Токацин - Чёрная река

— Тебе очень больно, Нингорс? Может, найдём лекаря? — она с тревогой взглянула на его нос.

— Мне нужно поесть, этого хватит, — фыркнул хеск. — Где тут еда? Я ничего не чую!

…«Наверное, их выгнали с равнины,» — думала Кесса, в сотый раз взбираясь вверх по лестнице. «По доброй воле сюда никто не полез бы!»

Улочки Дзэвсэга — самые ровные из них — клубком змей извивались между скал, множество переулков-лестниц вело вверх и вниз, в каждой горе зияли пещеры. Стены пестрели вывесками, нарисованными прямо на камне яркой охрой и углём. В тёмных тупичках громоздились горы циновок, и кто-то дремал там, не замечая прохожих. В глубоких тенистых нишах тихонько бурлили вмурованные в стену водяные чаши, там же в поисках прохлады скрывались переселенцы — самые разные создания из сотен племён. Первое время Кесса вертела головой, выискивая знакомые лица, потом устала.

— «Торговая Гора», — вслух прочитала Речница, запрокинув голову. Вход в огромную сеть пещер находился на два десятка локтей выше, ворота были распахнуты, и оттуда тускло мерцали огни, и доносился непрерывный гул. Две горы стояли друг напротив друга, их подножия были изрыты норами и уставлены широкими скамьями. Рядом прямо на тёплой мостовой сидели хески, лениво переговариваясь и отхлёбывая из больших кружек. Из ближайшей ниши пахло хмелем — там у бочки с чем-то мутным и пенящимся сидел Сианг и наливал пойло всем, кто подходил к нему.

— Смотри! — Кесса указала на запылённого Джакса, подошедшего к бочке. Он показал торговцу маленький значок, привязанный к поясу — и Сианг, кивнув, налил ему кружку. Так и не заплатив, Джакс выбрался из ниши и уселся на скамью, свистом подзывая соплеменников — они как раз показались из туннеля на той стороне улицы.

— Аметист, — буркнул Нингорс, на мгновение убрав руку с носа. — Он показал аметист. И белая пыль на его волосах. Это хуллак. Видно, рабочий с шахты.

Отряхиваясь на ходу от серебристой пыли, подошли другие Джаксы, обступили торговца и разошлись с полными кружками. Заметив взгляд Кессы, Сианг лениво помахал рукой.

— Сок медовой хрулки, листья медовой хрулки! Для тех, кто устал от работы или заблудился в Торговой Горе! Идите сюда, бойцы, если вы наняты в Дзэвсэге, я не возьму с вас денег.

— Мы не наняты, — покачала головой Кесса. — Но Нингорс очень голоден. Где тут кормят?

— Подними взгляд, посмотри наверх, — широко ухмыльнулся Сианг. — Вся еда там.

…«Грибы и бобы,» — Кесса поковыряла ложкой застывающее варево. Чуть остыв, оно затвердело, и теперь впору было резать его ножом. Из чего оно состояло, Речница даже не пыталась гадать, но половины чашки хватило, чтобы насытиться… хотя бы ей. Нингорс сосредоточенно вылизывал стенки большого котла, заедая остатки варева солёной рыбой. Один хвост достался и Кессе. Костей и соли там было больше, чем мяса, — кто-то наловил самых жёстких ро и засолил со всеми плавниками и потрохами. «А вкусно,» — думала странница, обсасывая хребет. «Наверное, в Фейре насолили на зиму Листовиков. Сейчас бы съела добрый ломоть икеу…»

— Эррх, — Нингорс высунул морду из котла, с сожалением заглянул в пустую посудину, проглотил оставшуюся рыбину и облизал нос. Тонкая кожа уже затянула прорехи на его крыльях, и Кесса видела, как под прозрачной нежной плёнкой прорастают и переплетаются алые жилки.

Скамья под Речницей едва заметно дрожала, и вся улица сотрясалась от тяжкого гула. Гудела соседняя гора. Это был не приглушённый расстоянием и стенами грохот дробилки — к нему Кесса уже привыкла. Так гудели, сотрясая землю, подходящие к пристани подземные корабли-халеги.

— Тут где-то пристань, — заметила странница. — Это отсюда привозят хуллак? Я видела доспехи из него… и рукавицы, и щиты.

— Сианги копают его, — проворчал Нингорс. — Только они не умирают от хуллаковой пыли. Им даже печати не нужны.

Он потрогал чёрно-алую корку, покрывшую его нос, и поморщился. Кесса сочувственно поцокала языком.

— Всё ещё болит? Тебя отвлечёт немного, если я причешу твою шерсть? — она копалась в сумке, разыскивая гребень.

— Не думаю, — фыркнул хеск, отряхивая с крыльев пепел. Его мех, когда-то рыжевато-бурый, почти почернел от копоти и грязи, дым огненной реки въелся в него намертво. Чёрные несмываемые полосы нарисовались и на куртке Речницы, и на сапогах, подошвы вовсе почернели, и в них впились мелкие осколки земляного стекла. Кесса задумчиво вынимала их и заталкивала в расселину скалы.

— Когда тут спят? — спросила она, выискивая на небе солнце. Его давно не было — город спрятался под чёрным куполом, прорезанным алыми сполохами, но на улицы мгла не просочилась — везде горели крупные цериты, вмурованные в стены, а мостовые мерцали от церитовой пыли. Дробилка всё так же грохотала вдалеке, где-то шелестела вода, текущая по проложенным в скалах туннелям, и торговец-Сианг по-прежнему разливал сок хрулки по кружкам. В его глазах не было и намёка на дремоту.

— Я слышал, что они совсем не спят, — прошептал Нингорс, оглянувшись. — Никогда.

— Нуску Лучистый! — охнула Кесса. — Никогда не спят?!

— Да отстань ты от богов! — рявкнул хеск, недобро сверкнув глазами. — Они-то чем тебе помогут?!

Кесса, надувшись, отвернулась от него, но тут же забыла обиду — на скамье у скалы, разложив на сухих листьях рыбу и плошки с жареными грибами, устроились Оборотни. Они были угрюмы и переговаривались вполголоса. Только двое из них носили бороды. Один, круглолицый и гладкощёкий, делил снедь между двумя «волчатами». Они и впрямь были похожи на зверей — остроухие, до пояса покрытые клочковатым мехом, только лица, почти человеческие, белели из шерсти. Ухватив одну рыбину с двух сторон зубами, они начали тянуть и дёргать её — но один из бородатых Оборотней ущипнул их за уши, и они притихли.

— Маленькие Оборотни, — хмыкнула Кесса. — Все в шерсти. Вот что странно — тут столько Сиангов, а где их дети? Да и женщин я не видела… Или мне их не отличить?

— Есть большие Сианги и мелкие, кто-то из них — самка, — пожал плечами Нингорс. — Обычное дело. Но дети… Я слышал, они рождаются прямо из скал — сразу взрослыми.

— Хаэй! Хватит болтать о наших делах, — прикрикнул на него торговец-Сианг. — Своими займись.

Нингорс повернулся к нему, прижав уши. Сианг показал в ухмылке четыре клыка. Из переулка мягкими неслышными шагами выбирался патруль — четверо воинов, цериты, вставленные в наконечники их копий, горели ровным золотым огнём. Кесса покосилась на них и толкнула Нингорса в бок.

— Пойдём, поищем ночлег. Во сне у тебя быстрее всё заживёт.

Хеск нехотя отвернулся от насмешника и поднялся со скамьи. Его котёл и кружка Кессы вместе со множеством других опустевших посудин повисли на верёвке с крючьями — подъёмнике, свисающем из окна харчевни. Сианг, заметив возвращение котла, потянул за трос, втаскивая всю посуду в дом.