Ирина Анненкова - Мой личный чародей

Выручил нас ручей, который, как утверждает синедольская народная пословица, "либо к людям выведет, либо в болото заведет". Вот мы со Степкой и отправились вниз по течению, крепко надеясь на то, что "наш" ручей не закончит свой путь в непролазной трясине. И хотя бы в этом нам повезло! Уже на следующий день ближе к полудню мы вышли к довольно широкой речке, уверенно и неторопливо прокладывающей себе дорогу через расступившийся лес.

Но на этом везение решило отдохнуть. Пущенные вверх и вниз по течению чары поиска снова не обнаружили ни одного человека в радиусе их действия. То заклинание, что ушло вверх, вообще рассеялось, а отправленное вниз всё-таки вернулось, изрядно искаженное. То есть, что-то живое там, конечно, было, но вряд ли люди. Скорее всего, чары наткнулись на крупное стадо животных. Немного подумав, я решила идти вниз — все же оставалась слабая надежда на то, что это было крупное стадо каких-нибудь домашних животных.

И вот уже четвертый день мы со Степкой бредем на закат низким, порой довольно извилистым берегом лесной реки. Весенние разливы вынудили лес отступить от кромки воды шагов на сорок, а где и на все семьдесят, что не могло нас не радовать: всё-таки идти заливным лугом, пусть даже и заросшим травой едва не по пояс, не в пример проще, нежели продираться через плотный подлесок. Кроме того, вдоль берега росло множество съедобных растений — тот же стрелолист, и сусак, чьи корневища прозвали "диким хлебом", и аир, и рогоз… много чего! А в лесу — грибы, ягоды, да разнообразные съедобные травки вроде мышиного чеснока и медвежьего лука, да розовые заросли кипрея по опушке… словом, голодать мне не приходилось, несмотря на то, что Степкино охотничье счастье ограничилось теми двумя куропатками, которые ему удалось сцапать в самую первую ночь после нашего побега из Дыры. Кот, правда, великодушно предлагал разнообразить моё меню полевками, которых исправно ловил, но я почему-то всё отказывалась.

Впрочем, однажды Степан всё же подбил меня использовать ловчее заклинание и вытащить из воды крупного леща. Это было, в общем-то, совсем несложно; однако вслед за рыбиной, влажно шлепнувшейся на траву серебристым чешуйчатым боком, из воды полез здешний водяной, до крайности возмущенный тем, что я без спросу поколдовала у него дома. Он, надо сказать, имел на это полное право: порядок везде одинаков. Хочешь ловить рыбу — лови, но по-честному, без магии! Ну, или на худой конец договаривайся с речным хозяином…

Недовольного водяного я задобрила испеченным стрелолистом: вся лесная, полевая, речная и болотная нежить очень уважает людскую пищу, приготовленную на огне. Больше всего для этой цели подходят пироги, но и сладкие горячие клубни, уложенные на плотный круглый лист водяной лилии, тоже не были отвергнуты. Речной дед немедленно сменил гнев на милость, даже разок скупо улыбнулся, и я вздохнула с облегчением: ссориться мне вовсе не хотелось. Впрочем, разговаривать со мной он все равно не пожелал — а жаль, мне было о чем его расспросить.

Кстати, здешние места не переставали меня удивлять тем, что тут практически отсутствовала нежить, которой было немало в Синедолии. Я, конечно, не скучала по упырям или волкодлакам, однако за все эти дни мне не перебежала дорогу ни кикиморка, ни шишига. Ну, хорошо, ладно, для тех же русалок я интереса не представляю, но чтобы любопытный леший никак не обозначил своего присутствия? Странно.

Зверья тоже было маловато. Точнее, становилось всё меньше и меньше по мере того, как мы спускались вниз по реке. За последние сутки мне пару раз довелось наткнуться на лосиные следы, да однажды услыхать, как сквозь подлесок ломится кто-то довольно крупный, скорее всего — кабан. Порой промелькнет в листве белка или пролетит птица. Вот и всё. Словно я шла не берегом лесной реки, а бесплодной пустыней.

Правда, вчера прямо из лесной чащи на нас выскочила крупная рыжая лисица. Обрадованный Степка мигом потерял остатки разума, во всё горло завопил: "Ура, да это же Радош!" и помчался навстречу оторопевшей хищнице. Завидев летящего прямо на неё кошака, бедная зверюга так удивилась, что её глаза едва не вылезли из орбит. Бесшумной молнией лиса метнулась в молодой ельник, а мне пришлось долго доказывать возмущенному Степану, что, во-первых, это желтое, порядком облезлое животное — вовсе не наш друг-оборотень, а во-вторых, настоящий Радош всё-таки до сих пор был мужского пола…

Тем не менее, я решила на всякий случай постоянно поддерживать в активном состоянии чары, позволяющие загодя обнаружить нежить либо хищного зверя. Без привычной защиты амулетов и оберегов, благополучно оставшихся в Преславице, мне было очень неуютно. Необычная пустота леса настораживала меня, а его тишина действовала на нервы.

Ну, вот, мой обед готов. Вытащив из углей испекшиеся корни лопуха и клубни стрелолиста, я оставила их остывать, а сама занялась приготовлением травяного взвара — погода в здешних местах стояла не в пример хуже, чем в Синедолии, было дождливо и довольно прохладно, так что очень хотелось попить чего-нибудь горячего. Котелка я, конечно, удирая из Дыры, с собой не прихватила. Однако любой ребенок, выросший на севере Синедолии, легко может изготовить ложку, ведро и тот же котелок из простой бересты (чего уж говорить о ларях и корзинах?). Такая берестяная посудинка, если сделана правильно, никогда не протечет и даже не сгорит в огне, когда в ней станут кипятить воду.

Что же тогда говорить обо мне, если свою походную утварь я к тому же не поленилась обмазать глиной и укрепить с помощью магии? Да и, в крайнем случае, приготовить травяной взвар или сварить грибную похлебку я запросто могла и без помощи костра…

— Славка, посмотри на меня, я — Люб, я — Люб! — успевший отдохнуть Степка решил порезвиться. Подхватив из кучи стрелолиста мясистый стебель, он зажал его в зубах и заскакал вокруг меня, изображая почитаемого в Синедолии духа-охранителя брачного ложа, являвшегося людям в облике мохнатого большеухого кота с золотистой шерсткой именно со стрелолистом во рту.

— Не-а, — лениво протянула я, сыто потягиваясь, — не похож. Ты уж, скорее, на Нелюба тянешь, грязнуля, — порядком замызганный Степан и впрямь больше походил на черного злого кошака, недоброго духа, приносившего к брачному ложу ветку белены и всяческие напасти. Собственно, Люб затем и являлся, чтобы не дать своему родственнику-недругу подгадить молодоженам.

— А и ладно, — покладисто согласился кот, — пусть будет и Нелюб. Буду, так сказать, един в двух лицах! — Степка насупился и взвыл грозным басом: "Поди прочь, коварный Нелюб, не порочь честного ложа!" — "Не уйду! — ответил он сам себе пискляво-препискляво. — Даже не надейся! Вот сейчас рассую повсюду белену, будете тогда знать, как мне не поклоняться и не возносить хвалу!" — "Да у тебя и белены-то никакой и нет, несчастный!" — "Да тут, надо сказать, и ложа-то никакого тоже не наблюдается!"