Стивен Эриксон - Увечный бог

  Оглушительный рев загрохотал, заставляя Крухеву отступить.

  Кровь хлынула из глаз Сеток - она соскользнула с ножа, слепо размахивая конечностями. Новый вой прорезал воздух. Темная кровь текла из пасти и носа. Женщина упала спиной на земляные ступени и свернулась, словно ребенок.

  Кругхева шагнула вперед, споткнулась. - Танакалиан! Что ты наделал!?

  Жуткий вой швырнул его наземь, но сейчас он вставал, не выпуская из руки ножа. Лицо его наводило ужас. - Это должен был быть мой день! Не её! Не твой! ЗДЕСЬ Я ГЕРОЙ! Я!!!

  - Танак...

  - Это МОЙ день! МОЙ! - Он бросился на нее.

  Она выставила руку, но покрытое густой кровью лезвие проскочило снизу и сильно ударило, протыкая шею насквозь.

  Кругхева рухнула, попыталась встать на ноги, но развернулась и упала на колено. Она ощущала пульсирующую боль в щеке, в которой застряла рукоять ножа. Рука коснулась кожаной оплетки. Нож сидел крепко; легкие наполнялись кровью. Она открыла рот, но не смогла вдохнуть.

  Танакалиан визжал: - ОНИ ПРОХОДИЛИ ЧЕРЕЗ НЕЕ! Я НЕ МОГ ПОЗВОЛИТЬ! АССЕЙЛ! ОН ЗАБРАЛ БЫ ИХ! ОН МОГ УБИТЬ ИХ!

  Она пыталась встать. Вытащила меч.

  Увидев это, он отскочил. - Я СПАС НАШИХ БОГОВ!

  "Дурак... ты убил одного! Не слышишь, он умирает!" Мир со всех сторон покрывался темнотой. В груди была тяжесть, как будто в легкие ей налили свинца. "Благие Волки! Я не хотела! Подлое убийство! Этот день... такой горький, такой... человеческий". Встав с ревом - кровь текла изо рта - Кругхева пошла к Танакалиану.

  Он смотрел на нее, примерзнув к месту. - Нужно было убрать ее с пути! Не видишь! Ты не...

  Первым взмахом она сломала ему ребра, лезвие прошло в легкое и застряло в грудной кости. Удар поднял Щита над землей, отбросив на три шага вправо.

  Как ни странно, он приземлился на ноги, рассеивая хирургов - текла кровь, бесформенные куски мяса выпадали из широкой раны на боку.

  Кругхева подскочила."Хватит еще на один. Еще на..." Второй взмах снес верхушку головы прямо на уровне глаз. Теменная чаша взлетела над лезвием, упала на сторону, роняя мозг и висящие на стебельках глазные яблоки. Остатки Танакалиана рухнули лицом вперед.

  Она опускалась на колени. Дыхания не было. Мир ревел в черепе.

  Кто-то оказался рядом, хватаясь за еще торчащий в горле нож. Она слабо оттолкнула руку и упала. Лицо прижалось к твердой глине - и там была бороздка шириной едва в палец, прямо под глазами. Она смотрела, как бороздка наполняется кровью.

  "Хотелось... мне хотелось лучшей... лучшей смерти... но разве всем нам... не того же..."

  Череда громоподобных завываний раздалась с позиций Напасти. Их ярость привела коня Брюса в слепую панику. Чуть не сброшенный со спины испуганного, пляшущего скакуна, он все же сумел вставить ноги в стремена, туго натянуть поводья.

  Конь подался назад - но тут же почему-то рванулся к высокому валу форта.

  Он глядел на край огороженной стены, но солдат Напасти там не было, никто не следил, не готовился к его появлению. Он вообще никого не видел.

  Брюс ослабил удила - сражаться с неистовым животным смысла пока не было. Привстал в стременах, когда конь прыгнул на склон. Въезд оказался крутым и неровным, усилия постепенно выжгли из коня страх.

  На вершине вала Брюс замедлил бег коня, резко натянув поводья. Снова встал в стременах, разворачивая скакуна, изучая россыпь обращенных к нему лиц.

  Где Кругхева? Где все офицеры?

  Он увидел, что ближайшие Серые Шлемы - почти прямо внизу, в окопе - готовят пики. Выругавшись, развернул коня так, что задние ноги оказались выше, и послал по склону. Бешеный спуск сопровождали камни и потоки грязи. "Боги, для меня все могло кончиться сейчас!

  Никто не стоит в дозоре? Нет, они смотрели не сюда. Я поймал их неожиданностью... что же случилось в лагере?"

  Он подозревал, что никогда не узнает. Он снова скакал по ровной земле, копыта топтали пыльные следы старой пахоты - впереди и справа летерийские солдаты уже достигли первых укреплений. Позади рот кишели команды тяжелых онагров, поднимая орудия, чтобы стрелять по дуге через спины наступающих.

  Враг тоже начал выпускать залпы длинных болтов с возвышенных укреплений по сторонам. Смертоносные острия глубоко впивались в передние ряды атакующих.

  Его солдаты уже умирают. "Потому что я попросил. Умирают во имя не исполненного желания. Я привел их на смерть.

  Но... почему? Почему они идут? Они не глупее меня. Знают: мой титул ничего не стоит. Это иллюзия. Нет, хуже - это обман. Благородство нельзя надеть, как треклятую драгоценную мантию. Его нельзя купить. Нельзя даже родиться благородным. Та "знать", о которой мы привыкли говорить - лишь насмешка над смыслом слова.

  Я никоим образом не "благородный".

  Почему же они идут следом?

  Боги, почему я должен вести? К этому?"

  Брюс Беддикт вытащил меч, но во рту был вкус пепла. Так много обманов столпилось, заполняя этот миг и все последующие. "Ну, встряхнись, Брюс. Пришла пора... обрести имя".

  Развернув коня, он нашел ближайший проход между фалангами и поскакал на врага.

  Главный Лекарь Синдекан все еще стоял на коленях подле Кругхевы, уставившись на бледное, мертвое лицо. На площадке за его спиной собрались офицеры и ветераны, со всех сторон неслись яростные аргументы и возражения. Ужас, шок, смущение - Напасть готова разделиться.

  Синдекан был самым старшим. Ветераном многих компаний, солдатом долгой и безнадежной битвы, состоящей в штопании ран, вдувании жизни в легкие умирающих. И вот он снова может лишь склоняться, молча глядя на жертву очередной неудачи.

  "Она пришла к нам. Смелая, смелая женщина. Мы все знали: гордость - главный ее враг. Но мы увидели ее среди нас. О, как это должно было ранить ее гордость. Однако она все же победила сильнейший из пороков.

  Что может быть более героическим?"

  Когда он, наконец, выпрямился (хотя... едва ли тридцать ударов сердца протекло после падения Кругхевы), все голоса затихли. Он был ветераном. К нему они готовы обратиться, отчаянно желая найти руководителя. "Ох, какие вы дураки. Что делать? Что делать сейчас?"

  Он откашлялся. - Я не знаю, что тут случилось. Не знаю, убил Надежный Щит девушку или бога. Как не знаю причин его поступка. Всё это выше нашего понимания.

  Какой-то юный солдат крикнул: - Брат Синдекан! Мы будем сражаться сегодня?