Реванш униженной графини или вторая жена короля (СИ) - Дия Семина

Жестом показываю Рикардо уйти и спрятаться, не выходить к военным.

Если они уедут в столицу, то не обязательно им знать о егере в моём замке.

Медленно открываю ворота и шесть уставших всадников въезжают во двор.

— У меня нет еды, даже детей нечем кормить, — начинаю свою грустную речь, пусть убедятся и проваливают.

— Детей? А вы точно графиня де Феррейра? — вот какой противный попался командир. Смотрит на мой неприличный костюм с интересом, чувствую, что если не докажу свою знатность, то могут случиться неприятности другого рода.

— У меня есть перстень с гербом, вам его показывать не обязана, а сам герб вон на главной башне. И да, я дочь сбежавшего Леона, он ограбил собственный замок, узнав, что король хотел жениться на мне. Остальное не вашего ума дело.

Отвечаю довольно грубо, но молодой мужчина продолжает сверлить меня взглядом. Ситуация начинает раздражать. Ощущаю гнев Рикардо, он стоит недалеко в сарае, и уже готов кинуться в драку.

Но в этот момент двери главного дома со скрипом открываются и на пороге появляются босые Феликс и Алисия:

— Мамочка, мы хотим кушать! Мамочка, а дяди нам ничего не сделают? Мамочка, нам стласно! — и Феликс начинает очень громко рыдать.

Бегу к малышу, хватаю его на руки, целую в лоб. Девочку отправляю обратно в дом.

— Вы всё видели? Вот можете ехать и докладывать, что я графиня, у меня вот дети есть, и замуж за короля выйти не могу. Детей надо кормить, некогда мне тут с вами!

Во дворе всё замерло, даже малыш замолчал. Показалось, что я сейчас, как кнутом по камням стеганула со свистом. Самой страшно!

Конники посовещались, трое молча развернулись и уехали, даже не попрощались, сбежали! А остальные трое остались, закрыли ворота и помогли самому старшему спуститься с коня. Никаких споров и пререканий, всё как по нотам. Материнство тут уважают, это я чувствую.

— Госпожа, простите, ради бога. Но я действительно ранен, и не всех грабителей мы казнили, так что могут нагрянуть снова, вам одним оставаться опасно. Сожалею, но две телеги с вашим добром разбойники скинули с обрыва, чтобы скрыть улики. Вашего отца мы тоже не нашли, трое поспешили в столицу за подмогой, графа нужно спасти, и найти главаря банды, а на дороге опасно!

Хотела возразить, что опаснее всего, сам герцог Мазарини, но промолчала. В этот момент из дома вышел заспанный Маттео, а из сарая Рикардо.

— Это мой муж и племянник Маттео, защита есть, а вот с едой у нас катастрофа, только четыре маленьких пирога и всё, — продолжаю ворчать, босоногого Феликса отдаю Маттео, и прошу парня спрятаться, пока непонятно чем тут наши переговоры закончатся.

Однако чувствую, как во мне растёт уверенность, я же видела, что так и будет, опасные сбегут, увидев детей, а нормальные останутся. И Рикардо их заставит работать на благо замка, и сейчас с продуктами решится проблема.

Не успеваю что-то сказать, как Рикардо за руку поздоровался с новенькими «постояльцами» и предложил единственный план:

— Раненный останется с женой и детьми, а мы втроём поедем в королевский замок, тут через лощину. Возьмём там телегу с самым необходимым скрабом. Овса лошадям и нам провиант, какой найдётся, негусто, однако и голодать не будем.

— Как скажите, господин егерь! — быстро согласились гвардейцы, и через десять минут мужчины уехали, а я снова запрела ворота на засов.

И в этот момент через двор пробежали две испуганных курицы. Да это всё меняет! Крошки хлеба и арбалет, вот вам и наваристый бульон. Только я не смогу убить животину, надо Маттео попросить.

— Как вас зовут? — пока гвардеец отвёл коня на задний двор к поилке, решила забрать пироги из дорожной сумки, детей надо кормить, война, осада, это подождёт! У нас завтрак.

— Лучано, госпожа. Меня ранили в руку.

Замечаю, что у него и правда разодран китель на плече и кровь запеклась.

— Это не такая уж и страшная рана. Поймите меня правильно, но вы бы смогли доехать до столицы.

— Мог, но там герцог, а я его терпеть не могу, и мои ребята тоже, мы лучше тут службу нести будем по охране замка, чем ждать от его сиятельства очередной взбучки, — Лучано прищурился и улыбнулся. Тот ещё пройдоха. Но я, не церемонясь, подошла к нему, посмотрела на рану и приказала:

— Ступай на кухню, там на камине горячий чай, сейчас промою тебе рану, китель сними.

Говорю вроде я, но не я, это словно кто-то через меня, или я сама изменилась?

Быстро веду мужчину в дом, показала, где сесть у камина, достаю из кармана тот самый отрез, в какой накануне нам продавец завернул вяленое мясо, поливаю его горячим чаем, и уверенными движениями протираю тёплой, влажной тряпочкой вокруг раны. Беру горящий уголь, но он не жжёт мне руку, начинаю тихо шептать, абракадабра какая-то, откуда она из меня лезет. У Лучано глаза округляются от ужаса. Но я крепко держу его за руку и заговорённым угольком прижигаю рану, секунда и убираю.

— Заживёт, как на собаке!

— Госпожа, простите наше вторжение, если бы я знал, кто вы на самом деле, то проявил бы большее уважение, — застонал дрожащим голосом гвардеец, но не от боли, а от страха передо мной.

— Ты проявишь к нам уважение, если будешь держать язык за зубами, — проворчала я и снова стала собой.

Не у меня одной сейчас выражение шока на лице, потому что рана начинает затягиваться прямо сейчас, сию минуту.

Дар бабушки?

Вот теперь я влипла, надеюсь, что в этом мире за колдовство на костре не сжигают…

Интересный вопрос.

Это дар Элизабет и книга, или наследие старой Луизы?

Сама надеюсь, что с ведуньями тут гуманно обходятся.

Глава 21. Карло vs Артуро

Мазарини не привык отступать, однажды допустил грандиозную ошибку, выпустил из виду Августу, всего на несколько дней уехал по делам на побережье, а когда вернулся — она уже оказалась замужем за самым нелепым женихом королевства.

Появилась в тот момент мысль, что это магическое воздействие и не обошлось без помощи Риджины. Но та клялась, что не имеет никакого отношения к трагедии Августы.

И вот теперь всё повторяется, но на кону уже не нежная Ави, а Элиза. Карло долго не решался посмотреть на дочь своей «возлюбленной» не желая испытать чувства отвращения, какое возникает, когда видишь перед собой ребёнка врага. А Леон — враг, но, кажется, граф сам навлёк на себя кару за свои злодеяния, вот и