Терри Донован - Повесть Вендийских Гор

На помощь ему подоспел еще один рыжебородый вендийский солдат и приставил к горлу старца острый как бритва нож.

— Бросайте оружие! — заорал он под аккомпанемент продолжающего выть от боли соратника и для убедительности сделал на шее Серзака неглубокий разрез.

Сказитель отчаянно захрипел и забился, словно пойманная в силки птица. Он пытался что-то сказать, но не мог.

— Бросайте оружие! — повторил солдат.

Слезы лились по лицу старика, слезы боли и унижения.

Ни у Конана, ни у Горкана ни на миг не возникло сомнения, что произойдет, когда они сложат оружие. Смерть улыбалась всем троим своим извечным ироническим оскалом.

— А что это тут у нас происходит? — осведомился ласковый медоточивый голос, и в зале с видом отца семейства, заставшего своих чад за фривольными играми, появился тучный человек с круглым, улыбающимся как солнце лицом. На человеке был расшитый золотыми драконами шелковый халат, черная шелковая шапочка, завязанная под подбородком и сафьяновые сапоги с непомерно длинными носками, загнутыми вверх и вбок.

— Демоны, раджа Гириш! — доложил воин, выскочивший из-под стола и распростершийся ниц перед повелителем. — Да падет на них твой праведный гнев!

— Гнев мой скорее падет на тебя, ничтожный раб, — сказал Гириш, наступая ногой на спину воина.

Девушки с тонкими талиями, стайка которых находилась за спиной повелителя, рассмеялись как маленькие серебряные колокольчики, смущенно прикрывая рты хрупкими пальцами. Два огромных воина с закрытыми лицами, стоявшие по обе стороны от верховного стража, выступили вперед, и один из них молниеносно обнажил меч, ожидая приказа хозяина.

Гириш ленивым равнодушным взглядом провел по залу, остановившись на Конане лишь на мгновение, но когда взор его пал на Серзака, лицо повелителя преобразилось.

— Ты? — Губы раджи изобразили бутон тюльпана, а брови поднялись вверх, как крылья собирающейся взлететь птицы. — Что делает столь уважаемый мною человек в такой странной компании кровожадных демонов?

Солдат, державший нож у горла Серзака побледнел, рука его безвольно опустилась. Рука второго разжалась, и он тихо сполз по стене, как опорожненный бурдюк с вином.

— Вообще-то мы не собирались никого убивать, — заявил освободившийся старец.

Конан и Горкан с изумлением поглядели на него.

— Ну ладно, верю, что вы не демоны, — сказал Гириш, подняв к груди пухлые ручки и сложив их в приветственном жесте, и коротко мелко поклонился. — Пусть твои друзья отдохнут. Я предоставлю им лучшие условия. А нам нужно поговорить наедине.

25

Отдых в лучших условиях, по мнению Гириша, как выяснилось, состоял в том, что гостей приковали цепями в начисто лишенном света подвале, наполовину заполненном вонючей жижей, которую даже с некоторым преувеличением трудно было назвать теплой. При этом с гостей полностью сорвали одежду и слегка побили, в частности и по лицу, когда они никак не могли ответить.

Конан сразу понял все это, очнувшись. Тяжелый запах ударил в ноющий нос, замерзшие ноги с трудом чувствовались, вытянутые руки затекли. Вонючая жижа, хлюпая, медленно, но верно поднималась. Нестерпимо жутко болела голова, она напоминала расколовшийся камень для метательной машины. Конан провел языком по разбитым губам и сплюнул скопившуюся во рту кровь. Он отчетливо помнил, как стайка тонкостанных девушек окружила их с Горканом и они, разомлев от серебряных голосков и прикосновений хрупких пальцев, позволили себя уговорить убрать мечи в ножны. Гостей принялись щедро потчевать мясом и вином, пока вокруг молчаливо суетились наголо бритые рабы в черных одеждах, убиравшие трупы и приводившие корчму в порядок. Конану понравилось местное вино и девушки. После славной драки это было вдвойне приятно.

Девушки говорили на незнакомом языке, забавно растягивая гласные. Киммериец не понимал, о чем болтают красавицы, может быть они ругают его последними словами, но при этом они так улыбались и их глаза излучали такое нежное мерцание, что варвар ни на мгновение не мог стереть с лица дурацкую улыбку. Две девушки сидели у него на коленях, а одна забралась под стол и терлась о его ноги, изображая мурлыкающую кошечку.

— Пожалуй, мы не напрасно прогулялись, — расслабленно заметил Конан. — Даже если Серзак все наврал, я ему заранее прощаю. Только я бы здесь ненадолго задержался.

— Ты прав, — сказал Горкан, отрываясь от губ красавицы, чтобы протянуть руку к кувшину с янтарным вином. — Я бы тоже задержался. Ненадолго, разумеется.

Рабы принесли несколько музыкальных инструментов. Что-то вроде арфы, две свирели разной длины и две пары металлических тарелочек, связанных между собой голубыми шелковыми ленточками. Оставшиеся не у дел красавицы принялись ублажать гостей игрой и пением. Конан так расчувствовался, что попытался подыграть музыкантшам ударами могучего кулака по столу, но быстро убедился, что не совсем попадает в такт, и бросил это занятие.

Следующим ярким воспоминанием был долгий сводчатый коридор, где рабы в меру сил помогали гостям удержаться на ногах. Коридор качался, словно они находились не в каменной крепости на твердой земле, а на галере, попавшей в жестокий шторм.

Девушек уже почему-то не было.

— А где девушки? — взревел Конан, отбросив помощников к стенам. — Где мои красавицы? — продолжал вопрошать он, но ни рабы, ни Горкан, висевший на руках помощников, словно мешок с костями, не ответили киммерийцу. Смутное подозрение закралось в душу Конана. — В вине был яд! — заорал он и попытался приблизиться к соратнику, но тут на голову Конана обрушился сокрушительный удар, все сильно поплыло перед глазами и пропало в кромешной тьме.

— Ну и как мы здесь оказались? — спросил Горкан, слегка погремев цепями. Жижа заколыхалась. Где-то неподалеку запищали крысы.

— Нас вероломно отравили, — объяснил Конан. — В вине был яд.

— Я мог бы это предположить, — сокрушенно вздохнул кешанец.

— Только в таком гиблом месте, как это, понимаешь, что значит свобода, — сказал Конан. — И понимаешь, что хотели сказать древние мудрецы, говоря, что душа и тело взаимно сковывают друг друга. Сила души — это слабость тела, и наоборот. Многое я бы отдал, чтобы вновь ощутить воздух, не ограниченный в передвижении, тот воздух, что называют ветром. И я бы хотел хотя бы еще раз взглянуть в безграничное небо.

Жижа заколыхалась сильнее и раздался оглушительный хруст костей. Цепь снова загремела и что-то громко плюхнулось в воду, обдав Конана фонтаном грязных вонючих брызг.

— Ты что там делаешь? — обеспокоено спросил он, отплевываясь.