Галина Гончарова - Государыня

У них-то был приказ!

Им надо было дойти и уничтожить. А ежели сейчас пропустить… ведь не получится ни тишины, ни скрытности!

Они напали без предупреждения, но в авангарде были не вовсе уж зеленые сопляки. Завязалась жестокая ночная схватка, в которую и врубился Ежи, не сильно разбираясь, кто там обижает его людей.

А как он мог поступить иначе? Притом что у него под охраной было несколько членов царской семьи? На его людей напали? Пусть даже по ошибке, но ошибки — они разные бывают.

Попробовать остановить схватку и начать мирные переговоры?

Поверить, что те, кто в отряде, идут к нему на подмогу?

Вот уж чем-чем, а доверчивостью Ежи никогда не страдал. А потому…

Ночной бой получился жестоким, кровавым и достаточно коротким. За луки и мушкеты никто схватиться не успел, все решили сабли и кинжалы. А уж ими в его отряде владел каждый, да и людей в отряде было куда как поболее, чем налетчиков.

Закипела сеча, за которой с выражением страха на лице наблюдали из кареты прижавшиеся друг к другу царевны Татьяна и Анна.

Сабля к сабле, конь к коню, хрип, крики, кое-где взблеск факелов… страшно-то как, ой, маменька!

А ежели Соня?..

Она ведь раньше ускакала…

Господи, защити и оборони!..

Пану Ежи понадобилось не более сорока минут, чтобы размазать нападающих ровным слоем по дороге, а потом и обыскать их.

И появившиеся на свет вещи не порадовали.

Факелы, оружие, причем как пищали, так и самострелы, и масло… а зачем им, собственно, масло? Дорога тут только одна, к Дьяково, к школе… и? Что могли делать эти люди? Что они хотели сделать?

С маслом и прочей снастью поджигателя?

Двери смазывать? Ночью?..

Живых, жаль, почти нет, кто сразу не сдох, тот долго не протянет, ночью пленных брать не получается. Ежели кто и удрал… На одного-двоих можно и внимания не обратить, они в Дьяково нанести вред не смогут. Там и патрули стоят, и секреты… и все равно…

Ежи представил, как вот эти тати в ночи подбираются к Дьяково, как летят стрелы с огнем, как безжалостно уничтожают выбежавших в панике людей… и Бася ведь там!

Его аж шатнуло от ярости.

Сейчас — да, именно сейчас, он готов был убивать. Жестоко и немилосердно. Всех, кто подвернется под руку.

Царевна сказала, что война все спишет?

Богом клянусь… она еще и не то спишет!

Отряд продолжил движение, но теперь уже Ежи нещадно гнал людей, тоже боясь не успеть. Недаром, ой недаром царевна так сорвалась. Боялась чего?

Почувствовала что?

Все одно — ей решать, ему за спиной стоять, чтобы никто не то что руки не поднял — рта не открыл! И с этим он справится!

Патриарх стоял на красном крыльце, чуть пошатываясь от слабости.

Возраст, болезни…

Народ смотрел на него и волновался.

— Православные! Государь наш, Алексей Михайлович умер! Теперь государь наш — Алексей Алексеевич!

Чего ожидал старик?

Согласия, в крайнем случае легкого ропота… но уж никак не дерзкого свиста и криков.

— Не люб! — заорал, надсаживаясь, кто-то. И другие голоса подхватили: — Не люб!!!

— Не хотим романовского щенка! Давай настоящего государя!!! Хованского давай!!!

Случайные люди, оказавшиеся на площади, начали расползаться, словно тараканы, отлично понимая, что ничем хорошим это не закончится.

Патриарх побледнел:

— Православные, одумайтесь! Государю его сын наследует…

Бесполезно!

Будь на его месте Никон, тот же Аввакум — иначе бы было! Те могли увлечь толпу за собой, могли затянуть… Питирим же, хоть и был человеком неплохим, но лидером не был. Не те годы, не та порода…

Его перекрикивали, свистели, едва что не закидывали дрянью… и что тут сделаешь?

— Хованский люб!!!

— Здесь я, православные!

На площадь медленно въезжал князь Тараруй. Питирим воззрился на него бараном, глядящим на новые ворота. И потерял инициативу окончательно. Иван Хованский спрыгнул с коня, взлетел на крыльцо к патриарху…

— Вот я, православные! Люб ли?! Хорош ли?! Все для вас сделаю, всю жизнь на благо народа служу…

Иван Хованский разливался соловьем на жердочке. Люди смотрели, слушали, а что еще Тарарую надобно? Век бы так говорил, тем паче, что и в толпе его поддерживали криками, подбадривали, стрельцы свои тоже кричали — любо! Хованского на царство!..

Питирим медленно бледнел на крыльце, из окон смотрели бояре, хватались за голову преданные Романовым люди…

Еще немного, и ситуация окончательно выйдет из-под контроля…

— Не дело ты творишь, Иван!

Ордин-Нащокин не мог не выйти. Его сын женат на одной из царевен, его внуки наполовину Романовы, если сейчас династия сменится… что тут скажешь?

— Алексей Алексеевич хорошим царем будет, а ты сейчас, коли на престол сядешь, в крови по уши замараешься. В детской крови! И никто тебя от нее не отчистит!

Но если у Хованского были и помощники, и подстрекатели, то у Ордина-Нащокина был только его опыт. Даже на Милославских сейчас рассчитывать не стоило — разыскать их в Кремле и то было сложно. Помнили они Медный бунт!

Над площадью разнесся заливистый свист.

— Гнать!!!

— В шею!!!

— Не любо!!!

В боярина полетела грязь, мусор… Афанасий что-то пытался говорить, но куда там! Да и где ему, старику, было управиться с Хованскими.

— На копья его!!!

Толпа ревела и ворочалась, как опасный дикий зверь. Она еще только просыпалась, эта толпа, только ощущала запах и вкус крови, но уже была опасна. Уже неуправляема…

Ордин-Нащокин побледнел. Но уйти он уже не мог. Андрей Хованский, мигом взлетев на крыльцо к отцу, ухватил Ордина-Нащокина за ворот роскошной шубы.

— Православные!!! Ловите!!!

Но столкнуть мужчину с крыльца он не успел.

Выстрел прогремел неожиданно для всех. Во лбу младшего Хованского расцвел алый цветок. Кровь брызнула вокруг вперемешку с мозгами — заднюю часть черепа мужчине просто снесло.

Замолк Иван Хованский. Осел, схватившись за сердце, Ордин-Нащокин.

И в абсолютной тишине прозвучало злое:

— Кто-то еще хочет высказаться?

Софья едва пробилась к площади. Помогало то, что она ехала во главе отряда. На царевну в настолько неподобающем виде народ реагировал очень однообразно. Либо пучили глаза и разбегались по домам — разносить сплетни. Либо — пучили глаза, отходили с дороги и потихоньку следовали за отрядом. Но ни в том, ни в другом случае — не мешали. Себе дороже выйдет.

И к Кремлю Софья выехала как раз, когда толпа заволновалась.

Пара секунд у нее была. А пистоли и пищали ее отряд заряжать начал, стоило им в Москву въехать. Чтобы схватить за рукав ближайшего казака и указать цель, Софье хватило одного слова.