Морис Делез - Конан и Гнев Сета

— Что же такого знали мастера Солнечной, чего не смогли воспроизвести умельцы ни в Дамасте, ни в других странах?

— Разве я сказал, что не смогли?— удивился Мэгил.— Я просто сказал, что мне неизвестно об удачных попытках! А секретов по большому счету нет. В общих чертах рецепт этот знаю даже я, только проку от него никакого! Посуди сам. Сперва варится отменная сталь. К примеру, такая, из которой откован твой кинжал. Такую сталь опускают в чан с кровью дракона и, поставив на огонь, размешивают до тех пор, пока она не растворится без остатка. Потом в чан начинают сыпать алмазную пыль, не переставая перемешивать содержимое. Когда масса приобретает плотность густого теста, из нее формуют заготовки — небольшие кирпичики, каждый из которых содержит ровно столько материала, сколько нужно для изготовления клинка, который ты держишь в руках. Со временем заготовки все больше твердеют, постепенно меняя цвет от непроницаемо-черного, как кровь дракона, до совершенно прозрачного, свойственного адаманту, но таких, говорят, не видел никто. Известно, однако, что, чем светлее тон заготовки, тем выше получается качество клинка, хотя никто и никогда не изготавливал мечей, превосходивших даже самые первые.

— Ну, а дальше?

— Для изготовления меча дожидаются ночи, когда разражается страшная буря, которыми так щедро Восточное море. Дальше все просто. Из заготовки отковывают клинок, который закаливают, держа на ураганном ветру и следя за тем, чтобы на него не попало ни капли воды. В Дамасте же алмазную пыль заменили толченым углем, но, понимая, что такая замена неполноценна, нашли еще кое-какие присадки из трав, которые, совместно с особыми заклинаниями, должны были изменить свойства угля. Заготовку ковали из перевитых в спираль полос, многократно перековывая, чтобы придать металлу нужную зернистость, а закаливали готовый клинок, пуская коня в галоп и держа меч над головой.

— Похоже,— кивнул король.

— Похоже, но и только,— ответил Мэгил.— Каждая замена неизбежно ухудшала конечные свойства. Но тут уж ничего не поделаешь. Ни один конь не может скакать так быстро, как дуют ветры во время бури, драконы давно повывелись, а где мастера Солнечной брали алмазную пыль…

— А кстати, где?— поинтересовался граф.

Мэгил пожал плечами, но все-таки ответил:

— Говорят, у каждого адаманта есть точка, от удара в которую он раскалывается. Если перед ударом произнести определенное заклинание, алмаз не рассыплется в осколки, а превратится в пыль. Говорят, некогда в Солнечной Империи при дворе существовал клан мастеров, умевших и всю жизнь делавших только одно — они искали уязвимые точки адамантов. На поиск одной уходило от месяца до года. Теперь ты понимаешь истинную ценность этого меча?

Конан еще раз посмотрел на иссеченные глубокими зазубринами лезвия своего любимого кинжала и дамастского клинка и мрачно кивнул.

— Кстати я тебе не сказал, но ты вполне можешь использовать его?— спросил Мэгил.

— Не люблю магии,— проворчал Конан, но против воли крепче сжал рукоять трофейного клинка, чувствуя, что не в силах будет расстаться с ним.

— Наложенное на него заклятие не опасно для тебя,— успокоил короля жрец.

Конан кивнул, правда, Мэгил так и не понял, с чем согласен король — с тем, что заклятие наложено, или с тем, что оно не опасно?

— Я видел,— сказал киммериец,— как вспыхнули синим огнем иероглифы на стали, а значок солнца загорелся маленькой золотой звездой.

— Верно,— согласился Мэгил,— мы как раз подошли к истории его владельца. Человека, с которым ты дрался, зовут Чей Чен.

Король усмехнулся:

— Ну и чей же он, этот Чен?

— Да, нет,— не понял жрец и принялся объяснять,— это имя у него было такое, состоящее из двух слов, как Ях Чиенг, которому он служил когда-то.

При этих словах друга Конан вздрогнул, и перед мысленным взором его мгновенно пронеслась череда воспоминаний, связанных с похищением Зенобии почти десять лет назад.

— Ты сказал, что заклятие не сможет причинить мне зла!— воскликнул король.

— Да! Ях Чиенг здесь ни при чем. Чей Чен был в ту пору юношей, лучшим бойцом Солнечной.

Конан мрачно посмотрел на писаря, наконец-то явившегося в сопровождении двух Черных Драконов. Те быстро развернули походный столик и стул, поставили на него пузырек с черной жидкостью, набор хорошо заправленных гусиных перьев и несколько листов пергамента. Король знаком показал ему, что нужно срисовать, и принялся слушать дальше.

— Ях Чиенг попытался подчинить себе островную империю, но у него ничего не вышло. Однако в состоявшемся поединке придворный маг Таки Гава был смертельно ранен, и император Кушидо понял, что в покое его теперь не оставят. Тогда из остававшихся еще — а может быть, и из последних, как знать?— заготовок он приказал отковать пару мечей, на которые Таки Гава наложил нерушимое заклятие, неподвластное времени и силам зла. Оно делало оружие как бы невесомым, а клинок и руку — единым целым. Не знаю точно, какие еще свойства придавало заклятье мечу, но главным среди них был запрет на служение силам зла.

При этих словах Мэгила Конан скептически хмыкнул, но жрец, заметив это, сказал:

— Меч ведь не живой и не обладает свободой воли. Он не мог сам покинуть своего хозяина, с которым его к тому же скрепляло то же самое заклятие. Я не знаю и не могу знать, как он достался тебе, но припомни: наверняка это был самый напряженный момент боя, когда решалось, жить тебе или умереть.

И Конан ясно вспомнил, как его дамастский клинок словно вплелся в сотворенный мечами Чей Чена вензель, из которого один меч легко выскользнул и устремился к его горлу, но, встретив на пути кинжал, скользнул вбок и вскрыл вену на запястье здоровой руки. Второй же закрутил его уже покрытый зарубками меч, намереваясь вырвать его из руки. Конечно, Конан сознательно продолжил движение и поймал противника на его же хитрости, но не связана ли его удача с тем, что часть заклинания, делавшая бойца и оружие единым целым, отступила перед его более весомым продолжением, запрещавшим творить зло?

Очень может быть, и Конан тут же поверил, что так оно и есть. Опытного бойца можно победить, но он никогда не позволит обезоружить себя. Этого не позволил бы сделать и его противник, не сыграй заклинание на руку киммерийцу. Только годами, притупившими память о заклятие, мог он объяснить такую оплошность.

— Ты уверен, что, когда мы встретимся вновь, этот меч не изменит мне?

— Уверен.— Жрец убежденно кивнул.— Он отказался от своего хозяина, и теперь будет служить тебе.

— Ну что ж,— согласился Конан,— одной проблемой меньше. Но придется подобрать ему пару: этот уже ни на что не годен.