Джордж Мартин - Буря мечей

В конце концов Сансу подвели к высохшей, белоголовой, похожей на куклу старушке, сидящей во главе стола.

— Имею честь представить вам мою бабушку леди Оленну, вдову лорда Лютора Тирелла, память о котором всегда живет в наших сердцах.

От старушки пахло розовой водой. Какая она маленькая, подумала Санса, и совсем непохоже, что у нее колючий нрав.

— Поцелуй меня, дитятко. — Леди Оленна взяла руку Сансы своей, мягкой и покрытой коричневыми пятнами. — Ты очень добра, что согласилась поужинать со мной и моим курятником.

Санса послушно поцеловала ее в щеку.

— Это вы проявили доброту, пригласив меня, миледи.

— Я знавала твоего деда, лорда Рикарда, хотя и не слишком близко.

— Он умер еще до моего рождения.

— Я знаю, дитя. Говорят, и твой дед Талли тоже при смерти. Лорд Хостер — тебе ведь сказали об этом? Что ж, он уже старик, хотя и не так стар, как я. Но в конце концов ночь настает для всех нас, а для некоторых слишком скоро. Ты почувствовала это сильнее многих других, бедное дитя. На твою долю пришлось много горя. Мы все скорбим о твоих утратах.

— А меня глубоко опечалила весть о смерти лорда Ренли. Он был настоящим рыцарем.

— Я признательна вам за сочувствие, — сказала Маргери, а леди Оленна фыркнула.

— О да, рыцарь, и любезник, и большой чистюля. Мылся без конца, умел одеваться и улыбаться и почему-то думал, что все это делает его королем. У Баратеонов вечно странные мысли в голове — это, наверно, от таргариеновской крови. Меня хотели когда-то выдать за Таргариена, но я это мигом пресекла.

— Ренли был отважен и добр, бабушка, — сказала Маргери. — Отец любил его и Лорас тоже.

— Лорас молод. Он хорошо умеет вышибать людей палкой из седла, но это еще не делает его умным. Что до твоего отца, то жаль, что я не крестьянка и у меня нет большой поварешки — авось я вбила бы немного разума ему в голову.

— Матушка, — с укором молвила леди Алерия.

— Не надо говорить со мной таким тоном, Алерия, и не называй меня матушкой. Если бы я родила тебя на свет, я бы об этом помнила, но меня следует винить только за твоего мужа, лорда-олуха Хайгарденского.

— Бабушка, выбирайте слова, — взмолилась Маргери. — Что Санса о нас подумает?

— Подумает, что мы не лишены рассудка — по крайней мере одна из нас. Я говорила им, что это измена, — продолжала старушка, обращаясь к Сансе, — ведь у Роберта двое сыновей, и у Ренли есть старший брат — как он может претендовать на этот ужасный Железный Трон? А сын мне — ш-ш, разве вы не хотите, чтобы ваша душечка стала королевой? Вы, Старки, когда-то были королями, и Аррены тоже, и Ланнистеры, и даже Баратеоны, по женской линии, но Тиреллы выше стюардов не поднимались, пока Эйегон Завоеватель не испек законного короля Претора на Огненном Поле. Даже наши права на Хайгарден, надо признаться, не бесспорны, как всегда заявляли эти страшилы, Флоренты. Какая разница, спросишь ты, — и верно, никакой, разве что для таких олухов, как мой сын. Мысль о том, что его внук может когда-нибудь усесться на Железный Трон, заставляет его пыжиться, словно… как бишь ее? Маргери, ты у нас умница — скажи своей выжившей из ума бабке, как называется та рыба с Летних островов, которая раздувается вдесятеро против своей величины, если ее тронуть.

— Дутая рыба, бабушка.

— Ну еще бы. У этих островитян нет никакого воображения. Моему сыну следовало бы взять своей эмблемой эту дутую рыбу. Увенчал бы ее короной, как Баратеоны своего оленя, — возможно, это осчастливило бы его. По мне, так нам надо было держаться подальше от всей этой кровавой каши, но когда корову уже подоили, сливки обратно в вымя не вернешь. Как только лорд Дутая Рыба надел эту корону на голову Ренли, мы увязли по уши, и теперь приходится выбираться. А ты что на это скажешь, Санса?

Санса открыла рот и закрыла опять, сама себя чувствуя дутой рыбой.

— Тиреллы ведут свой род от Гарта Зеленой Руки, — только и пришло ей в голову.

Королева Шипов снова фыркнула.

— Так же, как Флоренты, Рованы, Окхарты и половина других южных домов. Гарт бросал свое семя в плодородную почву. Думаю, у него не только руки были зеленые.

— Санса, — вмешалась леди Алерия, — вы, должно быть, проголодались. Не хотите ли отведать свинины и лимонных пирожных?

— Лимонные пирожные — мои любимые, — призналась Санса.

— Нам так и сказали. — Леди Оленна, видимо, не собиралась позволять заткнуть себе рот. — Этот Варис, кажется, полагает, что мы должны быть благодарны ему за сведения, которые он доставляет. Никогда не могла понять, зачем существуют евнухи. Если взять мужчину и отрезать все полезное, что получится? Алерия, прикажи подавать еду — голодом ты нас, что ли, уморить хочешь? Садись рядом со мной, Санса.

Со мной куда менее скучно, чем с ними со всеми. Надеюсь, дураки тебе по душе?

Санса расправила юбки и села.

— Дураки, миледи? Вы имеете в виду шутов?

— Ну да — а ты думала, о ком я? О моем сыне? Или об этих прелестных дамах? Нет, не красней — от этого ты со своими волосами становишься похожа на гранат. Все мужчины, по правде говоря, дураки, но шуты забавнее тех, кто носит короны. Маргери, дитя мое, позови Маслобоя — посмотрим, не заставит ли он леди Сансу улыбнуться. А вы все садитесь — или я каждый шаг должна вам подсказывать? Санса может подумать, что мою внучку окружают одни овцы.

Маслобой явился еще до того, как начали подавать, весь в зеленых и желтых перьях и с пышным гребнем на голове. Невероятно толстый, с трех лунатиков величиной, он вкатился в зал колесом, прыгнул на стол и положил прямо перед Сансой огромнейшее яйцо.

— Разбейте его, миледи. — Санса разбила, и из яйца выскочила целая дюжина цыплят, которые разбежались во все стороны. — Держи их! — завопил Маслобой. Маленькая леди Бульвер схватила одного и подала ему, а шут запрокинул голову, разинул свой огромный рот и запихнул туда цыпленка целиком. Потом он рыгнул, и из носа у него полетели желтые перышки. Леди Бульвер расплакалась, но ее слезы тут же сменились восторженным визгом: цыпленок вылез из рукава ее платья и побежал по руке.

Слуги внесли суп с зеленым луком и грибами, Маслобой начал жонглировать, а леди Оленна, поставив локти на стол, подалась к Сансе.

— Ты ведь знаешь моего сына? Лорда Дутую Рыбу из Хайгардена?

— Он великий лорд, — учтиво ответила Санса.

— Великий олух. И отец его, мой муж, покойный лорд Лютор, тоже был олухом. О, я любила его, пойми меня правильно. Он был добрый и в постели неплох, но все равно дурак набитый. Умудрился свалиться с утеса вместе с конем во время соколиной охоты. Говорят, смотрел только на небо и не видел, куда конь его несет. А теперь мой олух-сын делает то же самое, только вместо коня под ним лев. Взобраться на льва легко, а вот попробуй с него слезть. Я его предупреждала, а он только ухмыляется. Если у тебя будет сын, Санса, бей его почаще, чтобы научился тебя слушаться. У меня он единственный мальчик, и я его почти совсем не била, вот он и слушает больше Маслобоя, чем меня. Я говорю ему, что лев — это не котенок, а он мне все «ш-ш» да «ш-ш». Слишком уж много шиканья в этом государстве, если хотите знать. Все эти короли поступили бы гораздо умнее, если бы отложили свои мечи и прислушались к своим матерям.