Принцесса пепла - Лора Себастьян
Кайзер ни за что не позволил бы мне остаться нае-дине с кем-то из астрейцев, даже несмотря на посто-янное присутствие моих Теней. Если убив Ампелио, я ненадолго сумела получить хоть капельку свободы, нужно использовать ее с толком.
— Я предпочла бы пройтись пешком, если ты не против, — говорю я девочке. — Как тебя зовут?
Служанка явно колеблется, неуверенно озирает-ся по сторонам: она тоже знает, что мои Тени где-то рядом.
— Элпис, — говорит она едва слышно.
— Ты не против прогуляться, Элпис?
Она так крепко прикусывает нижнюю губу, что я опасаюсь, как бы не пошла кровь.
— Нам придется идти через рабский квартал, моя леди, — предупреждает она. — Обычно в это время дня там не очень многолюдно, но...
— Это не страшно, если ты не против пройтись.
— Я... Я не против, — говорит Элпис, на этот раз более уверенно. — Но у нас нет охраны.
— С нами мои Тени, — успокаиваю я ее. Вообще-то Тени скорее следят за мной, чем пекутся о моей безопасности, скорее всего они не станут вмешивать-ся, пока не увидят, что меня убивают, и уж конеч-но, они и пальцем не пошевелят, чтобы помочь Эл-пис. Девочка наверняка это знает и смотрит на меня встревоженно.
— Ра... разумеется, моя госпожа.
Я не могу ее винить за эту неуверенность. На момент Вторжения она была младше меня, так что для нее Ас-трея — всего лишь страшная сказка. Не знаю, делает ли это Элпис достойной доверия, или, наоборот, верить ей нельзя? На ум невольно приходит история с Фели-си, тогда я тоже доверилась человеку, которого не зна-ла. Фелиси без колебаний сдала меня кайзеру со все-ми потрохами. Сейчас на кону стоит не какая-то порка, а выживание моего народа, поэтому нельзя полагаться на эту девочку, не убедившись, что она стоит доверия.
Меня так и подмывает повертеть головой и посмо-треть, где сейчас мои Тени, но я прекрасно знаю, что не смогу их обнаружить, только вызову ненужные подозрения. Возможно, я замечу, как в ближайшем переулке мелькает край черного плаща или услышу тихие шаги, но не более того. Мои охранники специ-ально обучены передвигаться бесшумно и незаметно, вдобавок у них наверняка есть при себе живые камни, облегчающие эту задачу. Я слышала, что плащ с на-шитыми на него камнями воздуха может на короткое время сделать своего владельца невидимым, а также заглушает звук его шагов.
Тени, конечно же, сообщат о моей маленькой про-гулке кайзеру, но, думаю, не посмеют подслушивать, о чем мы говорим. Кайзер не обрадуется, услышав, что я о чем-то болтала с рабыней-астреянкой, как бы невинно та ни выглядела. В сознании вновь звучит голос Торы, призывая меня ничего не делать и сидеть в безопасном уголке, но голос Блейза громче. Двад-цать тысяч. После стольких страданий, выпавших на долю моего народа, я вполне могу перетерпеть оче-редную порку, не умру.
Тейн наверняка захочет наказать Элпис, но Кресс вступится и возьмет на себя вину за то, что первой покинула корабль. Я никогда не слышала о более мо-
гучем воине, чем Тейн, но даже он бессилен против своей дочери.
Итак, мы пускаемся в путь.
— Ты живешь в этом квартале вместе с родителя-ми? — спрашиваю я девочку.
— Да, моя госпожа, — почтительно отвечает Эл-пис. — Ну, то есть с моими матерью и младшим бра-том. Мой отец погиб во время Завоевания.
«Завоевание» — так кейловаксианцы называют Вторжение. Полагаю, это слово приятнее для их ушей, более благородное. Куда достойнее завоевать страну, нежели вторгнуться туда, где тебе не могут дать отпор.
— Очень жаль это слышать, — говорю я. — Чем за-нимается твоя мать?
— Прежде она работала ботаником, но теперь слу-жит белошвейкой у лорда Тейна и леди Крессентии.
— Сколько лет твоему брату? — спрашиваю я.
Девочка неловко мнется.
— Скоро будет десять, — отвечает она напряжен-ным голосом. — Он мой сводный брат.
— Ах вот как. — Я неуверенно смотрю на Элпис. Даже при дворе есть дамы, которым случилось родить ребенка без заключения брака; для вдовы такой про-ступок не так постыден, как для незамужней. Если мои подсчеты верны, мать Элпис забеременела сразу после окончания Вторжения. Кусочки мозаики скла-дываются вместе, и я понимаю, чего именно Элпис не договаривает.
Право победителей позволяло солдатам терроризи-ровать и грабить мой народ, превращать свободных людей в рабов, не страшась возмездия, но я никогда не задумывалась обо всех аспектах этого права. Из-насилование. Я заставляю себя мысленно произнести это слово, не заменяя его никакими эвфемизмами,
преуменьшающими его ужасную суть. Еще одна не-справедливость, с которой столкнулись мои соотече-ственники. Еще одно преступление, за которое я кля-нусь отомстить.
Элпис не умеет так хорошо скрывать свою злость, как я, по ее лицу можно читать, как по открытой кни-ге: челюсти крепко сжаты, глаза сердито щурятся — таким взглядом вполне можно было бы обратить че-ловека в камень. Мне хорошо знакома эта ярость.
Я быстро смотрю по сторонам — не блеснет ли что-нибудь поблизости. Даже сильнейшим Защитни-кам воздуха нелегко создавать иллюзии под прямыми солнечными лучами, а мои Тени, я уверена, гораздо слабее, и не важно, сколько живых камней нашито на их плащи. На улице, кроме нас, никого нет, хотя мои соглядатаи наверняка где-то неподалеку.
Элпис не верна кайзеру, это наверняка, но нет га-рантий, что она будет верна мне. В конце концов, я не ее королева, я просто испорченная девица, живу-щая в относительной безопасности при дворе, а моя приятельница держит Элпис в цепях.
Мне приходится мысленно перевести свои слова на астрейский, прежде чем произнести:
— Он похож на них? — тихо спрашиваю я, пони-жая голос до шепота. Я продолжаю непринужденно улыбаться, чтобы обмануть своих Теней — пусть ду-мают, будто я болтаю о всякой ерунде. Они годами наблюдают, как я не делаю ничего интересного, на-деюсь, и сейчас ничего не заподозрят.
Похоже, я задела Элпис за живое, она вздрагивает, но я не отступаю. Мне нужен ее гнев, нужно дать ей понять, что она не одна, что я на ее стороне.
Глаза девочки превращаются в две злые щелочки, она открывает рот, очевидно, собираясь ответить, по-том снова закрывает.
— Да, — коротко отвечает она по-кейловаксиан-ски, а потом переходит на астрейский и тоже пони-жает голос до еле различимого шепота. — Чего вы от меня хотите, моя госпожа?
Улицы пустынны, хотя из разбитых окон за нами наблюдают: дети,
