Елизавета Дворецкая - Солнце Велеса

Явился и Лютомер, как глава бойников, в сопровождении четырех своих старшин. Как положено при выходе «в белый свет», оружия они с собой не взяли, но их накидки из волчьих шкур мехом наружу сами производили грозное впечатление. Устроились поодаль, на самой опушке: сидя тесной стайкой среди зелени ветвей, бойники казались посланцами самого леса.

Угрянам предстояло решить, за кем идти: за смолянской княгиней Избраной или за гостиловским князем Святомером. Находились и такие, что увидели удобный случай зажить сами по себе: опасности независимого сущестования скоро забываются, и начинает казаться, что сами-то мы собой управим куда лучше, чем эти там… Но и сложности этот путь таил немалые, на что князю быстро указали.

– А ну как Велеборова дочь на столе усидит и нас придет наказывать за непокорство? – спросил старейшина Даровой.

Его городок, Селиборль, стоял в верховьях Угры, в непосредственной близи от смолянских земель, а значит, в случае войны со смолянами он пострадал бы первым.

– Смоляне – еще что! – вслед за ним слова затребовал Благота, живший в верховьях реки Рессы, на рубежах с дешнянскими кривичами. – А вдруг так выйдет, что князь Бранемер со своим племенем то же самое удумает и воевать нас придет?

– А то еще и оба разом! – в досаде крякнул дед Перелом.

– Этого еще мало! – воскликнул Турогнев, младший сын старика Велетура. – Смоляне – раз, дешняне – два! А еще ведь Святомер гостиловский есть! Нехорошо его сын от нас ушел, не по-доброму! Зло он на нас затаил! Того гляди – летом хазар и без нас разобьют. А зимой, как реки встанут, пойдут вятичи на нас, за обиду мстить, что не помогли супротив хазар! А мы тут со смолянами да дешнянами ратимся. Пропадем совсем, сохраните нас чуры! Сядут вятичи на наших селищах, как мы на голядских сели, от угрян даже имени не останется.

– Ну, брате, ты уж дугу перегнул! – в досаде ответил князь. Ему были хорошо видны удрученные лица угрян, на которых развернутое Турогневом будущее произвело уж слишком тягостное впечатление. – Напророчил тридцать три беды! Смолянам и без нас врагов хватит, и вятичи не дураки, чтобы у нас кровь проливать, когда хазары под боком.

– Да и мы ведь времени терять не станем! – добавил Будояр, глава рода Воловичей. – Я бы, по своему уму, послал людей к Бранемеру дешнянскому. С ним воевать мы не будем, а вот ряд установить, чтобы против иных ворогов помогать друг другу, – самое правильное, я так думаю.

Народ одобрительно загудел. Князь Бранемер дешнянский, владевший землями в верховьях Десны и по Болве, находился в точно таком же положении, что и сам Вершина: обязанный данью смолянам, он после смерти Велебора остался предоставлен сам себе. И уж конечно он обрадуется союзнику, который поможет ему сохранить независимость.

– Это верно, но от Святки мы так просто не отделаемся! – сказал Честослав, брат Любовиды. – Ведь княжич Доброслав не просто так уехал. Он, как медведь свирепый из стада, двух овечек драгоценных у нас увез! Двух дочерей княжеских старших, от знатных матерей рожденных – Лютаву, дочь Велезоры, и Молиславу, племянницу мою!

Вече загудело в негодовании. В основном все уже слышали о прискорбном происшествии, но что с этим делать, никто не знал.

– Зачем они ему понадобились, он же вроде женатый? – недоумевал кто-то. – Я его видел, он в шапке был[7].

– Да у него братьев молодых четверо, или пятеро, или сколько их там Святомер наплодил! Вот и забрал наших девок.

– Все же нехорошо – уводом! У нас, кто поумнее, так не делают, разве что совсем глупый парень!

– Да не в этом дело! Ты сам-то, Ржанко, за ум возьмись! Если наши княжны в их роду замужем, то как же мы им не поможем? Придется воевать, коли они нам родня, деваться некуда! Родне не помочь в таком деле – чуры нас проклянут!

Переждав первый всплеск волнения, Вершина снова поднялся со скамьи, и старейшины принялись унимать друг друга, чтобы его услышать.

– Моих дочерей увезли из дома силой, тайком, обманув наше доверие, – заговорил он. – Я такого бесчестья роду допустить не могу.

– Уж если увезли, то не воротишь! – горестно воскликнул Честослав. – Теперь надо приданое собирать, чтоб им там, в вятичах, честь и уважение было. А то будут держать как холопок, в услужении у старших жен – куда ж это годится! Давай, я сам поеду.

– Не позволим! – рявкнул Богорад. – Это что же – у нас будут девок воровать, а мы еще приданым приплачивать! Много таких охотников найдется, не напасешься на всех! Приходите, дескать, лиходеи, берите детей наших, жен наших, скотину и что хотите, мы вам рады! Не бывать! – Он гневно взмахнул тяжелым кулаком. – Я князю говорил, Ратиславичам всем говорил и вам, угряне, скажу! Войско надо собирать, девок отбить, а обидчикам голову с плеч снять! Предки завещали: за такое – мстить кровью!

Вече волновалось и шумело. Старинный обычай требовал кровной мести за похищение знатных женщин, бесчестившее весь род, но мысль о войне с князьями вятичей смущала. Оба исхода дела не радовали: если смириться с тем, что две княжеские дочери входят в род Святомера гостиловского, то придется воевать с хазарами, а если не смириться – то с самими вятичами.

– Эх, не уберег ты дочерей, Братомерович, а тут нам всем такая беда! – крякнул старейшина Званец.

– Так вятичи же с хазарами воюют? – подал голос старейшина рода Залешан, Головня. – А вот когда они на хазар уйдут, тут бы нам и ударить! Чего теряться-то? Они нас обидели, как волки в ночи, а мы что же? Малыми силами, скрытно подойти – девок вернуть, за обиду отомстить, а то и прихватить чего-нибудь… Нам тоже пригодится…

– Да у нас же бойники есть! – вспомнил Будояр и кивнул на Лютомера, сидевшего на траве впереди своих побратимов. – Малыми силами, да скрытно! Самое для них дело!

– Да и кому, как не Лютомеру! – подхватил Дерюга. – Ведь его родную сестру увезли, дочь его матери!

– Волхву увезли, волкам за нее и мстить!

Князь вопросительно посмотрел на Лютомера, и тот, взглядом испросив у отца разрешения заговорить, шагнул вперед. Словно цветы-нивяницы под порывом ветра, все лица на широкой поляне обратились к нему.

– Верно говорите, мужи угренские! – Лютомер слегка поклонился, разом признавая правоту людей и свою вину. – Я виноват, не распознал замыслы черные у тех, кого князь как гостей в своем доме принял. Не уберег я сестер, мне их и вызволять. Поеду за ними сам с моими побратимами.

Угряне гулом и криками выразили одобрение.

– И правда, поезжай. – Князь кивнул. – Может, и проберетесь как-нибудь, пока вятичи хазарами заняты будут. Что хочешь делай, но сестер верни и клятв Святке никаких не давай.