Александра Руда - Ола и Отто 1

Мы с Рави смотрели на Магистра взглядами преданных собак.

— И если бы не вмешательство его, — Ромон указал на развалившегося в кресле Иргу, — то ваши родители получили в подарок аккуратно перевязанные косточки.

— Да вы просто эстет! — восхитился Отто. Остальные преданно закивали.

— Молчать! — разъярился магистр. — Вы несознательные, не зрелые, не думающие о других…

— Нам стыдно, — призналась я.

— Но мы раскаялись, — вставил Отто, поглаживая сломанную правую руку.

— Мы так раскаялись, что дальше некуда, — подтвердила Рави, баюкая сломанную левую руку и бросая взгляды в сторону костыля. От магистра защищаться решила, что ли?

— Простите нас! — взвыла я, бухаясь на колени. Быстро посмотрев на Иргу, я убедилась, что он наслаждается спектаклем. Не ему же будут подписывать отчет о практике!

— Э-э-э, ну… — попятился от меня Ромон.

Исцарапанная и стукнутая о дерево спина отозвалась такой болью, что я залилась настоящими слезами:

— Простите нас…

— Девочка, девочка, да я и не злюсь вовсе. И я просто хотел вас пожурить за самонадеянность, — лепетал Ромон. Да, нет у него практики общения со студентами! Беф бы выпихал меня из кабинета взашей, и еще бы пинка понаддал.

— А наши отчеты по практике, — решил развивать успех Отто, протягивая к магистру в мольбе руки. Гипс перевесил и полугном чуть не упал со стула.

— Я все отлично подпишу… Просто мне не хотелось вас терять… Вы хорошие ребята… — Магистр ретировался.

Мы победно переглянулись.

Ирга зааплодировал и поднялся.

— Ола, Отто, завтра мы едем в Университет. Так что я бы поторопился с написанием отчета.

— За что я левша? — спросил у меня лучший друг, застряв на третьей странице отчета.

— Это чтобы у нас равноправие было, — охотно объяснила я. — Так бы ты отмазался от отчета, а теперь вместе пишем.

— Почему Ван кинулся к инферну? Ведь он мог обстрелять его из окна?

— Пойди спроси, — Отто поймал вдохновение, поэтому не хотел отвлекаться на разговоры.

Я поднялась в комнату к Вану и задала вопрос.

— Потому что я люблю ее, — просто ответил он. — Ее спасение требовалось немедленно.

— Так значит, ты был готов пожертвовать ради нее жизнью?

— Она — моя жизнь. Поэтому я не жертвовал своей жизнью, я ее спасал.

Я побежала разыскивать Иргу. Он обнаружился во дворе, где подставлял свои бледные телеса солнышку.

— Ты приехал, чтобы спасти меня?

— Нет, — зевнул некромант. — Мне приказ был дан с работы попробовать упокоить инферна. Магистр Ромон давно этого требует. Вот я и приехал. Просто так получилось, что я попал на момент вашего славного поражения.

— Да-а-а?

— Ничего личного. Отойди, ты мне солнце закрываешь.

Весь путь домой я дулась, но на Иргу это не действовало — он спал все два дня. Я тоже спала, но меньше, чтобы иметь возможность подуться. Отто пребывал в превосходном расположении духа, перед уездом он извинился перед столичными ребятами за свое поведение, признав, что «вы в общем-то не плохие, но ваша академия все равно ущемляет права…». Я попрощалась с ними очень тепло.

… Я валялась на кровати. Через пару дней, когда поставят зачет по практике, можно было ехать домой к родителям. А можно было и не ехать, а гулять целыми днями, не отвлекаясь на учебу. Спина зажила, лето радовало превосходной погодой.

— Ты идешь со мной? — в мою комнату ввалился лучший друг.

— Мне лениво.

— Да ты даже не знаешь куда.

— Мне все равно лениво.

— Иргу городской голова награждает.

— Видеть его физиономию не могу, — оживилась я.

— Да кому голова нравится? Но Иргу поздравить надо!

— Я про Иргу говорила. Он…

Отто не слушал:

— Его награждают за рекорд скорости на расстоянии Чистяково — Форбиттеновские башни.

— Да ну?

— Это значит, дорогая, что, как только он получил приказ — не получил, а выбил его из начальства, то несся в башни, поставив рекорд скорости.

Я не отреагировала.

— Ты что, совсем ничего не понимаешь? — рассердился Отто. — Годами, нет, веками тянулось дело с инферном. Тебя не настораживает, что именно Ирга и именно тогда, когда мы там были, получил назначение на уничтожение?

— Ну…

— Не ну! Как только он узнал истории про инферна, сразу озаботился тем, как попасть в башни. А как только получил приказ, то постарался побыстрее добраться до объекта своего воздыхания.

— Инферна?

— Тебя! — рявкнул Отто. — Он так боялся, что ты попадешься к инферну в лапы, что даже домой за вещами не заезжал!

— А ловко он с ним управился.

— Ирга занимался проблемой уничтожения инферна с момента твоего выезда на практику, — ласково и медленно, как младенцу, повторил полугном.

— Хорошо, хорошо, не надо на меня давить. Я иду с тобой.

В студгородке царила тишина. Народ разъехался на практику и по домам. А те, кто остался, днем отсыпались от ночных гулянок.

— Почему он мне не сказал, что это ради меня? Почему он сказал, что это только по приказу сверху? «Ничего личного» — вот как он сказал.

— А ты бы оценила? — Отто, прижмурившись от удовольствия, ел абрикосы, усевая наш путь косточками.

Я покосилась на его большую сумку:

— Конечно, оценила. Так приятно, когда кто-то ради тебя что-то такое делает.

— Ты не поняла, — промямлил полугном с полным ртом. Сок потек по бороде, я дала ему платок и заметила:

— Вот до чего жадность доводит.

— Не доводит. У меня всего одна рука и та занята абрикосами. Тебе их предложить нечем.

— Неразрешимая задача!

— Ладно. Так вот, ты не поняла, — сказал Отто, протягивая мне сумку. — Ты бы оценила это как поступок Ирги по отношению к тебе. Именно Ирги именно ради тебя. Типа: Ирга очередной раз доказал свои крепкие чувства по отношению ко мне, бестолковой и тупоголовой девице.

— Он мне о чувствах ничего не сказал.

— Он не говорит, а делает, а это куда лучше.

— И я не тупоголовая.

— Именно такая, когда дело доходит до отношений.

Я остановилась, уперла руки в боки и твердо сказала:

— Отто, до тех пор пока Ирга не упадет передо мной на колени с признанием в любви до гроба и дальше, я в это не поверю.

— Разговор обо мне? — раздалось сзади.

Я заскрипела зубами.

— Ой, — сказал Отто тоненьким голосом.

Мне стало интересно, и я повернулась.

— Ой.

Ирга изменил своему привычному облику — высоким сапогам на шнуровке, кожаным штанам и черной рубашке. Он был в элегантных коричневых брюках и белой (!) рубашке. Длинная челка, обычно спадавшая на глаза, зачесана и уложена с помощью геля. Обнаружился вдруг высокий лоб. Голубые глаза не выглядывали теперь ехидно, а смотрели весело и задорно.

— Ты это… — сказал полугном.

— Я уже все получил — бляху на стенку вешать и пять золотых, что, как по мне, куда существеннее. Попросил голову не делать официального мероприятия, чтобы меня потом как курьера не использовали. Я же все-таки некромант.

— По тебе не скажешь, — сообщила я, облизывая липкие от сока пальцы.

Ирга проследил за этим взглядом и сказал:

— Так я что, перед тобой на колени пасть должен?

— А что, есть что сказать?

— Конечно, есть.

— Правда? — я почувствовала, как ушам стало горячо. У Отто отвисла челюсть, сок опять потек по бороде, но он этого не замечал — смотрел на некроманта выпученными глазами.

— Да! — радостно сказал Ирга. — Положить тебя себе на колени и по заднице хворостиной: не лезь инферну в лапы, не лезь инферну в лапы.

Горячо стало уже и щекам, и, размахиваясь для оплеухи, я услышали как смеется Отто.

11. Страдания по фигуре

Ола пытается похудеть, а также заняться культурным развитием

Иногда — ладно, буду откровенной — часто так хочется быть очень красивой. Ловить на себе восхищенные взгляды. Слышать, как вслед присвистывают мужчины. Ощущать зависть женского пола. Ах, как же повезло в жизни красавицам!

Острое желание приукрасить свою ничем не примечательную внешность достигло апогея во время пребывания на концерте для высокопоставленных гостей, с которых наш Ректор намеревался вытянуть пору-тройку сотен (а при удаче и тысяч) золотых на нужды Университета. Самые популярные и талантливые студенты демонстрировали на сцене свое искусство, а студенты попроще, которым не удалось отвертеться от присутствия на концерте, тоскливо изображали из себя благовоспитанных и квалифицированных будущих магов, которым можно доверить выполнение любого дела.

Мы с Отто старательно хлопали после каждого номера, хотя изящные танцы похожих на нимф и фей местных красавиц вызывали у меня острое чувство неполноценности, а демонстрация силы и умений добрых молодцев заставляли захлебнуться от зависти к тем, кому эти молодцы улыбаются в свободное от учебы время.