Перекрёстки Эгредеума - Эмпирика Аттонита
Не обращая внимания на яростные протесты тела против внезапного принятия вертикального положения — головокружение и слабость, — она направилась к книжному шкафу.
Это точно было. Но неужели… Как такое возможно?
Она держала в руках школьный подарок, полученный в честь окончания первого класса. Сколько лет не открывала она эту книгу? Наверное, с тех самых пор. Это была «Занимательная математика» — сборник задач для детей.
Да, теперь она вспомнила: родительский комитет решил всем подарить книги, и эту, вероятно, выбрал по чистой случайности. Марии Станиславовне было достаточно одного названия — содержание и вовсе могло стать причиной тяжёлой душевной травмы, — чтобы попытаться избавиться от неё. Спрятать в шкаф и забыть. Там мама её и нашла через некоторое время. И, решив выяснить в интернете, кому в голову могло прийти написать такое, с удивлением обнаружила, что состоит с автором в отдалённом родстве.
На открытой наугад странице — яркая картинка, как в книге сказок: румяные молодцы в синих кафтанах, загорелые пахари в белых рубахах и чепчиках, рыжий возница на телеге… Только вот запряжённое в неё существо не было лошадью.
Мария Станиславовна пролистала другие картинки. В детстве она бы не поняла этого, но четыре года изучения психиатрии принесли плоды. Теперь она с уверенностью могла сказать, что нарисовать нечто подобное мог только безумец или наркоман.
Взгляд её обеспокоенно заскользил по тексту.
«Трáги — хищные твари. Ростом они вдвое выше человека, тело имеют конусовидное, студенистое, как у медузы, а обрамляющие его мощные осьминожьи щупальца покрыты тёмной чешуёй. Круглая мясистая голова плавно переходит в покатую спину, кожа их толстая, прочная, как броня. На спине — два огромных изогнутых крыла, свисающих до земли, формой как у летучей мыши; вверху и по нижнему краю — кривые когти.
По земле передвигаются они, подобно улиткам, только в тысячи раз быстрее, а пасть их, полная длинных и острых как иглы зубов, расположена в глубине студенистого основания, к которому крепятся щупальца, как рукава к плащу.
Траги обрушиваются на жертву сверху, расставив щупальца и раззявив пасть, и поглощают её целиком.
Популяция трагов весьма немногочисленна, в дикой природе встречаются единичные особи. Их разводят в королевских питомниках и используют в качестве ездовых животных — в основном при патрулировании границ.
Роль тяглового скота в сельском хозяйстве выполняют безобидные нилькéвы, выносливые и неторопливые. Они представляют собой полупрозрачные, с просвечивающимися жилками объекты овальной формы величиной с большого быка, передвигаются с помощью множества тоненьких ножек, бахромой свисающих по бокам. Тело, чуть вогнутое с верхней стороны, имеет подобие зерна фасоли.
Но этим сходство нилькев с бобами не ограничивается. Хотя поведением они напоминают животных, их следует отнести скорее к растениям. Нилькевы растут, подобно листьям, на нилькеáстрах — высоких кустарниках с вьющимися ветвями, — цвет имеют яркий, сочно-зелёный. Созрев, они отделяются и сбиваются в стада, точно коровы, а вместо молока дают сладковатый росистый нектар.
Взрослые нилькевы бывают разных цветов и оттенков: зелёные, красные, фиолетовые, белые и даже чёрные, нередко пятнистые или полосатые. С возрастом, подобно листьям, они желтеют и блёкнут, тощают и ветшают, иссыхают до остова, на котором мешком болтается прозрачная оболочка.
На заснеженных равнинах острова Джаóба, не знающего солнечного света, живут гигантские серебряные пауки. Восьмиглазые, с мощными мохнатыми лапами, они похожи на птицеедов, только величиной с лошадь. Кочевники-нуары считают их священными воплощениями древних духов, соткавших полотно пространства и соединивших между собой нити судеб разных миров.
Между трагами и пауками издревле ведётся непримиримая вражда, причины которой сокрыты во тьме веков и неизвестны даже мне.
Итак, с одного острова на другой требуется переправить: королевского воина с его раненым боевым трагом, кочевника-нуáра с джаоби́йским пауком и оробевшего от одного вида своих спутников гнáтского крестьянина с тягловым нилькевом. На всех — одна лодка, в которой помещаются только два пассажира, и это не могут быть два животных одновременно.
Если питомец с хозяином, другое животное не причинит ему вреда. Если же оставить их без присмотра, и траг, и паук нападут на нилькева, а паук поразит ослабевшего трага.
Как переправить всех на другой остров?»
Мария Станиславовна не помнила, чтобы изучала книгу в детстве — хватало и школьных заданий, — но точно видела этих жутких тварей раньше. Омерзительных трагов и пауков: вырисованных с особой тщательностью, с каким-то одухотворённым упоением даже — и от этого производящих впечатление устрашающего величия.
Как можно дарить такое детям? Неспроста мама с родительским комитетом всегда была не в ладах… Вероятно, они проглядели содержание картинок, соблазнившись их яркостью да красочной аннотацией. «Составлено великим астрономом… Классический сборник… Незаслуженно забытые труды… Утраченное наследие… Впервые на русском языке…»
Она продолжила листать разрисованные страницы. В сущности, это были самые обычные детские задачки: логические, математические, на сообразительность. Но обрамление их поражало воображение: все они имели определённый сюжет, развивающийся в контексте единого сказочного мира. Условиям каждого задания предшествовало описание небольшого фрагмента этой фантастической вселенной: географических регионов, их населения, обычаев и преданий, исторических событий, животных и растений.
И всё было столь подробным и пугающе живым, как будто автор видел этот загадочный чуждый мир своими глазами…
* * *
Поздним предсентябрьским вечером в степенно-старинном городе, охваченном смутной, неотчётливой пока тревогой наступающей войны не осталось людей, способных узнать в скорчившейся на смятой постели непозволительно рано состарившейся фигуре, иссушенной жаром болезни, знаменитого учёного, который, по слухам, вольно или невольно подсказал Карлу Шварцшильду знаменитое решение уравнений Эйнштейна.
Это был Станислав Радош — астроном и математик, чьи пророческие идеи спустя долгие десятилетия после его смерти начали неожиданно всплывать из мрака забвения в различных областях космологии и теоретической физики.
После стажировки в Гёттингенской обсерватории, где и произошло переросшее в крепкую, но недолгую дружбу знакомство со Шварцшильдом, проложившим путь к грядущей теории чёрных дыр, Радош много лет работал в Краковском университете, читая лекции на кафедре астрономии и наблюдая за переменными звёздами. Тяжёлый недуг, застигший учёного врасплох, ограничил его жизнь тесными стенами бедной комнатушки под крышей старинного двухэтажного дома, нижние залы которого занимала лавка какого-то торговца, непрестанным шумом и криками больше напоминавшая цирковой балаган.
Радош был прикован к постели и с трудом выводил в тетради буквы дрожащей рукой, но разум его остался кристально ясным. Постепенно овладевая непослушными деревянными пальцами, он продолжал работать над описанием одной звёздной системы, чей
