Величие (СИ) - Хай Алекс

И я даже знал, к кому следовало обратиться. Других вариантов у меня не было.

Гавриил Петрович Бестужев снимал небольшие апартаменты в крайне фешенебельной части Центра. Прямо на Фурштатской, где обитали и высокоранговые чиновники, и послы, и отпрыски знатных родов.

С учетом обстановки идти туда и представляться графом Соколовым для меня было самоубийством. Поэтому при помощи Горького и Ани я разжился несколькими блокирующими фон артефактами и формой пешего курьера.

Удивительно, каким невидимкой становишься, надевая комбинезон с логотипом транспортной компании и фирменную кепку. Люди словно смотрят сквозь тебя. Видят не человека, а функцию. Уборщики, курьеры, водители — люди без лица, без имени. Вхожие почти всюду, но незаметные.

Одна брендированная посылка в руках, как оказалось, могла открыть иные двери не хуже отмычки медвежатника.

— Добрый день, сударыня, — я широко улыбнулся консьержке. — Служба доставки «Сивка-бурка». Конверт под роспись для господина Бестужева.

Классическая пенсионерка в толстых очках отложила вязание и уставилась на меня сквозь стекло.

— Передавайте в окошко, сударь. И оставьте запись в книге визитов.

Я сделал вид, что сверился с записями на планшетке.

— О, сударыня, боюсь, здесь имеет место особая доставка. Посылка с объявленной ценностью, класс «люкс». Обычно такими отправляют особо ценные документы, а порой и ассигнации… Боюсь, я не имею права передавать пакет в третьи руки.

— Юноша, — дама приспустила очки на нос и уставилась на меня взглядом суровой учительницы начальных классов. — Я на этом месте восемь лет, и ни единой жалобы от жильцов. А до этого, да будет вам известно, работала секретарем у самого…

Я прижал пакет к груди.

— Ценю и уважаю, сударыня. Однако же вам доставку не передам! Если нужно, буду дожидаться получателя вот здесь. Прямо на этом месте! Дома ли господин Бестужев?

Консьержка взглянула на часы.

— Разумеется, нет. Человек же работает!

— Тогда буду ждать, — пожал плечами я. — Здесь такая объявленная ценность, что, случись что, мои внуки будут выплачивать страховку.

Вероятно, дама оценила мое упорство.

— Знаете, молодой человек… Без жильца внутрь я вас тоже не пущу. Однако у меня есть номер его рабочего кабинета и секретаря. Могу связаться и уточнить, во сколько Гавриил Петрович планирует вернуться домой. Что вам зря ждать? Может пока другие заказы развезете…

— Буду вам несказанно признателен, — улыбнулся я любезнейшей из улыбок.

Консьержка захлопнула окошко, набрала номер и, кратко переговорив, повесила трубку.

— Сегодня вам повезло, юноша. Гавриил Петрович прибудет примерно через четверть часа.

— Вы — моя спасительница, сударыня!

— Присядьте пока здесь, в холле.

Дама вернулась к вязанию, однако то и дело поглядывала на меня взглядом истинного цербера. Внешность она мою запомнила, но как опишет? В форме, в кепке, молодой человек приятной наружности и с не менее приятными манерами. Не было во мне ничего приметного — просто благообразная рожа. Удобно.

Едва Бестужев появился в стеклянных дверях, я вскочил с пакетом наготове.

— Гавриил Петрович! — позвала женщина. — Вот почтальон, о котором я говорила.

Бестужев скользнул по мне внимательным взглядом и, разумеется, мгновенно узнал.

— Посылка особо ценная, господин. Потребуется заполнить бумаги, — сказал я, кивая в сторону лестницы.

Старый коллега безупречно мне подыграл.

— Конечно, идемте наверх. Нужно сперва проверить целостность пакета. Я уже заждался, если честно. Говорили, привезут вчера…

— Небольшая накладочка, от лица компании приносим извинения. Сами понимаете, фуры стоят на границе города…

Мы наконец-то прошли сквозь турникет и, едва завернули за угол к лестнице, Бестужев припечатал меня к стене.

— Ты что творишь, Соколов? — прошипел он.

— Меня ищут. Как иначе к вам попасть инкогнито? — шепнул я.

— Наверх. Бегом!

Бестужев занервничал. Если бы не блокирующие фон артефакты, я бы наверняка почувствовал его страх и напряжение, но сейчас приходилось читать по лицу. Едва он захлопнул входную дверь квартиры и запер ее сразу на три замка, мы оба с облегчением выдохнули.

— У тебя мало времени. Минут десять. Иначе Аркадьевна зачнет задавать вопросы. Она раньше в Конторе работала, и у нее хобби писать доносы. Так что говори в темпе, Михаил.

— Хорошо, начну с важного, — кивнул я. — Мой друг Воронцов сжег мой дом, убил отца и бабушку и похитил мою сестру. Он служит Великой княгине, которая путем цепочки запутанных интриг устранила всех возможных наследников императорской семьи и явно планирует сконцентрировать власть в своих руках. Государь с супругой и дочерями были живы, когда я видел их в последний раз в Константинополе. Юсупов и Радамант работали на Великую княгиню, и обе организации — ее творение. Достаточно интересная выжимка?

Бестужев слушал меня, даже не моргая. На суровом лице не отразилось ни единой эмоции — у ищеек с этим вообще было туговато.

— Предположим, кое-что мне уже передали из Константинополя.

— Через Любань?

— Через Любань, — ответил Бестужев. — Я знаю, что Корф тебя послал.

— Как мы можем друг другу доверять, Гавриил Петрович? — севшим голосом спросил я. — Почему я должен вам верить? Вы можете хоть чем-то доказать, что не перешли на ее сторону?

Бестужев тихо усмехнулся и прислонился к стене.

— Тот же вопрос могу задать и тебе. Но я тебе верю, Соколов. Знаю, что случилось с твоими. Знаю, что Воронцов стал адъютантом Ксении Константиновны — я все же нахожусь здесь подольше твоего. Но раз ты здесь, значит, клятве не изменил. А я… Слово дворянина, что служу государю Алексею Константиновичу и отдам жизнь за него и его детей. Не знаю, что еще могу сказать, Соколов. Доверие — это всегда риск. И я рискую собственной головой, приняв тебя у себя дома.

Я не был уверен, что этого было достаточно, но Слово дворянина для меня значило многое. Что бы там ни говорили о моих блоках и формировании определенного типа личности, но обещание есть обещание.

— Я вам верю, — вздохнул я. — Больше все равно некуда было идти. Мне нужна помощь.

— Говори, какая.

Я быстро рассказал про потерю силы и идею связать себя с конфискованными Осколками. Бестужев внимательно меня выслушал.

— Этим занимается особая служба. Туда не брали дознавателей из Управления Корфа. Понятно, почему — Макарыч точно не стал бы плясать под дудку заговорщицы. Так что нас в это не пускают. Но я могу попробовать разузнать. Нужно пару дней.

— Спасибо.

— Послезавтра жди меня у Домика Петра на набережной, недалеко от Нахимовского училища, — дознаватель открыл небольшой шкафчик, взял оттуда связку ключей и бросил мне. — Отсидись пока там. Адрес на бирке.

— Это что?

— Это свободная квартира. Вроде той, где вы с Денисовым встречались с шефом перед отъездом. Там тихо. А теперь уходи, — он забрал у меня пакет. — Отсюда дуй сразу туда. Не светись и по городу лишний раз не разгуливай.

Я вышел обратно на Фурштатскую. На всякий случай осторожно оглянулся, направился в противоположную сторону и чуть попетлял по дворам, проверяя, не было ли за мной слежки. Глухо. Хорошо, хоть сейчас можно было выдохнуть.

«Здравствуй, Миша».

Я вздрогнул от внезапно установившейся ментальной связи. Успел немного привыкнуть к тому, что в моей голове звучал лишь один голос.

Воронцов. После всего, что он сделал, Сереге еще хватило наглости со мной связаться.

Я тут же свернул к Таврическому саду — в этот час там было полно народу — студенты, мамаши с детьми и прочие праздно шатающиеся. Я надеялся затеряться среди них, если засвечусь на артефактах.

«Спокойно, Михаил. Я буду краток — ищейки не успеют тебя засечь».

Успокоил, блин! Хотелось послать его самыми грубыми выражениями, но я усилием воли заставил себя сдержаться. У него моя сестра. До тех пор, пока она у него, я не должен делать резких движений. А потом… Потом расквитаюсь по всей стоимости.