Елизавета Батмаз - Приговоренная к смерти. Выжить любой ценой

Я даже испугалась, ведь, когда Глеб рядом, хотя бы знаешь, чего ожидать. Я набралась смелости и крадучись спустилась вниз. Муж лежал на диване, рядом с ним валялась пустая бутылка виски, он спал.

У меня подкосились ноги, сегодняшняя ночь — единственный шанс сбежать из этого проклятого дома, я стала судорожно перебирать варианты, единственный возможный: сесть на первый автобус и постараться затеряться в любом большом городе, где Глеб не сможет меня найти.

Я тихо, как мышь, поднялась наверх, схватила сумку, положила туда паспорт, деньги и пару вещей, надела джинсы и теплую кофту, а затем спустилась вниз. Я старалась передвигаться почти бесшумно, чтобы не потревожить мужа.

Ключи от дома валялись на тумбочке рядом с ним. Я не могла поверить в свое счастье. Быстро схватила связку, открыла входную дверь, вернулась и положила ключи обратно, еще раз взглянула на спящего мужа: мне показалось, что во сне он выглядит очень беззащитным и совсем не похож на того домашнего тирана, каким является в жизни. Я подумала, почему он не боится оставаться со мной в доме наедине, ведь в порыве отчаяния я могу попытаться его убить, но тут же отбросила это мысли — нет, не смогу, и он это знает.

Итак, медлить было нельзя, я подхватила сумку и выбежала на улицу, в лицо мне подул холодный ветер, — ветер свободы. Я бежала по ночному городу, не чувствуя под собой ног — до наступления рассвета я должна была добраться до автобусной станции и затеряться в толпе.

Я бежала так быстро, что очень скоро оказалась на станции, села на остановке и стала ждать, когда откроются билетные кассы. Было еще темно, я плотнее запахнула кофту и попыталась представить, что через несколько часов буду ехать в автобусе, который увезет меня в другую жизнь. Я мечтала, что уеду в Минск, затеряюсь там в толпе, начну жизнь с чистого листа, устроюсь на работу, найду новых знакомых, а может, меня приютит тетя Агата, адрес которой я с детства помнила наизусть.

Мне было страшно: вдруг после моего побега Глеб решит отомстить моим родным? — но что-то подсказывало мне — если меня не будет, ему окажется неинтересной и моя семья. Думаю, я задремала, потому что, когда открыла глаза, уже было светло, а по площади ходили люди; я встала и, стараясь смотреть прямо перед собой, зашагала к билетным кассам.

Заспанная кассирша окинула меня недовольным взглядом:

— Куда?

— Скажите, а когда первый автобус до Минска?

— Я не справочное бюро, — недовольно ответила женщина. — В шесть часов.

— Один билет, пожалуйста.

Когда в моих руках оказался заветный билет, я никак не могла поверить своему счастью, часы на площади показывали без пяти шесть, всего пять минут — и все, я свободна.

— Эй, девушка, вон там направо твой автобус, беги скорее, — крикнула мне, высунувшись из окошка, кассирша. — И хватит наркоманить, завязывать пора, а то такая молодая, а выглядишь плохо.

— Да нет, это жизнь такая, — крикнула я и побежала в сторону, указанную женщиной.

Автобус был почти полон, я села на место указанное в билете, оно оказалось около окна. Я не хотела смотреть на площадь, мечтала забыться и проехать вот так, с закрытыми глазами, до самого Минска.

Я слушала разговоры людей, вдыхала запах автобуса и пыталась успокоить готовое выпрыгнуть из груди, сердце.

Я почувствовала, что рядом со мной кто-то сел.

— Гражданочка, выходим, конечная, — раздался грубый мужской голос.

Я быстро открыла глаза и посмотрела на своего соседа — мужчина в форме осуждающе на меня взглянул:

— Что же вы так, из дома убежали, мужа по голове бутылкой ударили, деньги забрали. Вам повезло, что Глеб Борисович так любит вас, что не заявляет о пропаже денег в милицию, а только просил найти свое главное сокровище — жену.

Я не могла произнести ни слова, крик замер в груди, отступать было некуда.

— Нет! — Это все, что я смогла произнести.

— Да, давайте, быстренько на выход, милочка.

Не помню, как меня довезли до дома, но отчетливо запомнила тот ужас, который охватил меня, когда я переступила порог дома, а навстречу вышел широко улыбающийся Глеб с забинтованной головой.

Меня провели в комнату, а муж вышел с привезшим меня милиционером. Через пару минут он вернулся и сел напротив меня:

— Значит, решила сбежать. Что же, похвально. Но, мне кажется, я уже не раз повторял, что ты моя, только моя. И твоя судьба зависит лишь от моего решения. Когда я захочу, чтобы ты уехала, ты уедешь.

В тот день он наказал меня по всей строгости, после этого я смогла окончательно прийти в себя только через пару недель.

Хочу сказать, что однажды моя вера в чудо все-таки поколебалась. Это случилось незадолго до Нового года. Глеб оставил меня одну, а сам ушел на дежурство. Я сидела и размышляла о том, что уже больше года живу с человеком, который может в любую секунду меня убить, но не делает этого, потому что ему доставляет несказанное удовольствие следить за тем, как жертва изо дня в день опускается все больше, он ждал, когда я действительно стану животным.

Несмотря ни на что, муж заставил меня нарядить елку и развесить на ней старые электрические гирлянды, которые нашел где-то на чердаке.

Я лежала в комнате, когда почувствовала неприятный запах гари. Сначала подумала, что мне это снится, но запах становился все более очевидным, поэтому я спустилась вниз. Моему взору представилась страшная картина: елка загорелась, вспыхнув, видимо, от заискрившихся гирлянд. В любой другой момент, я бы нашла способ потушить этот случайный пожар, но на тот момент была настолько раздавлена жизнью, что безучастно просто смотрела на полыхающую елку. Я стояла без движения до тех пор, пока огонь не перебросился на ковер. Тогда я подбежала к окнам и стала призывать о помощи, но все мои попытки были тщетны. Мне и в голову не могло прийти, что можно как-то попытаться затушить елку, настолько все мои чувства были атрофированы.

Я схватила телефон и начала набирать номер мамы, но на другом конце провода мне ответили лишь короткие гудки. Тогда я стала звонить в милицию, но дежурный, поняв, кто им звонит, попросил больше его не беспокоить. Номер пожарных я даже не подумала набрать, но стала звонить на работу мужу; там, послушав мои крики, участливо сообщили, что он уже ушел домой.

В какой-то момент мне показалось, что это конец. Никто не хотел слышать моих призывов о помощи; если другим было все равно, так в чем тогда смысл продолжать бороться за свою жизнь?

Огонь распространялся дальше по комнате, я же просто села в угол, обхватила ноги руками и, закрыв глаза, стала ждать, что будет дальше. Я чувствовала, что засыпаю, но вдруг услышала громкий вскрик и увидела на пороге Глеба. Он кинулся к елке, и, схватив плед с дивана, накинул на нее, сбив пламя.