не так. И нет ажурных снежинок, танцующих вокруг фонаря. Ничего нет. Даже неба не видно в этой безумной метели. Снег и ветер словно сошли с ума, соревнуясь в одном-единственном стремлении – свалить меня с ног, оглушить, ослепить, похоронить в белых сугробах…

Я продолжал идти вслепую.

Меня поддерживало только инстинктивное желание – удержаться на ногах. Если я упаду, то уже не смогу подняться… Я смертельно замерз, невыносимо устал, но бурану, сбросившему в пропасть мою палатку, нужно было завершить начатую работу, и он играл мной уже несколько часов. Сначала лишь несильно подталкивал в спину, бросал пригоршни колючего снега в лицо, потом заметался поземкой по бескрайним сугробам, взвыл сильнее, сбивая меня с ног… А дальше и эта игра надоела. Повалил снег сплошной стеной, и в глухой темноте я окончательно потерял дорогу. Рано или поздно у меня не хватит сил сделать еще один шаг. Снова шевельнулась предательская мысль о сладком покое и мягкости этих сугробов. Нужно только закрыть глаза и позволить ветру бережно уложить себя в глубокую снежную постель. Ноги словно на-, литы свинцом, перчатки исчезли вместе с палаткой, и я уже давно не чувствую рук…

Снежные бабочки вокруг уличных фонарей…

Великое облегчение, почти блаженство снизошло на меня, когда я понял, наконец, что нет смысла бороться дальше, и сил тоже нет. Колени подкосились, и я упал, медленно-медленно, в глубокий снег, как в пуховую перину, чтобы уснуть. Где-то далеко гудел ветер, а перед моими глазами кружились ночные бабочки, и пыльца с их крыльев засыпала мое уставшее, замерзающее тело…

Я проснулся, мгновенно осознавая, где я и что со мной. Низкое угрожающее рычание все еще клокотало в горле, а тело напряглось в прыжке, выбросившем меня из мира снов. И тут же рычание смолкло само собой, а шерсть, поднявшаяся было на загривке, опустилась. Солнечный луч, скользящий по полу пещеры, подобрался к самым лапам и лежал на земле голубоватой тонкой полосой. Было темно и тихо, только едва слышно шуршала сухая трава под моим телом.

Сон… Сон, который стал сниться слишком часто в последнее время. Напрягая и расслабляя все мышцы, я лениво потянулся, а потом неторопливо направился к выходу. За ночь снова замело вход, но снег с легкостью подался под лапами, и в глаза тут же ударил целый сноп утренних лучей. Трудно было удержаться от восторженного фырканья. Я затряс головой, сметая остатки пушистого снега с ушей, и выпрыгнул навстречу утру.

Отсюда, с узкого карниза, открывался головокружительный вид на заснеженный мир. Острые зубцы скал врезались в ослепительно голубое небо. Горы, снег и небо – это был мой мир и мой дом.

Осторожно ступая по узкой каменной тропинке, я стал спускаться. Ночью прошел буран, и отпечатки моих лап четко выделялись на свежем снегу. Прыгая с камня на камень, я, как обычно, путал следы, хотя особой необходимости в этом не было, – привычка.

Стало заметно теплее, и я замер на секунду, поймав в воздухе дорожку запахов из долины. Пахло карибу. Олени паслись совсем близко, вырывая из-под снега прошлогоднюю траву. Я задумчиво облизнулся, но тут ветер переменился, и новый запах опять неприятно удивил меня. Он чувствовался уже несколько дней, и то странно волновал, то приводил меня в ярость. Чуть горьковатый, резкий запах дыма.

Свернув с привычной тропинки, я направился в его сторону, и тут же по самый живот провалился в снег. Пришлось прыгать – зрелище, не придающее мне величия. Прыжок – приземление с высоко поднятой головой, чтобы не ткнуться носом в снег, и снова прыжок. Я порядком устал, пока выбрался на твердую землю, а снежная равнина позади оказалась взрытой, словно по ней проскакал десяток карибу.

Дым, по-прежнему, вел меня, и скоро я увидел маленькую, скрытую скалой площадку. На ней все так же суетилась человеческая фигурка, рядом пушистые клубки на снегу – собаки, и еще что-то темное и неподвижное, названия чего я не знал. А в центре лагеря источник дыма – огонь. Значит, еще не ушли, и буран не испугал их.

Прижимаясь животом к снегу и стараясь держаться подветренной стороны, я подобрался поближе. Явственней запахло собаками, мокрой кожей, дымом и еще чем-то таким, от чего я почувствовал необъяснимое волнение и тревогу. Самое лучшее, что сейчас можно сделать – уйти. Но любопытство пересилило страх. Я подобрался еще ближе, зная, что белая шерсть отлично сливается со снегом. Теперь площадка была совсем рядом.

Собаки, не чувствуя меня, грызлись из-за места у костра. Человек в странной одежде (едва не подумал шкуре!) из меха сосредоточенно разбивал куски дерева. Я подполз еще и увидел на снегу ужасный, отлично знакомый предмет – ружье. Издавая отвратительный запах металла, оно стояло, прислоненное к горстке дров. Я едва сдержал подкатывающее к горлу рычание, вспомнив острую боль, оглушительный гром и вспышку. Вспомнил, как позорно удирал, перепуганный до смерти, оставляя на снегу пятна крови. Как болела передняя лапа и как долго она заживала.

Человек вдруг выпрямился, и навстречу ему из палатки вышел второй. Он что-то сказал, и я навострил уши.

– Доброе утро, Стив.

– Доброе. Вы еще не передумали идти в горы сегодня? Могут быть оползни.

– Нет, – беспечно отозвался второй, присаживаясь у костра. – Я все же хочу попробовать.

– Не понимаю я вас, Пол. Что вам в этих горах? Вы же не охотник.

Человек, названный Стивом, подвесил котелок, наполненный снегом, над костром и присел рядом с Полом. Тот спросил с улыбкой.

– А вы все еще не оставили надежду поймать вашего тигра?

– А вы все еще считаете это выдумкой? Я видел его собственными глазами, вот как вас – огромный зверь чисто белого цвета.

– С голубыми глазами? – рассмеялся Пол.

Стив с досадой пожал плечами и стал возиться с рюкзаком.

– Вот вы не верите, а сами слушали рассказы о том, как он обходит капканы и достает приманку. И ни разу не попался на отравленное мясо.

Теперь пожал плечами Пол.

– Это, скорее, местная легенда. Не спорю, очень красивая – о хозяине гор. В джунглях он был бы леопардом, в море – драконом. Здесь же – тигр, тем более белый.

– Ничего. Поверите, когда я принесу его шкуру.

«Надеюсь, не принесете», – пробормотал Пол так тихо, что слышал его только я.

– Кофе готов. Давайте завтракать.

Пока они ели, я быстро проверил одно свое потайное местечко, где зарыл недавно в снег кое-что. И, как оказалось, до моих запасов еще никто не добрался.

Когда я вернулся, лагерь был пуст. Ни собак, ни людей. Что может быть лучше! Осторожно принюхиваясь к незнакомым и странно знакомым запахам, я ступил на утоптанную землю. Первым делом – рюкзак. Я уже давно испытывал к нему симпатию, уж очень соблазнительно от него пахло. Он был убран на каменный уступ, довольно высоко. Но, подпрыгнув пару раз, я подцепил его лапой и стащил вниз. Порвав веревки, засунул туда голову и ухватил первое попавшееся – большой кусок чего-то остро и приятно пахнущего, белого цвета, с дырочками, словно прогрызенными мышами. Вкус мне понравился. И в поисках чего-нибудь подобного, я опрокинул рюкзак на бок. Белого и дырчатого больше не оказалось, но зато нашлись какие-то черные зерна – с сильным и горьким запахом и что-то мелкое, похожее на снежную крупу, очень сладкое. Зерна я равнодушно просыпал, а крупу лизнул несколько раз. Еще было много твердых холодных предметов, пахнущих железом, кусок сухого мяса, и чрезвычайно интересная прозрачная штука, сужающаяся к одному концу. В ней булькала и переливалась янтарно-прозрачная жидкость. Я покатал это лапой, соображая, как добраться до жидкости, потом взял штуку в зубы и отнес к палатке, возле которой валялось несколько камней. Хорошенько примерившись, стукнул о камень узким концом, тот обломился, и жидкость потекла в снег. Она пахла странно, вызывая отвращение и желание попробовать одновременно. Я лизнул ее раз, другой… Жидкость обжигала язык и приятным теплом разливалась в животе. Войдя во вкус, я вылизал все без остатка, и почувствовал себя несколько необычно. В голове стоял легкий туман, снег слегка покачивался под лапами, и внутри играло очень приятное чувство, похожее на легкую щекотку. От него хотелось скакать по снегу, словно глупому котенку, и хватать себя за хвост. В игривом настроении я до конца распотрошил рюкзак, и заглянул внутрь темного предмета выше меня ростом. Это оказалась сложенная из шкур пещера – здесь не было ничего интересного, только несколько длинных кусков человеческой одежды. Выбрался из нее и закончил начатое – стащил котелок и зарыл его в снег неподалеку от лагеря, порвал собачью упряжь, от души повалялся в снегу, на который пролилась «веселая» жидкость. А потом, подумав, вытащил из палатки все «шкуры» и оттащил их на другой конец площадки. Сотворив все это, я осмотрел разоренный лагерь и гордо удалился, довольный собой.