Кэтрин Куртц - Легенды Дерини

— О, — смутилась она, устремляя на него застенчивый взор. — Ты совершенно невозможен.

— Вероятно, — кивнул он, признавая очевидное. — Скорее всего, ты права. Но если я невозможен, то ты просто невероятна. Я говорю чистую правду. Ты самая чудесная, восхитительная девушка, какую я знаю. Я дождаться не могу, чтобы наши отцы вернулись домой и мы смогли бы наконец пожениться.

— И все же подождать придется, — напомнила она, раскрасневшись от изысканных комплиментов.

Что-то в ее смущении тронуло Дункана куда сильнее, чем он мог себе представить, и беззаботная улыбка растаяла на губах, уступив место созерцательному настрою. Он любовался Марисой, ее бледной, сияющей, розоватой кожей, от лба до самого изгиба груди, лишь слегка прикрытой расстегнутым воротом рубахи. Осознав, куда устремлен его взгляд, девушка покраснела еще сильнее.

— Дункан… — начала она, но тут же запнулась и в свою очередь уставилась на него.

Что-то странное было в лице юноши, в его широко распахнутых голубых глазах, светившихся любовью, в задумчивой улыбке на чуть приоткрытых губах, — словно он вот-вот заговорит и скажет нечто… нечто такое, что останется в душе Марисы самым драгоценнейшим воспоминанием до конца ее жизни.

— Дункан? — повторила она. — О чем ты думаешь?

— Я думал о том, как люблю слушать твои голос, — промолвил он негромко и подвинулся, чтобы сесть с ней рядом, почти касаясь девушки плечом. — Твой приграничный выговор звучит так чудесно… Ты прекрасна вся, с ног до головы, и я люблю тебя всю целиком! Ты знаешь это?

Она улыбнулась его восторгу и, склонив голову, вернулась к вышиванию.

— А о чем ты думаешь сейчас?

Он выразительно взмахнул руками.

— Я бы хотел, чтобы лето никогда не кончалось! Тогда мы могли бы все дни проводить точно так же, как сегодня.

— Если лето не кончится, — возразила практичная Мариса, — то наши отцы никогда не вернутся домой из Меары… И мы так и не сможем пожениться.

— Мы могли бы во всем признаться матерям, — заметил он, вновь переворачиваясь на спину и укладывая голову ей на колени, мешая вышивать. Затем улыбнулся, смущенный собственной дерзостью. — Но, должно быть, ты совершенно права. Матушкам позволено сочувствовать и давать советы, но решать должны отцы.

— Так ты согласен подождать?

— А разве у меня есть выбор? — Чуть приподнявшись, Дункан взял руку Марисы в свои и поцеловал ладонь. Она ощутила тепло его дыхания на своей коже и с улыбкой склонилась, чтобы поцелуем растрепать его каштановые кудри.

— Хочешь ты того или нет, — прошептала она, — но боюсь, что потерпеть придется.

Дункан с преувеличенно горестным вздохом откинулся назад, уютно пристраивая голову у девушки на коленях.

— Мариса…

— Да, мой дорогой?

— Я бы хотел иметь дочь, точь-в-точь такую же, как ты, — промолвил он, вновь погружаясь в мечты, которым столь часто предавался в последнее время. — Ты согласна подарить мне ее? Подарить мне славную маленькую дочурку, которая будет так похожа на свою мать?

— Как только поженимся, — пообещала она. — Я сделаю все, что смогу, дабы подарить тебе дочь. Но когда она повзрослеет и найдет себе мужа, — разумеется, ты сам выберешь его, а я одобрю твой выбор, — ты будешь чувствовать себя одиноким и возненавидишь мужчину, который заберет ее от нас, даже если он будет славным и милым юношей.

— Вот уж глупости! — фыркнул Дункан. — Никуда он ее не заберет. Я подарю им замок по соседству.

— Это было бы славно. А как насчет сыновей? Разве ты не хочешь иметь сыновей? Большинство мужчин только об этом и мечтают.

— Конечно, и я тоже, — подтвердил Дункан. — Я хочу много сыновей. Ты, должно быть, уже заметила, что в клане Мак-Лайнов не хватает мужчин.

— Тебя мне больше чем достаточно, — возразила Мариса, целуя его в лоб.

— А вот за это большое спасибо, — засмеялся Дункан. — Но боюсь, что господин мой батюшка позволил бы себе почтительно не согласиться с тобой. — Он широко раскинул руки, словно надеялся, что сможет одними лишь своими словами заполнить всю поляну вокруг них потомками Мак-Лайнов. — Мой отец сам был единственным сыном, равно как дед и прадед в своих поколениях. А теперь есть только Кевин и я. Вряд ли нас можно назвать большим кланом.

Взгляд Марисы сделался серьезным, и широко раскрытыми янтарными глазами она взглянула на Дункана.

— Если бы ты стал священником, то только Кевин мог бы жениться и произвести на свет сыновей, — прошептала она. — О, Дункан… Ты твердо уверен, что не пожалеешь об этом?

Он сел, сжимая ее в объятиях. Лицо его сделалось серьезным.

— Я уже говорил тебе, Мариса, что и без того сомневался, ступаю ли я на правильный путь, пожелав принять сан священника. Это было еще до нашей встречи с тобой. В конце концов, ведь законы Церкви запрещают рукоположение Дерини… даже если призвание очень сильное. И даже если эти законы несправедливы, все равно я был бы неправ, нарушая их. В общем, кесарю кесарево… так, наверное.

— А если бы мы все же не встретились? — продолжала она настаивать, положив голову ему на плечо. — Что тогда? Нарушил бы ты закон или все же почтил кесаря?

Дункан улыбнулся столь обтекаемой формулировке.

— Наверное, все же решился бы нарушить, — признал он. — Трудно сказать в точности, когда я впервые ощутил это, но, кажется, призвание было со мной всегда. Одному Господу известно, сколько Дерини за эти годы нарушили закон и сохранили свою тайну… И лишь один Бог может сказать, совершили ли они грех, сделав это. Церковь, конечно, именно так и считает, и они многих из нас сожгли за то, что мы думали иначе. Но теперь ты здесь, и мы скоро поженимся, так что я больше не боюсь согрешить.

— А ты думаешь, они бы тебя обнаружили… епископы и все прочие?

Он пожал плечами.

— Кто знает? Такие вещи нельзя скрывать до конца жизни. По крайней мере, мне так кажется. Если у тебя есть сила и возможность что-то изменить, то очень трудно стоять в стороне и делать вид, что ничего не происходит. Так что, возможно, таким способом Господь пытается мне указать, что еще не пришло время для Дерини занять свое место в лоне Церкви.

С тяжким вздохом Дункан вспомнил о тех чувствах, что испытывал во время мессы, когда наблюдал за отцом Лорканом и отцом Ансельмом, творившими ежедневное чудо превращения самых простых мирских вещей в Божественные вместилища Его воли и присутствия. Он так надеялся, что и сам однажды сможет пропустить сквозь себя этот священный божественный свет… и самому стать ближе к Господу.

— Рано или поздно мы отыщем ответ, — промолвил он больше для самого себя, нежели для Марисы. — Я в этом твердо убежден.