Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

– Тоже верно. В Агарисе не смотрели и не увидели…

– Теперь кровь черного льва смыта. – Узнав между свиными ребрами и ногой ягненка о том, что натворили родичи Алвы, Лионель не выказал удивления. Сохранить невозмутимость было легко, маршал ждал чего-то подобного, хоть и не вспоминал об Агарисе, морисках, Гайифе, Сагранне… Держать в голове все имеет смысл, только если ты король или регент. Бедный Рудольф, бедный Рокэ! И Хайнрих, пожалуй, тоже…

– Да уж, смыта! – Гаунау тоже сощурился на садящееся солнце. – Я запамятовал имена утопленников. О существовании некоторых людей узнаешь лишь в связи с их кончиной, и это двойная радость. Избавиться от падали, избежав неприятности ее убирать, – что может быть удачнее? Талигу услужила лошадь, Гаунау – олень, хоть и не до конца. В этом должен быть смысл.

Ничего не отвечать, только поставить пустой стакан и взглянуть в лицо собеседнику, приподняв повыше бровь. Без слов спросить о том важном, что еще не прозвучало.

– Я только что вышвырнул из Гаунау четыре ордена. Они мало думали о своем Создателе и пытались испортить мой суп. Сейчас не время Создателя и еще меньше – время серых проныр. Хотел бы я взглянуть на агарисский дым… Мои предки захотели бы большего. Жечь.

Встал и отошел. Уже второй раз… Отлучка пришлась кстати, и Лионель не преминул принять припасенный толченый уголь, выручавший и в Торке, и во дворце. Так же, как проглоченное перед «ужином» – спасибо Бертраму за науку – масло. Нечестной избранную тактику маршал не считал, поскольку пил он вровень с Хайнрихом, а весил куда меньше. Уравнивание сил, только и всего.

Савиньяк провел рукой по коре гигантской сосны, к которой притулился ставший на этот вечер королевским стол. Солнце уже ушло за горы, но дальние ледники светились, будто лепестки рыжих кагетских роз. С нижней поляны доносился нестройный гул – окончание кампании обе свиты потихоньку-полегоньку начали отмечать еще вчера, сейчас отмечание перерастало в общую попойку под наливающимися светом звездами. Пить с явными врагами проще, чем с врагами неявными и тем паче с союзниками, которые могут не так понять, не то услышать, не о том спросить… Манрики, Колиньяры, Гогенлоэ, Креденьи, Сильвестр, Фердинанд, даже Рудольф с дядюшкой и змеюкой Бертрамом… Пить с ними – то же, что подписывать векселя, а «медведи»… При них дышится легко, так легко, что впору назваться Эмилем.

3

Это началось снова. Снова! Чужой взгляд давил, мешая сосредоточиться хоть на чем-то, будто розовеющее небо стало могильной плитой. Отпихнуть растущую тревогу не выходило, ее можно было только скрывать, и Ричард скрывал. Спутники ничего не замечали: лошади не беспокоились, всадники не вертели головами и не проверяли оружие. Дикон достаточно времени провел в походах, чтобы различать, когда солдаты, даже самые посредственные, ждут неприятностей, а когда просто едут за своим командиром, – эти ехали. Двое впереди, затем Карваль и дальше Ричард с прилипшим намертво Дювье. Назад юноша оглянулся лишь однажды, чтобы пересчитать отряд. Коротышка взял с собой десяток кавалеристов, и всё. Ни телег, ни запасных лошадей, выехали на ночь глядя… Дорога не должна быть длинной…

Доставшаяся Ричарду гнедая шла мерной рысью, она не была ни позором, ни сокровищем. Путешествовать на такой и даже представляться союзным офицерам можно, сбежать – вряд ли. Бежать без оружия и денег, не зная дороги, – безумие, но Дикон рискнул бы, если б не вернувшаяся тварь. В лагере она не докучала, но стоило перебраться через речонку, дала о себе знать. Теперь Ричард недоумевал, как он мог забыть этот взгляд, но так случалось и раньше. Стоило соглядатаю отвернуться или задремать, и он тут же исчезал из памяти, зато, вернувшись, отыгрывался за передышку сполна. Ужас сгущался, как сгущается туман, еще немного, и он каплями потечет по лицу и шее. Тихий ужас и какой-то ползучий, что ли… Если б в темнеющих предгорьях что-то выло, рычало, ворочалось, можно было бы поднять тревогу, но тварь просто ждала, а они двигались на северо-восток. К ней. Двенадцать человек уходили в пока невысокие холмы, а вечер был теплым и тихим. Тепло тоже бывает обманом, и еще оно влечет змей.

– Поворот! – крикнули спереди. – Вона… На Краклу!..

– Прямо, – буркнул из-под генеральской шляпы Карваль.

Прямо? От поворота на Краклу?! Они едут в… Надор?! Но там же… И потом от Кракловой развилки до замка три дня плоскогорьем, где и людей-то почти нет. В Олларию всегда ездили через Роксли и Лебединку. Ричард, само собой, знал про Манлиев тракт, но сам им не пользовался ни разу, потому и перестал узнавать окрестности, едва перешли Лукк. Дорога вильнула, обкусанным пальцем погрозил закату торчащий на перекрестье столб. Страх вился над отрядом, как вороньё, а дура-гнедая весело бежала рядом с конем Дювье.

– Быстрей, – велел Карваль, и Ричард дал гнедой шенкеля. Он не мог больше выносить эту дорогу, этот вечер, эту кобылу, и потом – отношения следует выяснять раз и навсегда. Коротышка – лжец и мерзавец, но шпагу он носит. И вряд ли его обучал хотя бы Робер, не говоря уж о Вороне.

– Сударь, – назвать это ничтожество генералом язык у Ричарда не повернулся, – пора объясниться.

– Еще нет.

– Я настаиваю! – Голоса растягивали сжимающееся кольцо, надолго ли? – Вы предатель, убийца и лжец… Что вы сказали Роберу про Штанцлера? Вы солгали, это очевидно!..

– Быть верным сюзерену – значит действовать к его пользе, а не бегать с докладами о всякой чепухе.

– Будь у меня оружие, вы бы заговорили иначе!

– В свое время оно у вас будет.

– Тогда мы поговорим…

– Несомненно.

Оружие вернут! Это приказ Робера, иначе поганец вел бы себя иначе. Карвалю поперек горла и эта поездка, и приказ, но ослушаться он не может. Поднять руку на друга «Монсеньора» на глазах десятка южан – это мог бы Ворон, но не этот… гриб с перьями. Ничего, клинки все расставят по местам.

– Это вы подрезали подпругу Моро!

– Да, и что?

– Вы – убийца, убийца государя!

– Я не приписываю себе чужих заслуг. Я как мог способствовал смерти узурпатора, но убила его собственная глупость. Отправляйтесь к Дювье. Мне неприятно на вас смотреть.

– Взаимно!

– Тогда тем более убирайтесь.

– Сначала вы… Вы – шпион Сильвестра… Втерлись в доверие к Анри-Гийому и доносили… Потом переметнулись к Альдо и все равно остались олларовской шавкой! Святой Алан, Штанцлер знал правду, поэтому вы…

– Дювье, забери Окделла и впредь держи при себе.

– Вам нечего ответить… Ординар!

Когда нечем крыть, отмалчиваются, удирают, натравливают солдат… Карваль, видите ли, выбирает, что докладывать, а что – нет. Ординар решает за герцога! Сейчас он откровенен, ведь Окделл и Эпинэ больше не встретятся. Может, и так, но письмо Робер получит. Через посла Гаунау или Дриксен. Две строчки. Благодарность за свободу и предупреждение о вцепившейся в стремя подлости. Если Иноходец пожелает остаться слепым, ничего не поделаешь…