Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти

Старый император был мудрый человек и правил в целом хорошо. Но в последние свои годы размяк и стал творить невесть что. Это за него Гарган сражался при Гассиме. «Я дал тебе корону, — думал генерал теперь, — я возложил ее на твою голову — а ты отнял у меня сына».

Надирские янычары! Дурная, пагубная мысль. Как мог старик не понимать всей глупости этой затеи? Надирам несть числа, и они мечтают только об одном: что придет Собиратель и объединит их всех в непобедимое войско. А император вздумал обучать отпрысков их вождей военному ремеслу. Гаргану до сих пор с трудом в это верилось.

Он мрачно вспоминал тот день, когда Окай объявили лучшим кадетом. Но еще хуже было сознавать, что надир, взошедший тогда на помост, был убийцей его сына. Он был так близко — Гарган мог бы дотянуться до него и разорвать ему глотку.

Гарган взял кувшин — и заколебался. Скоро придут капитаны, а хмель плохой советчик в военных делах.

Он встал из-за стола, потер усталые глаза и вышел наружу. Двое часовых стали навытяжку. Он оглядел лагерь, довольный тем, как аккуратно поставлены палатки и хорошо устроены пять загонов для лошадей. Земля вокруг костров расчищена, вскопана и увлажнена — ни одна искра не попадет на сухую, как трут, степную траву.

Он прошелся по лагерю и нигде не нашел ни малейшей расхлябанности — вот только отхожая канава выкопана так, что ветер может принести зловоние к палаткам. Гарган взял это на заметку. На шесте у одной из палаток торчали две надирские головы, а рядом сидели у костра несколько улан. Когда Гарган подошел, они вскочили и лихо отдали честь.

— Закопайте их, — велел генерал. — Они привлекают мух и комаров.

— Так точно! — хором ответили солдаты.

Гарган вернулся к себе, сел за стол и написал короткое письмецо Миркель, поздравив ее и выразив надежду и намерение поскорее увидеть внука. «Хорошенько позаботься о маленьком Арго, — писал он. — Не полагайся на кормилиц. От материнского молока зависит многое: дитя черпает в нем не только силы, но и духовные свойства. Нельзя позволять младенцу благородного происхождения сосать грудь простолюдинки. Это портит характер».

Путешествуя осмотрительно, по сухим балкам и низинам, Квинг-чин и девять его всадников сумели избежать готирских дозоров. Когда стемнело, они спрятались к югу от готирского стана. Ши-да подполз к Квинг-чину, который, укрывшись за сухим кустарником, смотрел на лагерь.

С юго-востока задул легкий ночной ветер. Ши-да хлопнул Квинг-чина по плечу.

— Все готово, брат.

— Хорошо, — сказал Квинг-чин. Ветер между тем усилился.

— Когда же? — с нетерпением юности спросил Ши-да.

— Не теперь еще. Подождем, когда они улягутся спать.

— Расскажи мне о Талисмане. — Ши-да присел на корточки рядом с другом. — Почему выбрали его? Он не такой сильный, как ты.

— Военачальнику телесная сила не нужна. У него  могучее сердце и ум острее кинжала.

— Ты тоже могуч сердцем, брат мой.

Квинг-чин улыбнулся. Поклонение этого мальчика и раздражало, и радовало его.

— Я кречет, а он орел. Я волк, а он тигр. Когда-нибудь Талисман станет великим надирским воеводой. Он поведет за собой армии, братец. Он отличный… — Квинг-чин запнулся, не зная, как сказать по-надирски «стратег». — Отличный знаток военного дела. Войско в походе должно быть хорошо обеспечено — ему необходимо есть, пить и получать нужные сведения, что не менее важно. Редкий человек способен охватить все это — и Талисман как раз такой человек.

— Он учился с тобой в Академии?

— Да. И окончил ее с отличием, опередив всех остальных.

— Он их всех поборол?.

— На свой лад. — Позади заржала лошадь, Квинг-чин оглянулся. — Ступай к ним и скажи Лингу, чтобы лучше смотрел за своим конем, не то я с позором отправлю его обратно.

Юноша отполз назад, и Квинг-чин приготовился ждать. Фанлон часто говаривал, что самое большое достоинство командира — терпение: он должен знать, когда нанести удар, и иметь стойкость дождаться нужного времени.

Когда станет прохладнее, ветер усилится и выпадет роса — вот тогда срок и настанет. Квинг-чин смотрел на вражеский лагерь, и гнев его крепчал. Они не прибегли к оборонительным мерам, как полагается на вражеской территории. Не устроили наружных укреплений. Лагерь у них разбит словно на маневрах: пять загонов на двести лошадей каждый, палатки стоят поротно — четырехугольниками. Как они самоуверенны, эти гайины. Как хорошо понимают надиров.

С востока к лагерю ехали трое готирских разведчиков. Квинг-чин пригнулся, переждав их. Они болтали и пересмеивались. Завтра им будет не до смеха: завтра они закусят кожаный кляп, когда кнут обожжет им спину.

Квинг-чин осторожно сполз по склону вниз, где ждали его люди. Бечевочная сетка, набитая сухой травой и хворостом, была привязана к длинной веревке.

— Пора, — сказал он.

Ши-да вышел вперед и спросил:

— Можно, я повезу огонь?

— Нет. — Мальчик не скрывал своего разочарования, но Квинг-чин прошел мимо него и сказал коренастому, кривоногому воину: — Отдаю эту честь тебе, Ньен. Помни: ты должен проехать на юг не менее четверти мили, прежде чем отпустить веревку. Скачи не слишком скоро, а после возвращайся назад по своему следу.

— Будет исполнено. — Воины быстро расселись по коням и выехали из балки. Квинг-чин и еще двое спешились, высекли огонь и подожгли охапку травы, которую вез за собой Ньен. Пламя занялось и разгорелось.

Ньен ударил пятками коня и двинулся медленной рысью через сухую степь. Огненный след потянулся за ним, показались клубы черного маслянистого дыма. Ветер раздул пожар, и ревущая стена пламени покатилась к готирскому лагерю.

— Могу я узнать, генерал, о цели нашего похода? — спросил Премиан. Он и еще десять старших офицеров собрались на совет в палатке Гаргана.

— Можете, — ответил Гарган. — Нам донесли, что надиры собираются взбунтоваться, и наш долг — предотвратить это. По совокупности полученных сведений видно, что племя Острого Рога готовит большой набег на окрестности Гульготира. Мы разгромим это племя наголову, чтобы дать урок прочим надирским вождям. Но прежде всего мы должны снести до основания святилище Ошикая, растереть кости их хваленого героя в пыль и развеять по степи.

— Но ведь это место священно для всех племен, — сказал, встав, старый вояка Марльхем. — Вожди могут воспринять наши действия как вызов.

— Вот и прекрасно, — отрезал Гарган. — Пусть поймут раз и навсегда, что они — наши рабы. В случае надобности я могу привести в степь сорокатысячную армию. Клянусь Шемаком, я перебью их всех!