Руслан Михайлов - Изгой 4: Ледяное проклятье
Дождавшись кивка, я перевел взгляд на второго ниргала:
— С этого момента тебя зовут — Шрам. Кивни, если понял.
Ниргал утвердительно наклонил голову, но сколько я не всматривался в его глаза с неестественно расширенными зрачками, в них ничего не мелькнуло — не было ни радости от получения имени, ни недовольства. Ничего. Сама бесстрастность.
Вздохнув, я велел обоим:
— Идите поешьте перед дорогой. Вещи соберете потом, перед тем как свернем лагерь.
Синхронный кивок и мерно переставляя ноги ниргалы тяжело зашагали к костру, где Тикса уже налаживал сварившуюся кашу в миски.
Проводив их взглядом, я вернулся к своим незавершенным делам с доспехами. Шагнув к лежащему на шкуре шлему я со скрипом сочленений нагнулся и едва не ткнулся головой в землю. Проклятье. Придется привыкать не только к чудовищной массе доспехов, но и к заметно изменившемуся центру тяжести. Неловко подцепив шлем я выпрямился, ладонью стряхнул с него налипший снег и мгновение посмотрев в темные смотровые щели, надел его на голову. По моей просьбе, с тыльной стороны нижний край шлема был немного выгнут наружу. Таким образом получилась небольшая щель между шлемом и доспехами, в которую легко поместились уходящие к моей шее ледяные щупальца. Даже в доспехах я не расставался со словно приросшим ко мне куском ограненного горного хрусталя. Вернее — живущий своей непонятной жизнью кристалл не желал со мной расставаться.
Взглянув на вмиг потемневший мир через бойницы смотровых щелей, я невесело улыбнулся и с шелестящим свистом выдохнув, глухо произнес внезапно всплывшую в мозгу несколько нелепую фразу:
— Да пребудет с тобой сила…
Еще раз усмехнувшись, я тяжело развернулся и направился к костру, вокруг которого расположились мои спутники.
Картинка прямо таки идиллическая — по центру прикрытого одеялом бревна чинно сидел Тикса, по его бокам примостились два ниргала, неумело зажавшие в боевых перчатках миски с парящей кашей. Все бы хорошо, но лишь гном шустро черпал кашу ложкой, а ниргалы уже снимали с пояса свои трубки, а ложки отложили в сторону. Зло выругавшись, я помянул недобрым словом тех, кто покопался в мозгах несчастных воинов и убрал даже такие казалось бы неизживаемые умения как пользование столовыми приборами. Бросить бы их самих в хлев и заставить жрать помои с пола. А еще лучше — освежевать ублюдков заживо, дабы неповадно было людей уродовать.
— Тикса, хватит жрать! — гулко рявкнул я — Не видишь, что по бокам от тебя делается?
Подпрыгнувший от моего рева гном, едва не поперхнулся и с трудом проглотив вставшую в горле комом кашу, укоризненно на меня посмотрел. То есть, посмотрел не на меня, а на непроницаемый взору глухой шлем. Вздохнув, я стащил шлем и уже нормальным голосом сказал:
— Ладно, придется мне этим заняться. Ниргалы! Отложить трубки и взять ложки — так, как их держит Тикса.
Подождав, пока ниргалы не выполнили мой приказ и не зажали между пальцев железные ложки, я велел:
— Тикса, сейчас медленно покажи, как ты зачерпываешь кашу, дуешь на нее и кладешь в рот. Только медленно! Шрам, Мрачный! Посмотрите, что делает Тикса и повторите в точности! И с этих пор питаться будете только так! Давай, Тикса, черпай.
Кивнув, Тикса старательно зачерпнул ложку каши, надув щеки подул на горячую пищу, а затем отправил ложку в рот, медленно прожевал и проглотил. Внимательно смотрящие ниргалы кивнули, протянули руки и зачерпнули полные ложки… из миски гнома, подули, и отправили кашу в рот.
— А-а-а! — как оглашенный завопил гном, прижимая глиняную посудину к груди и едва не плача — Нет! Нет мой миска черпать! Свой, свой офисяный каша кушать!
— Не ори! — рыкнул я — Ниргалы, все правильно, но ешьте из своих мисок. И кивать каждый раз не надо!
— И покласть мне два ложка офисяный каша обратно! Полный два ложка! — встрял гном, топорща бороду.
— Тикса! Не мешай, ничего тебе не станется без двух ложек. Ешь давай, пока каша не остыла.
Обиженно запыхтев, гном сосредоточился на поедании, прикрывая миску локтями от сидящих по бокам ниргалов. Я же внимательно осмотрел методично едящих ниргалов и остался довольным — держали ложки они абсолютно правильно, с глотанием твердой пищи проблем так же не возникло. Все делали правильно. Значит, знания остались в их голове, просто их запрятали так далеко что и не найти, но тело помнило и все делало само. Вот и хорошо.
Спустя час, лагерь был собран и мы тронулись в путь. Лени так и не проснулся, но дышал ровно, бледные щеки порозовели. За его жизнь можно не опасаться.
За нашими спинами догорал погребальный костер с останками третьего ниргала. Шурдов и нежить я сжигать не стал. Много чести будет для этих ублюдков. Просто велел ниргалам порубить тела гоблинов и кости пауков на мелкие куски и оставить диким зверям на поживу. Та же участь постигла и пущенную под нож лошадь. Чтобы трупы не поднялись в виде мертвяков и не пошли по нашему следу. Может это и излишняя предосторожность, но кто его знает. Да и если по нашим следам идет очередной отряд шурдов, то они не смогут воспользоваться готовым материалом и создать еще нескольких отвратных пауков.
Отступление третье.
— Прошло столько дней, а все топчитесь на месте! Неужто его прогнившая душонка оказалась столь стойкой к силе убеждения Создателя нашего Милосердного? Неужто не сумели сломить его сопротивление? Как, может он противиться столь долго?
Рывком отвернувшись от окна, облаченный в богато расшитый золотыми узорами старик сурово взглянул на скромно стоящего у самых дверей отца Ликара и велел:
— Отвечай!
— Лучшие вопрошатели ордена день и ночь проводят в пыточной, ваше святейшество — не поднимая головы ответил священник в простом сером одеянии — Допросы не прекращаются ни на минуту.
— Не допросы и не пыточная, отец Ликар! Келья покаяния и сокровенная беседа во спасение души! — громыхнул голосом старик — Церковь не проводит допросы и не пытает! Мы лишь печемся о спасении их грешных душ и со смиренной молитвой на устах просим раскрыть душу в очистительной исповеди! — нервно поправив висящий на поясе позолоченный деревянный ключ, он вновь вперил в отца Ликара пронзительный взгляд — Не забывай об этом никогда!
— Простите, ваше святейшество — согнулся в поклоне священник — Смиренные молитвы вопрошателей заставляют его кричать и корчиться от боли, но не могут заставить отворить уста. И не потому, что он столь стоек, отнюдь… Просто он не знает ответов на наши вопросы. Хотя, думаю лучше сказать несколько по другому — он знал, но забыл. Его голова пуста как пересохший от засухи колодец.
— Не знает? Как это возможно? Он стоял у истока! Он владел этим богомерзким орудием самого Темного! И он не знает?!
— Он прекрасный ментальный маг, хорошо обученный в Академии и что самое пакостное — в молодости лорд Ван Ферсис участвовал во многих очистительных рейдах ордена Искореняющих Ересь и досконально знает наши методы допр… тексты наших молитв, ваше святейшество. И ему хватило ума подготовиться к такому исходу событий — поставить несокрушимую стену в своем мозгу, препятствующую покаянию.
— Так воспользуйтесь даром другого ментального мага! Нет стен без уязвимого места! Пошатни один кирпич и вся стена обрушится!
— Настолько мощных ментальных магов у нас нет, ваше святейшество — все тем же размеренным и спокойным голосом ответил отец Ликар — Возможно привлечь одного из нескольких наших воистину праведных прихожан из числа магов, но они люди мирские и находятся на имперской службе…
— Нет! — гневно прервал его старик — Ни одно из слов этого грешника не должно покинуть орденских стен! Ты представляешь себе, что может случиться если вся правда о Ильсере выплывет наружу? Хотя… если после успешной беседы с грешником ментальный маг не покинет наших стен… это возможно?
— С помощью Создателя нашего — склонился в поклоне священник, сохраняя бесстрастное выражение лица — Скажем, после беседы, приглашенного мага охватит внезапная хворь и он оставит наш грешный мир. У меня есть на примете подобный человек. Простолюдин, да к тому же весьма многоопытен — служит дознавателем в мирском суде почти полвека. Семьи нет, ведет затворнический образ жизни на окраине, но не без тайного грешка — а значит, у нас есть к нему ключик, что заставит его воспылать истинным рвением и желанием помочь Церкви. Ну а потом… Благословите ли вы меня на это деяние во имя Создателя Милостивого, ваше святейшество?
— Благословляю — после минутного раздумья кивнул старик, тяжело опускаясь в кресло — Когда он сможет прибыть?
— Так быстро, насколько это вообще возможно. Я прослежу за этим.
— Хорошо… Архивы, записи, дневники — что-то должно было уцелеть после пожара в его родовом имении. И эти записи ни в коем случае не должны попасть в чужие руки. Имена посвященных в его дела и могущих иметь косвенное отношение…
