Принцесса и чудовище - Афанасьев Роман Сергеевич
Граф нахмурился и решительно прошагал через весь зал. Добравшись до табурета, он бесцеремонно отпихнул пару портных с ножницами в руках и запрокинул голову.
— Сир! — позвал он.
— А, это ты, Эрмин, — отозвался король. — Подержи-ка вон тот отрез, его нельзя класть на пол.
Ошеломленный советник протянул руку, и на ней тут же повисла тяжелая красная ткань с золотым шитьем. Портняжки с ножницами вновь подступили к монарху, вызвав у Де Грилла непреодолимый приступ подозрительности.
— Сир! — повторил он, стараясь незаметно вклиниться между королем и портными. — Срочное дело.
— У тебя все дела срочные, — отозвался Геордор, не опуская рук. — Но сегодня нет ничего более срочного, чем моя новая мантия. Представь, ту, что закончили неделю назад, умудрились загубить прямо в гардеробной! Один из этих криворуких болванов ее порвал — говорит, зацепилась за щепку в платяном шкафу.
— Сир, — промычал Де Грилл, пытаясь взглядом показать, что посторонних неплохо бы отослать из зала.
— Ну что там у тебя, — смилостивился монарх. — Говори.
— Есть новости. Только для вас, мой король, — настаивал Де Грилл.
— Что-то серьезное? — Геордор нахмурился. — Опять?
— Да, сир.
Король со вздохом опустил руки. Портные отступили на шаг, и на их лицах появилось отчаянье. Граф невольно почувствовал себя варваром, неосторожным движением испортившим чудесную картину. Он поежился, представляя, что кто-то из этих портняжек может оказаться тем, кто будет шить праздничный костюм и ему самому. Месть портного бывает удивительно незаметной и вместе с тем удивительно разрушительной.
— Идите, — велел король. — Подождите за дверями. Оставьте все здесь, скоро мы продолжим.
Портные, рассыпаясь в извинениях, толпой двинулись к дверям. Де Грилл провожал их взглядом и, лишь когда за последним захлопнулась тяжелая створка, повернулся к королю.
— Что стряслось на этот раз? — с видом мученика осведомился Геордор.
— У меня появилась новая информация. Заговор действительно существует, — шепотом отозвался Де Грилл. — Следы ведут к Гемелу. Подозреваю, что именно он возглавляет заговорщиков.
— Подозрения? — король удивленно вскинул брови. — Раньше ты не опускался до подозрений, а всегда излагал факты.
— На факты сейчас нет времени, — отозвался граф. — Мне удалось узнать, что некоторые лорды из Совета собираются у Гемела. Собираются тайно, стараясь остаться незамеченными.
— Какая неприятность, — король позволил себе улыбнуться уголком рта. — И что же они там делают?
— Вряд ли играют в карты на раздевание, сир, — сухо ответил Де Грилл.
— То есть чем они там занимаются, ты точно не знаешь?
— Не знаю, сир, — признался Де Грилл. — Но, кажется, с ними связан тот, кого мы подозреваем в убийстве младших Летто и Верони. А это уже — попытка вызвать беспорядки в городе.
— Попытки, догадки, подозрения, — король тяжело вздохнул. — Чего же ты хочешь от меня, Эр? Чтобы я отдал приказ арестовать всех тех, кто ходит в гости к моему бывшему тестю? Бросить в темницу, отдать на допрос палачу… Так?
— Неплохая идея, — хмыкнул советник. — Но это, пожалуй, еще рановато. Пока что я хотел предупредить тебя, мой король, что сейчас лучше сохранять осторожность и удвоить бдительность. Пока я не выясню, что затевает это сборище баранов, которых все называют лордами.
— Осторожность? — переспросил Геордор. — Например?
— Например, не допускать к себе незнакомых людей с ножницами в руках, — в сердцах бросил Де Грилл. — Даже я не знаю, кто эти люди! Что уж говорить о твоей страже…
Геордор нахмурился, его лицо помрачнело, губы поджались.
— Вот что, — сказал он тихо. — Ты, Эрмин, меня разочаровываешь. Отрываешь от важного дела, чтобы вывалить на меня глупую шелуху своих подозрений. Пока у тебя не будет доказательств, настолько веских, чтобы я не постеснялся бросить в темницу бывшего тестя накануне своей новой свадьбы, больше не тревожь меня своими сомнениями. Понимаешь?
— Да, сир, — также тихо отозвался Де Грилл, стараясь удержать волну гнева, поднимающуюся из груди.
— Превосходно. Что-то еще?
— Нет, сир, это все.
— Хорошо. Что там с Сигмоном? От него еще нет вестей?
— Он все еще скачет навстречу вашей невесте, — ответил советник.
— Чудесно. Если от него поступят какие-то известия — тут же докладывай мне. Только в этом случае, понимаешь?
— Да, сир, — печально произнес советник. — Я понимаю.
— Очень рад. А теперь ступай, займись фактами. И когда будешь выходить, позови обратно портных.
Де Грилл склонился в глубоком поклоне, мазнув краем роскошной ткани по надраенному паркету. Выпрямившись, он молча развернулся и устремился к дверям. Распахнув их, он бросил отрез в руки первого же портного и махнул рукой, разрешая им вернуться в зал. Потом, не задерживаясь, направился обратно к лестнице.
Он весь кипел от гнева. Он не узнавал своего короля, обычно проницательного и рассудительного. Что на него нашло? Старческая немощь ума? Или эликсиры полуэльфа действительно вернули короля к юности, когда тело правит разумом? Эта проклятая свадьба действует на короля, как крепкое вино. Он теряет голову, едва заслышит слово «невеста». Проклятье! И это в такой тяжелый момент… Нет, право, заговорщики очень удачно выбрали время. Чтоб им пусто было…
На лестнице Де Грилл задержался. Немного поразмыслив, он начал подниматься вверх — к своему старому убежищу на чердаке. Туда, откуда он мог наблюдать за всем королевством, за его самыми укромными уголками. Пришла пора пустить в ход все козыри. Приложить все усилия и отчаянно надеяться, что это принесет хоть какую-то пользу. Ведь самого главного советник так и не сказал королю, просто не решился. А дело было важным — граф никак не мог найти Сигмона с помощью птиц. Ла Тойя словно провалился куда-то, исчез, канул в небытие. В то, что бывший тан погиб, Эрмин не верил. Оставался лишь один вариант — кто-то, очень хорошо осведомленный о способностях графа Птаха, не хочет, чтобы тот увидел Сигмона Ла Тойя. И этот кто-то не стесняется использовать магию, которую нельзя заметить. Такую, какой давно уже не было на землях Ривастана.
Рванув ставший внезапно узким воротник, Де Грилл скачками помчался вверх по лестнице. Он должен успеть. Должен.
* * *К вечеру похолодало. Ночной морозец покусывал разгоряченное лицо Сигмона, нагнувшегося над гривой, изо рта скакуна вырывались клубы пара. Разгоряченные дневной скачкой, и всадник, и его конь жадно хватали стылый воздух, пытаясь отдышаться. Сигмон знал, что с ним ничего не случится, — после изменения болезни обходили его стороной. А вот для скакуна, кличку которого он так и не узнал, дело могло кончиться плохо. Давно пора его сменить. Надо было свернуть с проезжего тракта в ближайший городок и потребовать себе нового на почтовой станции — точно так же он получил этого полдня назад, в Паэре. Но Сигмон хотел засветло добраться в Тир, небольшой город, в котором располагался военный гарнизон. Граф знал, что при нем держат скаковых лошадей для гонцов. Это означало, что конюшни в гарнизоне приличные, много лучше, чем на почтовой станции. Безымянный скакун, рыжий, как домашний кот, получит там надлежащий уход и, быть может, оправится от безумной скачки. А взамен можно будет увести одного из коней вестовых — сильного и выносливого скакуна, которого вырастили для подобных заданий. Это Сигмон знал еще со времен службы в Вентском полку, когда к его услугам были лучшие армейские кони. Именно поэтому он гнал скакуна в сгущающиеся сумерки по подмерзшей дороге и старался не думать о том, что жеребец может пасть в любой момент.
И только когда они взлетели на холм и граф увидел внизу огни города, он вздохнул свободнее и натянул поводья, придерживая разгоряченного скакуна. Тир еще не спал.
Высмотрев с холма длинное здание казармы, которое невозможно перепутать ни с чем иным, Сигмон пустил коня шагом, направив его к городским воротам. Он не собирался на полном ходу вламываться в город, пугая ночную стражу. Ему нужно было просто тихо добраться до гарнизона и помахать медальоном Геордора перед носом командира. А потом — снова в путь. Сигмон устал и многое отдал бы за чистую постель и пару часов сна, но пока не мог позволить себе ни того, ни другого. Де Грилл ясно дал понять, что невесте Сеговара грозит опасность, и Сигмон не собирался останавливаться в дороге, пока у него оставались силы держаться в седле.
