Бернхард Хеннен - Логово дракона. Обретенная сила

— Не один! Почти каждая поднесла тебе вино, и ты, идиот, попробовал все!

Похмелье бессмертного поистине совсем не то, что похмелье крестьянина. Он напился не впервые, но так странно не чувствовал себя еще никогда. Однако, урезонил себя он, вернемся к голосам в его голове. Чужие воспоминания, новое тело, бог-собеседник — это все одно. Но эти голоса в его голове, это уж точно слишком. Со снами всегда так. Всегда есть какая-нибудь зацепка. Возможно, где-нибудь в хлеву неподалеку блеет коза и хочет напомнить ему о том, что ему пора вставать и приниматься за работу. С другой стороны, полностью уверен он не был. Этот сон длился чертовски долго и вообще не ощущался как сон. Голова не была ясной, но осязание... Может быть, он сходит с ума?

— Как раз наоборот. Твое опьянение ничего нам не сделало, не считая того, что ты во всех отношениях представляешь собой сущее разочарование. Нужда не оставила божественному иного выбора, чем взять тебя. Так что напейся еще пару-тройку раз, поразвлекайся с нашими шлюхами. Долго тебе этого не пережить. Ты ведь не думаешь, что дурачка вроде тебя Львиноголовый сделает правителем надолго? Ты — вынужденная мера. Весьма временная, можешь быть уверен.

Артакс потянулся. Это все опьянение. Эти голоса он будет игнорировать. И к вину, которое пил вчера, больше не притронется. Лучше всего будет поспать еще немного. Он отвернулся от окна, натянул на себя нежное, словно лепестки цветов, одеяло и собрался уснуть, когда кончики его пальцев коснулись мягкой кожи.

Он испуганно открыл глаза и тут же был наказан новой волной глухой боли. Проклятое вино! Он неясно разглядел сплетение рук и ног, зажмурил глаза и снова открыл. Слишком много рук и ног. Что...

— Ты притащил в постель троих, крестьянин. И, чего следовало ожидать, ты и здесь сражался плохо.

Артакс попытался прогнать проклятый голос из своей головы. Кем бы он ни был — доверять ему нельзя. Чего стоит одна эта причуда — говорить о себе во множественном числе. Да он сам безумен!

Артакс еще хорошо помнил, как прощался со своим военачальником и верховным жрецом. В гарем он пошел один. Женщины набросились на него со всех сторон, едва он вошел в их покои. Со своей Альмитрой он всегда представлял себе это иначе. Поначалу он не знал, что со всем этим делать. Стоял как столб. И только когда они принесли вино, стало легче.

Даже теперь все это казалось сном.

Он поглядел на троих женщин, спавших в его постели. Невероятно! Некоторые из обитательниц гарема плакали от радости, от того, что увидели его живым. И все они были красивы. Нет, красивы — не то слово. До вчерашнего дня он вообще не знал, что женщины могут быть такими. Что они такие приятные на ощупь. Что они могут так приятно пахнуть. Он был ошеломлен. И все они соревновались за его внимание. Его взгляд, его слово... Поход в покои женщин взволновал его в той же степени, как и возбудил. Воспоминания Аарона были... Для этого ему не хватало слов. Бессмертный Аарон очень много времени проводил в постели. И делал некоторые весьма загадочные вещи. К примеру, Аарон любил окидывать взглядом своих женщин, а затем в какой-то момент начинал считать. Он всегда выбирал седьмую... Так ведь не делают!

«Не то чтобы я разбирался в женщинах, — пристыженно подумал Артакс. — Я всегда был слишком жаден, чтобы купить пару часов внимания дамы сомнительной репутации. Откладывал каждый медяк, чтобы когда-нибудь заплатить за настоящую жену. Такую, что останется навсегда. Такую, как Альмитра. Только поэтому я здесь».

Но ни одна женщина не бьща похожа на нее, и, в конце концов, он поступил точно так же, как Аарон. Он просто не мог выбрать. Все они были соблазнительны. Поэтому он трижды посчитал до семи.

Он снова окинул взглядом огромную кровать. Она была больше хижины, в которой он жил еще вчера.

Три женщины еще спали. Или просто притворялись? Ждали, чтобы он ушел?

— Они всегда притворяются перед мужчиной, — отозвался незваный голос в его голове. — Они боятся наших прихотей. Мы готовы поспорить, что ни одна из них не спит. Возможно, ночью тоже ни одна не спала. После случившегося они боятся твоего гнева. И боятся, что он обрушится на ту, которая пошевельнется первой.

Артакс попытался вспомнить, о каких событиях говорит мучитель. Он пришел сюда с ними троими. Приходилось опираться на них. А потом они начали...

— Они не особенно старались. Но в твоем случае это было и не нужно.

Артакс сжал руками виски. Как ему избавиться от этого проклятого голоса?

— Правда глаза колет, не так ли? Да, зрелище было жалкое. Едва они принялись за твою лучшую часть, как все веселье закончилось. И, в довершение ко всему, спустя три удара сердца ты впал в глубокую дрему, причем храпел так громко, что слышно было во всем гареме.

Это неправда, мысленно упирался Артакс. Точно неправда! Хоть он и не мог вспомнить, но это не могло быть правдой. Он спросит этих троих о ночи, как только они проснутся.

— Какая потрясающая идея, господин крестьянин. В ней раскрывается весь масштаб твоей трогательной наивности.

Несмотря на то что Артакс понятия не имел, что означает последнее слово, но решил исходить из того, что ничего хорошего.

— Можно было бы сказать «глупости». Слово «глупость» ты понимаешь, правда?

Этот мучитель читает мои мысли!

— Конечно. Поскольку мы застряли в твоей весьма пустоватой голове, то нам известно то немногое, что в ней происходит. И, предвосхищая твои натужные размышления: конечно же, нам известна вся история твоей жалкой, совершенно никчемной жизни. На баб ты до сих пор только смотрел. Был девственником до прошлой ночи. А теперь даже не можешь вспомнить свою первую ночь любви, потому что был пьян. Жалкое зрелище! Именно то, чего стоит ожидать от крестьянина. А что касается твоего плана спросить этих троих о прошлой ночи, то, как ты думаешь, что они ответят? Будут говорить о тебе плохо? Думаешь, захотят, чтобы им голову с плеч сняли? Точно нет. Они будут врать тебе напропалую. Будут рассказывать, каким чудесным, страстным и выносливым любовником ты был. Лучше поверь нашим словам.

Этого я делать уж точно не стану. Нужно убрать этот голос из своей головы. Может быть, Львиноголовый сможет ему в этом помочь?

— Это вряд ли. Мы — Аарон. Ты — всего лишь наш эпизод. Досадная неудача. А мы — бессмертный. Квинтэссенция всего знания, всего опыта всех Ааронов. От тебя у нас лишь телесная оболочка. Преходящее. А мы вечны. И, строго между нами, в этом теле кое-что нужно было подправить.

Артакс оглядел себя. В этом сумеречном свете видел он плохо. Кроме того, его по-прежнему мучила пульсирующая головная боль. Особенных изменений он не заметил.