Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

Это был кошмар Второго Дня, но видение Четвертого оказалось еще хуже: он парил в воздухе, упал на шпиль Замка Горы, острый, как копье, и холодный, как лед, пронзивший его насквозь, и висел несколько часов, пока птица гихорн с лицом Клейма терзала его внутренности.

На Пятый День спал довольно спокойно, хотя в ожидании послания напряжение не оставляло его.

День Звезды также не принес посланий. Зато в День Солнца он плыл по океану из сгустков крови, и зубы у него выпали, а пальцы обдирались до костей. Ночи Лунного Дня и Второго Дня принесли слабые ужасы, но все равно ужасы.

Утром Дня Моря жена сказала:

— Сигмар, если послания не, смягчатся, что ты будешь делать?

— Делать? Ничего не буду делать.

— Я чувствую, что послания ты получаешь через день.

Он передернул плечами.

— Великие совершают какую-то ошибку. Должно быть, такое случается иногда. Рано или поздно они поймут и оставят меня в покое.

— А если нет? — Жена проницательно посмотрела на него.— Если послания предназначены тебе?

Он подивился ее чуткости, но не сомневался, что она не знает правды. Ей известно лишь, что он ездил в Вигель на встречу с Клеймом; возможно, хотя и с трудом верилось, она узнала, что Клейм так и не вернулся к себе в Кимканэйл, а муж ее стал получать послания от Короля Снов — из всего этого легко сделать вывод. Может, так и есть. И если да, то что она будет делать? Донесет на собственного мужа? Пусть она его любит, но если будет покрывать убийцу, может навлечь и на себя месть Короля Снов.

— Если послания будут продолжаться,— пообещал он,— попрошу официалов Понтифика походатайствовать от моего имени.

Разумеется, ничего подобного он не сделал. Вместо этого попытался бороться с посланиями и подавлять их так, чтобы не вызывать подозрений спящей рядом жены.

Ложась, он приказывал себе оставаться спокойным, и, воспринимая какие-либо образы, считать их лишь бредом расстроенной души, а не реальностью. И тем не менее, когда обнаружил себя плывущим над красивым морем огня, куда постепенно опускался, погружаясь до лодыжек, не сумел сдержать крика, а когда иглы проткнули его кожу, прорастая из тела и делая похожим на манкалайна — колючую тварь знойного юга, к которой невозможно притронуться,— зарыдал, моля о милосердии. Когда же прогуливался в безупречных садах Властителя Ховилбова и деревья тянулись к нему руками Клейма, закричал во весь голос.

Жена больше ни о чем не спрашивала. Только глядела с тревогой.

Халигейн с трудом мог заниматься делами. Кредиторы, требующие возврата своих денег, новые неудачи в торговле, жалобы покупателей — все кружилось водоворотом падающих листьев. Тайно от всех он рылся в библиотеке в поисках сведений о Короле Снов и его силах, словно подцепил какую-то необычную болезнь, о которой хотел разузнать побольше. Сведения были скудными и ясными: Король Снов являлся проводником Закона силой, равной силе Понтифика, Венценосца или Властительницы, и сотни лет его обязанностью является наложение наказаний на виновных в преступлениях.

Суда не было, опротестовывать было нечего, и Халигейн молча оборонялся…

Но он не знал, что для этого нужно, и Королю Снов это было известно. И по мере того, как продолжались страшные послания, терзающие душу и оставляющие от нервов тоненькие ниточки, Халигейн все отчетливей понимал, что у него нет ни силы, ни надежды противостоять им. Его жизнь в Сти кончилась. Всего один опрометчивый миг, и он стал изгнанником, вынужденным скитаться по огромному лику Маджипуры в поисках укрытия.

— Мне нужно отдохнуть,— объявил он жене.— Съезжу куда-нибудь на месяц-два, может быть, удастся восстановить душевный покой, подлечу нервы.

Не откладывая, вызвал сына — юноша стал почти мужчиной, мог действовать разумно в делах — и передал ему все свои права торговца. После чего, имея при себе небольшую сумму, которую сумел наскрести с сильно уменьшившихся доходов, выехал из родного города на борту третьеразрядного флотера в выбранный наугад Норморк у подножья Замка Горы.

Не прошло и часа после отъезда, как он решил никогда не называться Сигмаром Халигейном, а именоваться отныне Макланом Форба. Неужели он надеялся, что этого достаточно, чтобы обмануть Короля Снов?

Возможно.

Флотер плыл над склонами Замка Горы и, пока спустился от Сти к Норморку, миновал Нижний Солнечный Взрыв, Бибирун, Толингарский барьер, и в каждом городе, в каждой ночлежке Халигейн отправлялся в кровать, замирая от страха, с ужасом вцепляясь в подушку; но приходившие образы быт обычными снами усталого и измученного человека, без той призрачной напряженности, которая отличала послания Короля Снов.

С радостью глядя на симметрию и опрятность садов Толингарского Барьера, ничем не напоминающие угрожающее бесплодие земель в его снах, Халигейн начал потихоньку расслабляться. Он сравнивал насаждения с навеянными посланиями образами и с удивлением приметил, что Король Снов уже показал их до мельчайших подробностей, прежде чем обратил в ужас, хотя никогда он не видел их раньше. Это означало, что послания передают целый поток новых данных, не известных воспринимающему ранее, а, следовательно, обычные сны просто накладывались на послания.

И это частично отвечало на волновавший его вопрос. Он не понимал, то ли Король Снов частично освобождает подсознание, затрагивая темные глубины издали, то ли по-настоящему высвечивает образы. Очевидно, дело в последнем, поскольку некоторые кошмары создавались специально для него, Сигмара Халигейна, чтобы, в свою очередь, опять-таки растормошить подсознание. Он вспомнил, как сомневался, что в Сувраеле достаточно служащих, чтобы управиться с такой работой, но если людей хватало, то глупо думать, что удастся от них скрыться. Но он предпочитал верить, что у Короля Снов и его подручных существует расписание страшных посланий (ему, например, сначала послали зубы, потом серые сальные капли, потом огненное море крови), которые в определенной последовательности используют для каждого преступника механическим, безличным действием. Возможно, сейчас они нацеливают новые ужасы на его пустую подушку в Сти.

Миновав Дендилмир и Стипул, Халигейн прибыл в Норморк, темный, наглухо отгороженный стенами город, венчающий грозные зубцы Норморского Гребня.

Ему подсознательно казалось, будто Норморк, закрытый со всех сторон циклопическими черными каменными блоками, лучше всего подходит для укрытия. Но он понимал, что даже стены Норморка не в силах задержать мстительные стрелы Короля Снов.

Врата Деккерета — глаз в пятидесятифутовой стене — были открыты всегда. Единственная брешь в укреплении, окантованная полированным черным деревом. Халигейн предпочел бы, чтобы они стояли закрытыми на тройной замок, но, разумеется, они распахнуты настежь. Властитель Деккерет возвел их в тридцать третий год своего благостного царствования и повелел, чтобы они закрывались лишь в случае, когда миру будет грозить опасность, а в эти дни под счастливым правлением Властителя Кинникена и Понтифика Тимина все расцветало на Маджипуре, кроме мятущейся души бывшего Сигмара Халигейна, называвшегося отныне Макланом Форба. Под именем Форба он и нашел приют в дешевой гостинице, под тем же именем устроился на службу по осмотру стен, которая состояла в том, что ежедневно выдирал цепкую травку из бессмертной каменной кладки. Под именем Форба каждую ночь засыпал, боясь того, что могло прийти, но катилась неделя за неделей, даря только смазанные и бессмысленные картины обычных снов. Девять месяцев прожил он в Норморке, надеясь, что ускользнул от руки Короля Снов. Но однажды ночью, когда после доброй закуски и фляжки отличного красного вина растянулся на постели, чувствуя себя совершенно счастливым в первый раз за долгое время после встречи с Клеймом, послание Сувраеля настигло его и терзало душу, приковав к чудовищным образам тающей плоти и рек грязи. И когда завершилось и он проснулся в рыданиях, понял, что нет никакой возможности скрыться надолго от мстительных сил Наказания.