Наталья Турчанинова - Кровные братья

– Очень серьезные?

– Терпимые.

Порыв ветра с реки сдул холодные капли с перил моста. Лориан поежился.

– Тебе холодно?

– Немного... – Он шмыгнул покрасневшим носом, улыбнулся. – Хочешь, пойдем ко мне? Посмотрим фото. Я покажу тебе мою коллекцию дисков Вэнса.

Мне вдруг стало не по себе. Вспомнилось древнее суеверие. До тех пор, пока ты не пригласишь вампира к себе в дом, он не сможет войти. Не сможет причинить тебе вред. Неприятное ощущение. Я почувствовал себя одним из этих жадных, дальновидных, мудрых, подлых, старых...

Лориан смотрел со спокойным ожиданием, не зная, что творится у меня в душе.

– Твои родители не будут против?

– А их нет дома. Они еще неделю в отпуске, в Египте. Я пока живу один.

Я глубоко вздохнул про себя, а вслух сказал:

– Ладно. Идем.

Лориан жил в Ботаническом переулке, в новом шестнадцатиэтажном доме, стоящем параллельно проспекту Мира. На десятом этаже.

Он привел меня в свою квартиру и здесь, среди привычных, знакомых вещей почувствовал себя увереннее:

– Проходи, раздевайся. Тут у нас гостиная...

Я прошел мимо него, задернул шторы.

Уютно, тепло, удобная красивая мебель. На полках изящные безделушки, книги, фотографии. Я с любопытством разглядывал улыбающиеся лица незнакомых людей, такие беззаботные. Эта очаровательная женщина в легком ситцевом платье под полосатым зонтом наверняка его мать. У подростка ее глаза и волосы. А этот человек с собакой – отец. Когда-нибудь у Лориана будет такой же твердый подбородок уверенного в себе мужчины, такой же пристальный взгляд... а пока вот он – в коротких белых шортах, с теннисной ракеткой в руке, смеющийся, загорелый мальчишка, на смуглом лице которого глаза кажутся прозрачными, как вода...

Тинейджер исчезал где-то в глубине квартиры, но я продолжал слышать его на кухне, где он звенел посудой, в соседней комнате, где постукивали, выдвигаясь, ящики, потом он появлялся и пояснял:

– Это мы на море прошлым летом. А это мы с приятелем из моего класса... Эту собаку мне подарили на день рождения в десять.

Я взял фотографию в простой деревянной рамке, где солнечный свет оседал тусклой позолотой на его волосах, а белая теннисная ракетка была расчерчена тонкими ромбиками тени от натянутой сетки.

– А это я на школьном турнире по теннису. Третье место.

Он снова скрылся на кухне, но через минуту выглянул и спросил чрезвычайно серьезно:

– Дарэл, ты пьешь кофе?

Мне нравился запах кофе, а кровь тех, кто его пил, приобретала пьянящий, очень приятный привкус.

– Сегодня не буду.

Лориан поразмыслил немного:

– У нас есть хороший коньяк. Хочешь?

Мальчишка был горд, что у него взрослый, серьезный гость. И он может предлагать ему серьезное угощение, а не чипсы или пепси, как школьным приятелям.

Я положил фотографию на полку, оглянулся. В комнате произошли некоторые изменения. На низком журнальном столике между двух кресел стояла бутылка коньяка, два бокала, тарелка с нарезанным лимоном.

Все как у «больших».

Видимо, на моем лице появилось насмешливое выражение, потому что он слегка покраснел. Показался глупым самому себе. Подумал, что я насмехаюсь над его попытками организовать встречу двух друзей, объединенных интересом к творчеству Вэнса. Рассердился и заявил нелогично:

– А ты вообще спал, как... летучая мышь!

Сравнение было таким метким, что я не сдержался и расхохотался во весь голос.

– Тише! Помешаешь соседям! Здесь слышимость знаешь какая!

Ему снова стало легко со мной.

Мы сидели в широких удобных креслах. Лориан, разговорившийся после рюмки коньяка, повествовал о своей жизни. А я слушал его с непонятными для себя самого жадностью и тоской.

В шестом классе он болел. «Ничего серьезного, но пришлось много пропустить, и я занимался дома». В седьмом впервые влюбился. «Но ей больше нравилось обсуждать наряды и своих подруг, а мне – заниматься физикой и играть в теннис».

Потом мы смотрели фото со встречи. Лориан с гордостью демонстрировал кадры, на которых я рядом с Вэнсом и Паула во всем своем фэриартосском великолепии.

– Красивая, – вздохнул мальчишка, рассматривая совершенное, надменное лицо девушки. – Она кто?

– Певица. Бывшая.

– Очень красивая.

Снова Вэнс. С ним красный от смущения и восторга Макс. Лориан. Я, на удивление спокойный, стою напротив Паулы, хотя именно в тот момент мне хотелось придушить ее.

– Хорошие фотографии.

– Мне тоже нравится. Макс здорово снимает. Пойдем, покажу альбомы Вэнса.

Комната Лориана оказалась маленькой, но уютной. Стены обклеены плакатами с изображением певца – обоев не видно. Стол, кресло, компьютер, узкий диван, шкаф с книгами. Целая полка отведена под записи Гемрана. В центре – диск с дарственной подписью. Стоит открытый. Так, чтобы любой мог увидеть размашистые слова с острыми углами букв. Кроме отсутствия инстинкта самосохранения подростки склонны к созданию идолов и поклонению им. Какое-то рудиментарное язычество.

Я снял с кресла футболку Лориана. (На ней красовалось название группы Вэнса, написанное ядовито-красным.) Огляделся в поисках места, куда ее можно переложить. Мальчишка поспешно выхватил у меня из рук раритетную одежду, аккуратно сложил, открыл шкаф, не глядя сунул на полку. Вытащил из-под подушки пульт, нажал на кнопку, включая музыкальный центр. Крошечную комнату наполнили мощные звуки органа и голос Гемрана. Лориан уменьшил громкость, забрался на кровать. Я сел в освободившееся кресло.

– Знаешь, – сказал он неожиданно, – а я ведь совсем ничего не знаю о тебе.

– Тебя это напрягает?

– Нет. Просто странно общаться с человеком, о котором известно только, что он эмпат и знаком с известным рок-певцом. Ну, еще его имя.

Я взял книгу со стола. Это оказалось не жизнеописание Британца, как можно было ожидать, а «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха.

– Дарэл, иногда я очень странно чувствую себя рядом с тобой. Так, будто ты прекрасно знаешь, что происходит в меня в голове. Это реально?

– Да.

Он сидел в неудобной позе, подогнув ногу, упираясь рукой в подушку, и пристально, требовательно смотрел на меня.

– Это, наверное, тяжело – постоянно чувствовать других?

– Тяжело.

– Сегодня, когда ты стоял на мосту и смотрел на звезды, мне показалось вдруг, что тебе нет дела ни до меня, ни до кого вообще на земле. И я испугался. По-настоящему испугался, вдруг это правда.

– Это неправда.

Редкий дар у этого мальчика. Я чувствовал его искреннее внимание к собеседнику, доверие, желание разделить его проблемы. Таким же был я в человеческой жизни...

Он поднялся и со словами: «Подожди, я сейчас...» вышел из комнаты.