Елена Руденко - Печальный демон

Из раздумий меня вывел ироничный голос Чезаре:

— Покорнейше благодарю, что соизволили подождать.

Собрав силы, я уверенно поднялась на ноги.

Анпу, казалось, ничуть не удивился, что наш отставший спутник столь быстро нагнал нас, легко отыскав верный путь.

Старейшина, пошатнувшись от усталости, облокотился рукою о стену. Не трудно понять, что бой отнял у него все силы.

Невольно я отыскала взором свечу Чезаре. Она не горела подобно свечам живых, но и не погасла насовсем. Фитиль её тлел едва заметным красным огоньком, который вдруг постепенно начал гаснуть. Поначалу, я решила будто это мне почудилось…

Чезаре стоял, опираясь о стену, прикрыв глаза. Его бледное не выражающее никаких эмоций лицо, оставалось спокойным и неподвижным.

— Вы обессилены, — неловко попыталась я выразить заботу.

Мои слова были оставлены без внимания.

Не знаю почему, несмотря на его, как мне показалось, надменное молчание, вдруг захотелось помочь нашему спутнику. Возможно, во мне заговорило прирождённое благородство. Кем бы он ни был… Нетрудно догадаться, как при его сущности можно восполнить жизненные силы…

Будто бы уловив мои мысли, Чезаре с изумлением взглянул на меня. Я перевела испуганный взор на Анпу, который не выказал никакого порыва, дабы удержать меня от опрометчивого поступка.

Я сделала шаг к Чезаре, встретившись с его пристальным взглядом. Потом почувствовала, что теряю сознание.

"Он не хочет причинить мне боли" — пронеслась мысль.

Внезапно пред моим взором пронеслось множество ярких картин. Солнечных, красочных ландшафтов далёкой земли. Синие воды реки, сочная зелень, песок. Палящие жаркие лучи. Заманчивый благодатный край.

Моя душа будто пролетела над необычным для моего взора пейзажем. Пожалуй, единственная местность, которая показалась мне краше Кавказа.

Внезапно день переменился на ночь…

И вот я на пороге комнаты, освещенной множеством светильников. Сначала вижу стол, заставленный сосудами с порошками и травами. Никак жилище лекаря? Жреца Анпу. Да, тот, кто открывает пути мира мёртвых, покровительствует спасению жизни — вечный закон равновесия. Не могу понять, откуда я это знаю!

Сосредоточенный молодой человек старательно заносит удивительные знаки на лист папируса. Да это же мой друг Чезаре! Вернее, Семерхет, именно так звали его во времена Та-Кем…

Я чувствую мысли лекаря. Они звучат отчетливо, будто произнесённые вслух слова.

"Земное пребывание слишком кратко, — размышляет Семерхет, — оно дарит человеку множество возможностей, но скрывает знания, которые мы обретаем, лишь когда шагнём во Врата Дуата, утратив безвозвратно возможности человеческого тела земного мира.

Мне удалось узнать, как, оставаясь в этом мире, разведать пути мира загробного… Для этой цели надобно одновременно существовать в двух мирах сокрытых друг от друга. Такова сущность стоящих-на-пороге, которых черпают свои жизненные силы из человеческой крови… Если действовать благоразумно, можно получить безграничное влияние… Должен, наконец, появиться тот, кто осмелится рискнуть…

Семерхет развернул один из свитков… Людская кровь поможет мне… Мой первый шаг к верной цели… Возможно стать стоящим-на-пороге самому, не желаю ходить в учениках и слушать указания, далёкие от моих намерений… Но, этот путь опасен если ритуал не соблюсти, я рискую погибнуть…

У жреца Маат есть священный жезл с кристаллом, способным отворить врата загробного мира, но живым туда закрыта дорога… живым… но не стоящим-на-пороге…

Семерхет вышел на террасу своего дома и долго вглядывался в звёздное небо.

Его мысли прервали люди в доспехах, ворвавшиеся в сонный ночной дом. Из верного воинского окружения к лекарю шагнул сам верховный визир фараона, жрец Маат.

— Прошу простить, что нарушил твой отдых, почтеннейший Семерхет, — прозвучал приятный голос визира, — Наследника рода моего укусил скорпион, а никто лучше тебя не ведает ядами. Я исполню любую твою просьбу, если ты немедля отправишься со мною на помощь моему сыну…

Несчастный отец, несмотря на свой высокий статус, был готов опустится на колени перед Семерхетом.

— Достаточно одного моего слова, чтобы ты вернулся в храм Анпу, — продолжал он, — не ведаю, оклеветали ли тебя завистники, или ты сам увлёкся тайнами Хаоса, но я готов помочь тебе…

Взгляд Семерхета упал на камень церемониального жезла, тускло сияющим в свете луны. Реликвия жреца Маат может стать ключом ко всем его запретным мечтаниям.

— Я отправлюсь с тобою, почтенный жрец истины, — произнёс лекарь, — и, дабы не терять времени, поведаю тебе о своих пожеланиях по пути…

Спустя мгновения колесница неслась сквозь ночную пустыню ко дворцу визира, который сам правил своей повозкой. Колесницы стражников следовали рядом, окружив колесницу жреца.

Моя душа парила над ними.

— Одолжи мне свой жезл на одну ночь! — кратко произнес Семерхет.

Жрец сохранил невозмутимость.

— Ты заставляешь меня нарушать законы храма, — произнес он сурово.

— Нет, я не посмею вынуждать тебя, — продолжал Семерхет, — мой долг спасти умирающего ребёнка, но ты сам произнес клятву, что выполнишь любую мою просьбу… Если ты солгал, моя помощь окажется бесполезной, несчастное дитя, исцелившись от укуса скорпиона, на следующий же день упадёт с крыльца или захлебнётся в пруду, ибо плата за мои труды останется невыполненной… Твои слова обещания прозвучали, и нарушив их, ты подвергнешь опасности сына, увы, таков закон равновесия, который ты, жрец, хранишь…

Слова лекаря звучали спокойно и бесстрастно, он не угрожал, а говорил правду.

— Скипетр на одну ночь, — повторил Семерхет, — я верну тебе его в целости и сохранности на рассвете. Меня обвиняют во многом, но никто еще не заподозрил в вероломстве и лживости…

— Да будет так, — согласился жрец, — ты получишь скипетр на одну ночь, когда пожелаешь… Ты не лжец, и твоя честность стала примером многим…

— Благодарю, мудрейший визир, — произнес Семерхет, склонив голову.

Они въехали в широкий двор обители визира. Лекарь послушно следовал за взволнованным жрецом.

— Ваш сын ещё жив, — успокоил его Семерхет, — у него еще час жизни… именно столько времени мне понадобится…

Они успели вовремя. Моя душа испытала ликование.

Внезапно картина переменилась, я увидела коленопреклоненного Семерхета с жреческим жезлом в руке. Он пристально всматривался в мерцающий камень. Лицо лекаря уже было мертвенно бледным, весьма не характерно для людей его местности. Он уже стал тем, кем пожелал, и, заполучив жезл, намеревался осуществить задуманное.