Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
— Прощаю тебе все твои вины, Херим, поскольку именно ты покрыл меня своим плащом, когда был я нагим и мертвым. Пришло время мести и суда. Уже два раза стер ты все свои провинности и спас мне жизнь.
Херим заплакал. Неподдельные и большие слезы полились из его глаз и скатились по щекам.
— На колени! — завопил он Клодаве и и ее сыновьям. — На колени! Вот он, ваш господин, Даго и Пестователь, бессмертный великан, Дающий Справедливость и Отец Воли. Слава ему во веки веков!
Те упали на колени, пораженные словами этого человека. А великий господин в лисьей шапке и в плаще из бобровых шкурок, с резной булавой в руке, еще несколько шагов прополз на коленях к Пестователю и коснулся лбом его сапог.
— Поднимись, Херим, — приказал Даго. — Садись на коня и возвращайся к армии. Нельзя, чтобы Ревин заподозрил чего-нибудь и выслал за тобой конных воинов.
— Хочу быть с тобою, мой господин.
— Возвратишься к армии, — акцентировано повторил Даго. — Завтра притворишься больным и прикажешь на санях отвезти себя в Крушвиц. Постарайся встретиться к кем-нибудь из верных мне лестков и отошли его с письмом к Спицимиру, чтобы знал он, что я жив, и что стану судить живых.
— А ты, господин, куда едешь?
— Я буду повсюду, Херим. Ты же ожидай меня в Крушвице. Когда же придет время мести, задушишь Кира, ибо таково его предназначение. Забудь, что такое жалость, ибо крики и мольбы о жалости заглушат вопли тех, кого сброшу я в Навь.
— Я опасаюсь возвращаться в Крушвиц. Я же бывал в ложе Зифики, и мне угрожает смерть, как и Фулько.
— Ладно, не спеши с возвращением, но дай знать Спицимиру, Авданцам и Палуке. Напиши им, что Пестователь бессмертен и побеждает. По прибытию в Крушвиц притворись, будто бы умираешь. Зифика, думая, что тебе скоро конец, не станет тебя убивать.
— Так я и сделаю, бессмертный мой господин, — сказал Херим. — Вот, возьми от меня этот кошель с серебром и золотыми солидами.
Сказав это, он подал Даго небольшой мешочек. Затем вскочил на коня и, не оборачиваясь, точно так же, галопом, поскакал через поля вслед за армией.
На следующий день, поздно вечером в двери громадного, недавно возведенного дома в посаде Крушвица, постучался некий мужчина, закутавшийся от мороза в серый плащ. В этом недавно выстроенном доме, на втором этаже которого имелись многочисленные отдельные комнаты, а внизу огромное помещение, размерами с сарай, где за длинными деревянными столами за деньги можно было сытно поесть и выпить меда и даже вина, помещался развратный дом, которым управляла Арне. Двери были закрыты на крепкий засов, вовнутрь впускали только знакомых, значительных и богатых людей. Два воина, слишком похожих на разбойников, грабящих на трактах, по приказу градодержца Кендзержи днем и ночью охраняли двери, поскольку сам Кендзержа иногда приходил к проживающим здесь девкам, а сама Арне щедро платила ему. В Крушвице ходили слухи, будто бы иногда и сама королева Зифика тайно обращалась к Арне, чтобы та доставила ей какого-нибудь молоденького парня для любовных утех; потому Арне пользовалась в граде уважением, ее даже побаивались, хотя она всего лишь предоставляла платные наслаждения.
— Кто там? — спросил один из амбалов.
— Гость, — услышал он в ответ.
Дверь открыли, человек, ставший в ней, подбросил на ладони два золотых солида и серебряный резан.
— Проведите меня к высокоуважаемой госпоже Арне, — попросил прибывший и бросил охраннику кусочек серебряного украшения.
Гостя впустили в ярко освещенное светильниками помещение. Там он увидел сидящих за двумя столами и выпивающих савроматских воинов, услышал их дикие песни, увидел полуобнаженных, сидящих у воинов на коленях девок. Разбойник повел прибывшего через помещение к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Он постучал в дверь, выкрашенную в красный цвет.
— Гость к госпоже Арне, — сообщил он.
В небольшой, но богато обставленной комнате Арне с двумя девицами заканчивала ужин.
— Я желаю говорить только лишь с тобой, госпожа Арне, — сказал незнакомец и подбросил на ладони золотые монеты. Женщина побледнела, узнав голос. Но она быстро взяла себя в руки и выгнала всех из своей комнаты. Только после этого пришелец сбросил с головы капюшон; хозяйка увидела столь любимое лицо и упала на колени, целуя руки Пестователя.
— Так это ты, мой светлый господин? — повторяла она, не веря собственным глазам и ушам.
— Это я. Даго Пестователь и Повелитель.
И тут впервые за много-много недель на губах Даго появилась улыбка.
— Господин мой, тебе грозит страшная опасность…
Улыбка скрылась с лица Пестователя. Он сказал вполголоса, но со странной силой:
— Я прибыл сюда, дабы судить, ибо говорят, будто я бессмертен.
Глава тринадцатая
DIES IRAE
Красивая лицом карлица по имени Милка, ближайшая служанка Хельгунды и самая нежная нянька двоих ее детей, на пытках в присутствии князя Карака созналась, что в Караков ее прислал повелитель полян, удивительнейший Пестователь, чтобы отравить княжну Хельгунду вместе с ее детьми: дочерью и сыном. Только она не сделала этого, поскольку Пестователь пообещал ее оплодотворить, чтобы родила она великана. Но ничего подобного не случилось, и не сделал он ее беременной. Добравшись же до Каракова, стала она вновь верно служить княжне Хельгунде и детям, рожденных княжной с Караком. Княжна Хельгунда, по какой-то причине разозлившись на Милку, а может и позавидовав ее тайным наслаждениям, которые получала карлица от черного козла, которого держала в некоем тайном месте, приказала этого козла убить, как уже один раз поступила так в Гнезде. Тогда-то Милка подала ей вино, разведенное водой, в которой отваривалась сушеная бледная поганка, и княжна скончалась в ужасных муках, длящихся несколько дней. Но на пытках карлица не говорила про черного козла, ибо даже на муках стыдно ей было признаться в том, каким достойным порицания наслаждениям она сама предавалась. Она предпочла указать на королеву Зифику, как на ту, что выдала ей новый приказ убийства Хельгунды, чтобы отодвинуть на пути к трону полян сына от княжны и Карака. Еще до убийства Хельгунды в Каракове много говорилось о том, как королева Мазовии приманила в Плоцк удивительнейшего Пестователя, там его отравила, а тело вбросила в реку Висулу, чтобы сын Пестователя, рожденный княжной Геданией, не сед в будущем в Гнезде на троне. Таким образом князь Карак легче поверил Милке, что та пошла на преступление по
