Расколотый Мир - Гилман Феликс
— На работу в госпиталь.
— Богоугодное занятие, дорогая. Богоугодное. Что за госпиталь?
— Дом Скорби, тут недалеко...
— Да... — Монашки покачали головами. — Этот всем известен. Говорят, за ним присматривает какой-то демон. Будьте осторожны, помните: здешние демоны — не от Бога.
— Кажется, здесь поклоняются Локомотивам?
— Так и есть.
— Как-то мне это не нравится. Так и чувствую, что за мной следят, сестра. Следят повсюду, куда бы я ни пошла.
— Следят. Они всегда следят, дорогая. К этому просто надо привыкнуть. На каждого пассажира заведено дело. Все на своем месте. К счастью, их не слишком заботят люди. Постарайтесь выглядеть безобидной.
— Я врач. Что может быть безобиднее? Но они со всеми обращаются как с преступниками. Постоянно спрашивают, куда я еду, что делаю, кто я, какова цель поездки, словно все мои слова—ложь...
— Вы уехали далеко от дома. Позвольте спросить: зачем вы здесь, доктор?
Перекрывая обычный шум автокаров и кранов, с улицы раздались крики толпы, а громкоговорители в коридорах возвестили об очередной победе над Стволами в Барониях Дельты, и Лив так и не смогла придумать, что ответить. Просто не знала, как следует отвечать на этот вопрос. Но толстая маленькая монашка продолжала бесстрастно улыбаться, и Лив произнесла;
— Ах...
Вторая монахиня коснулась ее плеча:
— Ох, дорогая! — Она указала на коридор за стеклянными дверями. — Не ваш ли это большой слуга? Похоже, он попал в беду.
Это действительно был Магфрид. Он стоял снаружи, окруженный полудюжиной наседавших на него линейных, и кричал. Лив побежала, и ее каблучки зацокали по полу вестибюля. Нельзя было оставлять его там одного. Он не понимает, зачем нужно отвечать на вопросы или показывать документы. Эти линейные инстинктивно невзлюбили его, такого огромного и ущербного, думала Лив. Если бы не шум и не нервозность, она бы не выпустила его из виду.
Лив налегла на медленно вращающуюся дверь и закричала:
— Стойте! Прошу вас! Подождите!
И в этот миг Магфрид размахнулся и ударом кулака отправил одного из линейных в полет. Тут же заверещали свистки, и откуда ни возьмись набежало еще несколько дюжин «черных мундиров».
11. РАССЛЕДУЕТ МЛАДШИМ СМОТРЯЩИМ ЛАУРИ: КЛОАН ПОСЛЕ ПОЖАРА
Лаури отследил телеграфные донесения, поступавшие от тайных агентов из Гринбэнка, Клоана, Гузнэка, Фэйрсмита, Край-Света. Ничего интересного. Узнал множество подробностей о каждом городском попрошайке или заезжем купце. Разведал, чем занимается персонал Дома Скорби: рыщет по свету, собирает раненых, безумцев и умирающих и доставляет в госпиталь гнить, словно страдания несчастных — ценное топливо, которое можно продать, или пища для голодного Духа Дома Скорби... Но так и не нашел ничего полезного. Никаких признаков врага.
Передовой лагерь ждал, не понимая, как действовать дальше. До Лаури дошли слухи о том, что проводник Бэнкс написал в госпиталь, требуя, чтобы силам Линии предоставили полный доступ на территорию Дома Скорби, в ответ на что ему недвусмысленно пожелали сдохнуть. Тогда Лаури вручил Бэнксу меморандум, в котором призывал перейти к полномасштабной осаде госпиталя.
Младший смотрящий первого ранга Морнингсайд оказался против — насколько понимал Лаури, чисто из личной к нему неприязни. Бэнкс колебался. Он сказал Лаури:
— Поспешные действия хуже бездействия. Незачем спешить. Мы не имеем права на ошибку.
— Но, сэр, агенты не будут ждать. Они...
— Не заставляйте меня доносить на вас, Лаури.
Лаури отправил телеграмму со своим предложением в Кингстон. Ответа не последовало.
На всякий случай он телеграфировал в Кингстон и Ангелус, запросив список всех пассажиров Линии, направлявшихся на запад и заявивших о своем намерении посетить госпиталь. К его радости, всего пару часов спустя он получил в ответ длинный перечень имен и пунктов назначения: мистер Джозеф Д’Авиньон Третий, финансист, транзитом из Харроу-Кросса, направляется в Гринбэнк по делам; преподобный Эд Кирни, миссионер Улыбчивых; доктор Лисвет Альверхайзен, транзитом из Глорианы...
Лаури телеграфировал на станции точные инструкции того, как поступить с каждым пассажиром.
Подождал, надеясь получить в ответ похвалу за сообразительность.
Но вскоре один из стрелочников, рядовой первого класса Портис, заметил, что телеграф в Клоане подозрительно долго молчит.
— Твою же мать! — выругался Лаури.
Через несколько часов Клоан уже просто кишел линейными. Над городом, взбивая пепел, кружили, словно стервятники, два птицелета. Территорию охраняли люди Морнингсайда. В кабинет мэра Лаури ворвался без предупреждения и выпалил:
— Примите наши соболезнования в связи с произошедшей трагедией. Надеемся, вы окажете нам полное содействие.
Мэр Клоана отличался недюжинной силой, но только не большим умом. Он был главным землевладельцем города, хозяином гостиницы, юристом, судьей и проповедником. С обязанностями последнего он справлялся из рук вон плохо.
Население Клоана принадлежало к Улыбчивым. То была самая многочисленная и стойкая из всех сект, распространенных в небольших городах. Сторонники ее стремились к самосовершенствованию, уверяли в необходимости веры в собственные силы и жили по принципу «помоги себе сам». Лаури считал такие взгляды в лучшем случае чепухой, в худшем — богохульством и проявлением гордыни. Он представлял, как мэр, этот олух-здоровяк, понукаемый строптивой женой, каждые несколько месяцев выставляет себя на посмешище, собирая Кружок Самосовершенствования под своим руководством. Человек с сильным рукопожатием и обаятельной улыбкой мог здесь много чего достичь; в землях же Линии мэра сочли бы простофилей, которому даже уголь грести не доверишь.
Всех, кто не принадлежал к рядам Линии, Лаури в принципе ценил невысоко, но именно о мэре его мнение было особенно доблестным.
Лаури ничего не сказал. Он просто смотрел на сидевшего за столом напротив него непокорного болвана, даже позволил мэру повторить:
— Как я уже сказал, мы не находимся под вашей юрисдикцией, мистер Лаури. На нашу долю и так выпало достаточно страданий.
Лаури позволил идиоту начать эту чертову фразу в третий раз, а затем прервал его: наклонился вперед в кресле, щелкнул пальцами и сказал:
— Начальство считает, что в вашем прекрасном городке укрывается злодей. Человек Стволов. Такого их мнение, господин мэр. Когда дело доходит до нас, они не делают различий. Я говорил им, что в Клоане такого случиться не может, что этот человек просто оказался в городе проездом. Но они скептики, господин мэр. Если позволите провести небольшое расследование, возможно, мы сможем найти то, что уладит дело. Вы не считаете, что это было бы к лучшему?
Голубые глаза мэра дернулись. С толстой шеей, загорелый, он был вдвое крупнее худосочного бледного очкарика Лаури, но тушевался под суровым взглядом его светло-серых глаз.
Причина этого крылась не в самом Лаури — испытав гордыню, он быстро напомнил себе о том, что она неуместна. Дело в том, что стояло за его спиной. А за спиной его стояла сама Судьба.
По меркам маленьких городов Западного Края, мэр был важным человеком со связями — заключал крупные сделки, подписывал важные документы. Но все это однажды будет погребено под весом того, что стояло за спиной Лаури. И все присутствовавшие в маленьком кабинете это понимали.
Чтобы чем-то занять руки, мэр принялся перемещать по столу нож для бумаг. Через открытые окна в комнату залетали мухи; пахло горелым деревом.
На стенах висели головы местных паршивых зверей. Шерсть их вылиняла, они привлекали мух. О да, Лаури знал людей, подобных мэру. Жить бы такому типу в хижине посреди прерий, рыбачить полупьяным да властвовать над зверьем. Он не создан для того, чтобы сидеть в кабинете и пытаться думать. Но именно эгим он занимался, а приказы начальства не позволяли Лаури проявлять к таким неудачникам жалость.
