Рэй Брэдбери - Темный карнавал

– К чему такая спешка? У нас в распоряжении все утро!

– Напрасно ты так думаешь, приятель. У нас в распоряжении… – Чарли Кроу посмотрел на часы. – Двадцать минут, если не пятнадцать, на все про все: на грядущую катастрофу, на откровения, так что мешкать не стоит.

– Не тарахти как пулемет и не беги, ты меня до инфаркта доведешь.

– Ничего с тобой не случится. Положи-ка вот это в карман.

Хэнк Гибсон посмотрел на документ цвета денежных знаков.

– Страховка?

– На твой дом, по состоянию на вчерашний день.

– Но нам не нужна…

– Нет, нужна, просто вы об этом не подозреваете. Распишись на втором экземпляре. Вот здесь. Плохо видно? Держи мою ручку с фонариком. Молодчина. Давай один экземпляр сюда. Один тебе…

– Черт побери…

– Не чертыхайся. Ты теперь защищен на все случаи жизни. Лови момент.

Хэнк Гибсон и ахнуть не успел, как его взяли за локоть и протолкнули в облезлую дверь, а там обнаружилась еще одна запертая дверь, которая открылась, когда Чарли Кроу посветил на нее лазерной указкой. За дверью оказался…

– Лифт! Неужели здесь работает лифт, в этом сарае, на пустыре, в пять утра?…

– Тише ты.

Пол ушел из-под ног, и они спустились строго вниз футов этак на семьдесят, а то и восемьдесят, где перед ними с шепотом отъехала в сторону еще одна дверь, и они вошли в длинный коридор с добрым десятком дверей по обе стороны и несколькими десятками приветливо светящихся окошек поверху. Не дав Хэнку Гибсону опомниться, его подтолкнули вперед, мимо всех этих дверей, на которых читались названия городов и стран мира.

– Проклятье! – вскричал Хэнк Гибсон. – Терпеть не могу, когда меня тащат черт знает куда да еще нагоняют туману! Мне нужно закончить книгу и статью для газеты. У меня нет времени…

– На самую грандиозную историю в мире? Вздор! Мы с тобой ее напишем сообща и разделим гонорар! Ты не устоишь. Бедствия. Трагедии. Холокосты!

– У тебя прямо страсть к гиперболам…

– Спокойно. Настал мой черед показывать и рассказывать. – Чарли Кроу посмотрел на часы. – Теряем время. С чего начнем? – Он обвел жестом два десятка закрытых дверей с надписями у одного края: «Константинополь», «Мехико-Сити», «Лима», «Сан-Франциско». А у другого края – 1897, 1914, 1938, 1963.

Была там и приметная дверь с надписью «Оссманн, 1870».[1]

– Место-год, год-место. Откуда я знаю, как тут выбирать?

– Неужели эти города и даты ни о чем тебе не говорят, не будоражат мысль? Загляни-ка сюда. И вот туда. Теперь давай дальше.

Хэнк Гибсон послушался.

Заглянув сквозь стеклянное окошко за одну такую дверь, помеченную «1789», он увидел…

– Вроде бы Париж.

– Нажми на кнопку под окном.

Хэнк Гибсон нажал на кнопку.

– А теперь приглядись!

Хэнк Гибсон пригляделся.

– Господи, Париж. В огне. И гильотина!

– Верно. Дальше. Следующая дверь. Следующее окошко.

Хэнк Гибсон двигался вперед и смотрел.

– Опять Париж, Богом клянусь. Нажимать на кнопку?

– Не вижу препятствий.

Он нажал на кнопку.

– Ну и ну, так и полыхает. Только теперь это год тысяча восемьсот семидесятый. Парижская коммуна?

– Париж сражается с немецкими наемниками за городской чертой, парижане убивают парижан в городской черте. Французы – уникальная нация, верно? Не задерживайся!

Они подошли к третьему окну. Гибсон заглянул внутрь.

– Париж. Уже не горит. А вот и такси, целый поток. Знаю-знаю. Тысяча девятьсот шестнадцатый. Париж спасли тысяча парижских такси, перевозивших солдат, чтобы остановить немцев на подступах к городу.

– Пятерка! А дальше?

Четвертое окно.

– Париж в неприкосновенности. Зато неподалеку… Дрезден? Берлин? Лондон? Они в руинах.

– Верно. Как тебе нравится трехмерная виртуальная реальность? Высший класс! Но хватит с нас городов и войн. Переходим на другую сторону. Движемся вдоль стены. Эти двери ведут ко всяческим разрушениям.

– Мехико-Сити? Я там побывал, в сорок шестом.

– Нажимай.

Хэнк Гибсон нажал на кнопку.

Город рухнул, задрожал и снова рухнул.

– Землетрясение восемьдесят четвертого?

– Восемьдесят пятого, если уж быть точным.

– Боже, сколько нищих. Мало того что эти несчастные бедствуют: а ведь еще тысячи погибли, остались калеками, потеряли все. Но правительству…

– На это наплевать. Двигайся дальше.

Они остановились у двери с надписью «Армения, 1988».

Гибсон заглянул внутрь и нажал на кнопку.

– Армения, крупное государство. Крупное государство – и как не бывало.

– Сильнейшее землетрясение за полвека в том регионе.

Они остановились еще у двух окошек: «Токио, 1932» и «Сан-Франциско, 1905». На первый взгляд – целые и невредимые. Нажатие на кнопку – и все рушится!

Гибсон побледнел и отвернулся; его била дрожь.

– Ну? – спросил его друг Чарли. – Что в итоге?

– Война и мир? Или мир, разрушающий себя без войны?

– Точно!

– Зачем ты мне это показываешь?

– Ради твоего и моего будущего, ради несметных богатств, беспримерных открытий, поразительных истин. Andale! Vamoose![2]

Чарли Кроу посветил лазерной указкой на самую внушительную дверь в дальнем конце коридора. Зашипели двойные замки, дверь ушла в сторону, а за ней открылся просторный зал заседаний, с огромным пятнадцатиметровым столом и двадцатью кожаными креслами с каждой стороны; в дальнем конце виднелся то ли трон, то ли какой-то помост.

– Вот туда и садись, – сказал Чарли.

Хэнк Гибсон медленно двинулся вперед.

– Шевели ногами. До конца света остается семь минут.

– До конца?…

– Шучу, шучу. Ты готов?

Хэнк Гибсон сел.

– Выкладывай.

Стол, кресла, зал – все задрожало.

Гибсон вскочил.

– Что это было?

– Ничего особенного. – Чарли Кроу сверился с часами. – Время еще есть. Сиди пока. Что ты увидел?

Гибсон нехотя опустился в кресло и стиснул подлокотники.

– Черт его знает. Лики истории?

– Да, но какие именно?

– Война и мир. Мир и война. Мир, конечно, ни к черту не годится. Землетрясения, пожары.

– Соображаешь! А теперь скажи, кто ответственен за эти разрушения, за оба лика?

– За войну? Наверно, политики. Банды националистов, жадность. Зависть. Фабриканты оружия. Заводы Круппа в Германии. Захаров – так, кажется, его звали? Главный поставщик боевой техники, кумир поджигателей войны, герой документальных фильмов из времен моего детства. Захаров?

– Верно! А что ты скажешь о другой стороне коридора? О землетрясениях?

– Это от Бога.

– Только от Бога? Без пособников?

– Каким образом можно пособничать землетрясению?

– Частично. Косвенно. Сообща.