Эрик Эддисон - Червь Уроборос

— Мои глаза подводят меня в тумане и при свете факелов. Кто эти двое, что так отважно противостоят моим воинам?

— Очевидно, о король, это не кто иной, как лорд Юсс и лорд Брандох Даэй, — ответил ему Гро.

— Итак, моя наслань постепенно приносит свои плоды, — проговорил король, — Ибо через свое искусство знаю я, хотя и не наверняка, что Голдри был унесен моею насланью; именно его, кого ненавижу больше других, и желал я заполучить. Эти же, избежав подобной участи благодаря своему колдовству, спятили, кинувшись прямо в разверстую пасть моей мести.

Король помолчал, наблюдая за боем, затем ухмыльнулся и сказал Гро:

— Прелестно наблюдать, как сотня моих искуснейших людей увертывается и отступает перед этими двумя. До сих пор я полагал, что в Витчланде есть мечи, и думалось мне, Кориний и Корунд не просто малодушные хвастуны, как это видно теперь, ибо, словно хорошо выпоротые мальчишки, съеживаются они при виде сверкающих мечей Юсса и подлого выскочки из Кротеринга.

Но Кориний, оставивший битву и стоявший теперь рядом с королем, полный ярости и с окровавленным запястьем, выкрикнул:

— Вы несправедливы к нам, о король! Справедливо было бы похвалить то, как я подстерег эту великую вражескую армию и разбил их всех наголову. Тому же, что не преуспел я против Брандоха Даэй, вашему величеству не следует удивляться, ибо и куда более могучий боец, чем я, достославный Горайс X, был легко им побежден. И, думаю, мне здесь повезло больше, ибо я отделался лишь пронзенным запястьем, а ему досталась смерть. Что же до этих двоих, то они наверняка заговоренные, которых не берет ни один клинок. И нечего было ожидать иного, имея дело с таким колдуном, как этот Юсс

— Скорее вы все превратились в тряпки, — сказал король. — Я же не намерен дальше наблюдать за этим представлением и тотчас же положу ему конец.

С этими словами король подозвал к себе старого герцога Корса, приказав тому взять сети и опутать ими Демонов. Корс, выйдя с сетями наружу, благодаря большому численному преимуществу и потеряв около двадцати Витчей, наконец, исполнил приказ; лорд Юсс с лордом Брандохом Даэй запутались в сетях, словно шелкопряды в своих коконах, и в таком виде были утащены в Карсё. Много ушибов они получили, пока их волокли по земле, и Витчи были рады наконец обезоружить этих великих воинов. Ибо совершенно измотаны были Корунд и его люди, и валились с ног от усталости.

Когда они вошли в Карсё, король отправил людей с факелами разыскать всех раненых витчландцев, что лежали под стенами крепости, а всех уцелевших Демонов и Гоблинов зарубить мечами. Лорда Юсса и лорда Брандоха Даэй, все еще крепко спутанных сетями, он приказал бросить в углу внутреннего двора замка, словно два тюка негодного товара, и поставить при них стражу до утра.

Готовясь отойти ко сну, лорды Витчланда узрели на западе возле моря багровое зарево и языки огня в ночи.

— Смотри-ка, — сказал Кориний лорду Гро, — твои Гоблины сжигают свои суда, чтобы мы не смогли их преследовать, пока они постыдно бегут домой на своем единственном оставшемся корабле. Одного корабля им хватит, ибо большинство из них уже мертвы.

И Кориний сонно отправился в свою постель, по дороге пнув лорда Брандоха Даэй, надежно стянутого сетью и бессильного что-либо ему сделать.

VII

Гости короля в Карсё

Над Карсё забрезжило утро нового дня. Утомленные ночной битвой обитатели замка долго оставались в постелях, и у стен его ничто не шевелилось, пока солнце не поднялось высоко. Но ближе к полудню из замка вышел отряд, посланный королем Горайсом собирать трофеи. Они собрали тела павших, сложили их всех — Витчей, Демонов и Гоблинов — на правом берегу реки Друймы в полумиле ниже по течению от Карсё в одну могилу, и воздвигли над ними высокий курган.

Солнце уже палило немилосердно, но терраса у западной стены дворца оставалась в тени. Там было прохладно, спокойно и тихо, на этой вымощенной красной яшмой террасе; в стыках между камнями росли костенец, фенхель, бледные поганки, четырехкрыльник и терпкий луносемянник.

На внешнем краю террасы в ряд были посажены кусты туи, приземистые и округлые, как спящие сони, перемежаемые зарослями аконита. На многие сотни футов с севера на юг тянулась эта терраса, и с каждого конца вниз, к внутреннему дворику и укрепленным стенам, вели лестницы из черного мрамора.

У западной стены дворца стояли массивные скамьи из зеленой яшмы с разноцветными бархатными подушками. На ближайшей к Железной Башне скамье удобно устроилась женщина, евшая вафли со сливками и айвовый пирог, принесенные ей на завтрак служанкой на тарелках из белого золота. Высока была эта женщина и стройна, и красота жила в ней, как солнечный свет живет в бурой опавшей листве и серо-зеленых стволах букового леса ранней весной. Ее рыжеватые волосы были собраны вокруг головы и заколоты большими серебряными булавками, головки которых были инкрустированы анахитскими алмазами. Ее платье из серебристой ткани было украшено черным шелковым шнуром и крохотными лунными камнями; поверх него она носила мантию из узорчатого атласа цвета крыла вяхиря, расшитую серебряной нитью. Белокожа была она и грациозна, словно антилопа. Глаза ее были зеленые с яркими золотыми искорками. Она изящно ела пирог и вафли, временами отпивая из резного янтарного кубка прохладное белое вино из погребов Карсё, а девушка, сидевшая у ее ног, играла на семиструнной лютне и пела сладкозвучным голосом такую песню:

Не спрашивай, куда деваласьИюньских роз густая алость:Веселый жар твоих ланитЕе таинственно хранит.

Не спрашивай, где золотитсяЗари растаявшей частица:Ее сияющей пыльцойПрипудрен каждый локон твой.

Не спрашивай, где птичьи трели,Что услаждали нас в апреле:В гортани трепетной твоейЗимует нынче соловей.

Не спрашивай, куда пропалиТе звезды, что с небес упали:В орбитах глаз твоих онеГорят ясней, чем в вышине.

Не спрашивай, где Феникс-птицаПеред кончиною гнездится:К тебе слетает он на грудь,Чтоб надышаться — и уснуть.[45]

— Хватит, — промолвила леди, — Голос твой нынче утром слишком резок. Не видишь ли ты кого-либо, кто мог бы рассказать мне о произошедшем прошлой ночью? Или же все уподобились моему спящему супругу, что лежит, окутанный дремотой, будто вдохнул аромат всех маков из всех садов на земле?